Свет упавшей звезды - Страница 3

Меня как ураганом подняло. Я кинулась к Нюте посмотреть, какую гадость она жрет, а к лабрадору тем временем присоединился ротвейлер. Вскоре обе прыгали и ловили ящериц.

Мой спутник тоже решил перекусить. Уселся прямо на землю и жевал что-то. Я отошла – мама с детства учила, что неприлично смотреть на тех, кто ест, особенно голодными глазами.

Но парень решил и обо мне позаботиться. Косясь на Дашу, протянул мне что-то, завернутое в листья. В свертке лежали два рисовых шарика с каким-то наполнителем. Я узнала морковку, а вот какую зелень использовали, не поняла. Да и неважно было – повар не поскупился на специи. От красного перца снова запекло во рту, и губы словно огнем жгло. Но воды во фляге оставалось мало, пришлось ограничиться парой глотков и радоваться, что собаки сами нашли, что поесть: давать им такой острый рис я бы не решилась.

А парень тем временем отряхнул руки и встал.

– Подожди! – окликнула я его, – Давай познакомимся! Тебя как зовут?

Как и предполагалось, он не понял. И я перешла на язык жестов. Ткнула себя в грудь, потом указала по очереди на собак:

– Стелла. Даша. Нюта.

Он молчал, но когда палец почти коснулся его кожаного нагрудника, произнес:

– Ёншин.

Вот и познакомились.

Ёншин решил, что этого вполне достаточно, махнул рукой, приглашая идти за ним, и пошел в даль светлую. Я свистнула собак и заторопилась следом. Оставаться одной в незнакомом месте, где даже телефон не ловит, желания не возникло.

Солнце палило нещадно. Я скинула анорак, и снова заслужила изумленный взгляд. Ёншин что, никогда женщин в футболках не видел? И мне тут же стало интересно – а каково ему в своем кожаном панцире? Неужели не жарко? Но начавшееся пёкло быстро отбило малейшее желание думать, и я переключилась на собак – им больше, чем парню, требовалось мое внимание.

И Даша, и Нюта чувствовали себя великолепно. В траве скользили ящерицы, шныряли мыши, так что обе скоро наелись до отвала, а я в тысячный раз возблагодарила небеса и себя за то, что сделала прививки чуть раньше, готовясь к поездке на выставку. Почти год девчонки защищены от бешенства, собачьей чумы и энтерита. Если прививку не пробьет. Так что куда больше меня беспокоили иксодовые клещи. В это время года ими тут все кишеть должно!

Телефон исправно показывал, что идем мы уже больше трех часов. Мне, привычной к марш-броскам, которые я называла прогулками, это неудобств не доставляло, но Ёншин явно не собирался делать остановку. И лишь на пятом часу, когда вдали показалась какая-то растительность, свернул туда.

Небольшое, заросшее порыжелой травой озерцо чистотой не отличалось. Но Ёншин выкопал ямку в земле, и вскоре она наполнилась более-менее прозрачной водой. Я бы еще и прокипятила, особенно, услышав кряканье, но парень просто наполнил флягу. И достал из маленькой сумочки на поясе плетеный ремень и камень.

Палец, приложенный к губам, сомнения не оставил – Ёншин просил не шуметь. Я жестом уложила нацелившихся на купание собак и сама присела на землю. Вскоре из кустов к берегу поплыла утка.

Ёншин быстро закрутил ремень над головой. Бросок, и подранок трепыхается на поверхности воды, поднимая кучу брызг. Видимо, удар оказался не так уж и силен – у утки хватило сил спрятаться в камышах.

Ёншин что-то пробормотал, судя по всему – выругался. А я вытянула руку в сторону озера:

– Нюта, дай!

Недаром мы облазили все мало-мальские озерца в пределах доступности! Каждые выходные, в жару и дождь наша пара выходила из дома, вооруженная мешочком с лакомством и дамми. Хорошо натасканному лабрадору не надо объяснять, что делать. Через десять минут Нюта вытащила подбитую утку и подала мне в руки, как и положено.

– Умница! – Я потрепала собаку по голове.

Утка, доставленная в целости и сохранности, попыталась вырваться. Но я передала её Ёншину, и он быстро свернул птице голову. И кинул тушку мне.

Так мы не договаривались! Нет, ощипать могу, внесу свой вклад в общую трапезу. Но чем потрошить буду? Голыми руками? И ножа у меня не припасено…

Видимо, Ёншин понял мои трудности, потому что отобрал птицу и сам все сделал. И сам же развел костер, я только помогла хворост собрать.

Запах над степью поплыл изумительный! Не знаю, какими травками сдабривал утку Ёншин, но отсутствие соли совсем не замечалось. Ароматное мясо легко распадалось на волокна, и незатейливое блюдо показалось мне вкуснее любого ресторанного. А уж их я попробовала немало.

Правда, мы с Ёншином снова чуть не подрались. Он вздумал кидать кости собакам! Моим избалованным, холеным, племенным сукам – трубчатые кости! Я только представила, что будет, проткни осколок кишечник, и мне снова стало плохо. Обычную рану сумею обработать, даже зашью, а вот полостную операцию провести не смогу, да еще без наркоза.

Но к моим крикам Ёншин отнесся совершенно спокойно. Пожал плечами, и прикармливать собак перестал. Правда, от меня они получили по крохотному кусочку утки. Это была традиция, «дань», как называли это дома.

Вспомнив о доме, я тут же затосковала. И запретила себе вспоминать. Есть настоящее, им и надо сейчас жить. Поэтому, когда Ёншин загасил костер и продолжил путь, я только обрадовалась.

Но вскоре моя радость поутихла – даже привычная к физическим нагрузкам, к такому переходу я оказалась не готова. Ёншин невозмутимо шагал весь остаток дня и вечер, поглядывая по сторонам, и только, когда солнце скрылось за горизонтом, я увидела конечную цель – вдали горели окна небольшого дома.

В темноте я его не разглядела, но когда вошли во двор, заметила, что окна затянуты бумагой, а в стенах много дверей.

Нас встретили у ворот двое мужчин. Они явно обрадовались Ёншину, лица расплылись в улыбках. Для меня и собак нашлись лишь подозрительные взгляды. Но после нескольких слов, брошенных моим спутником, откровенная враждебность сменилась настороженным любопытством.

Кивком велев мне следовать за ним, Ёншин направился в дом. Обувь он оставил на пороге. Меня тоже пригласили, но встретившие нас мужчины возмутились – собаки не желали оставаться одни. Я тоже не горела желанием терять девчонок из виду, и вернулась во двор.

Ёншин раздраженно махнул мне рукой, приказывая подчиниться. Я замотала головой и уселась на землю, обхватив одной рукой Нюту, другой – Дашу. Понадобиться, заночую прямо тут, но больше мы не расстанемся. Я же с ума сойду от беспокойства.

После небольшой перепалки один из мужчин указал мне на строение чуть поодаль. И сам пошел впереди меня, светя квадратным фонариком, подвешенным на палке. Я слишком устала, чтобы спорить и разглядывать окружающее, поэтому отправилась следом, придерживая собак за ошейники.

Оказывается, меня ждал сарай. Справа и слева вдоль стен возвышались заборы из циновок, свернутых в форме мешков. За ними грудой лежала солома. Указав мне на неё, проводник ушел. И фонарь забрал.

Ориентироваться в темноте оказалось не так легко. Щелей в стенах не было, так что даже луна не могла заглянуть внутрь сарая. А двери закрыли.

Ложиться на колючую солому я не решилась. Это даже не сено! Благо, деревянный пол, как я успела заметить, оказался не слишком грязным. Уселась, где стояла, привалившись спиной к мешкам. Собаки устроились рядом и почти сразу захрапели. Но их покой был обманчив. Стоило у двери кому-то завозиться, обе были на ногах. Даша вздыбила шерсть на спине, готовая издать утробный рык. А Нюта… Нюта просто бдила.

Вошли двое: женщина и уже знакомый мужчина. В этот раз в его руках было две лампы, и одну он поставил рядом со мной. А женщина принесла небольшой переносной столик с плошками. Что было в двух, мне не понравилось – словно все объедки туда скинули и перемешали: куриные кости, какая-то зелень… Мои подозрения подтвердились: плошки поставили перед собаками.

– Фу!

Обе, и Нюта, и Даша замерли, глотая слюни. Но даже в голодный год я не кормила собак помоями, особенно, если они включали трубчатые кости. Тем более, что сегодня мои питомцы до отвала наелись ящериц и мышей. Обе миски вылетели за дверь. Но то, что принесли мне, я приняла с благодарностью.