Свет, сошедший на землю (СИ) - Страница 63

Главный и единственный удар по богу был предупрежден – гнездо сопротивления перед самым рассветом оцепили воины Ра; чутко спавший отряд проснулся и встретил их в копья, но был разбит после короткого ожесточенного боя. Метен и несколько оставшихся в живых мятежников скрылись в хижине старейшины, в которой они спали прошедшей ночью. А когда воины Ра ворвались туда, они увидели, что людей нет.

Когда они обнаружили лаз в земляном полу хижины, замаскированный охапкой соломы, было уже слишком поздно. Метен был отчаянным человеком, но не дураком, и за годы в подполье приобрел хитрость зверя.

Но он слишком растревожил Ра – и теперь слуги Ра будут у него на хвосте, пока не затравят. Бог будет искать его, пока в конце концов не схватит. При этой мысли Метен пережил отчаяние еще более глубокое, чем то, что испытал, потеряв Хат…

Конец всего.

Он не мог больше полагаться на людей… его снова предали. Люди постоянно предавали сами себя ради миражей. И теперь Ра воспользуется его слабостью, слабостью человеческого рода, и возьмет его.

Только эта мысль заставила Метена воспрянуть. Не то чтобы он так дорожил своей жизнью, которая была – одно сплошное бегство, кровь, смятение и лишения. Но мысль о радости, которую он доставит смертельному врагу своей сдачей, заставила его спасаться. Метен знал, что его земля горит у него под ногами; и он сделал обманный шаг, который предпринял много лет назад.

Он не забыл путей, которыми ходил много лет назад – и сманил с собой своих нескольких оставшихся в живых товарищей. Они добрались до храма перехода в пустыне и бежали на небо через Звездные Врата – в это царство мрака, которое, словно в насмешку, стало для них самым безопасным…

Ра оказался слишком силен, где бы ни черпал свою силу – в самом себе или в сердцах своих рабов. Метен еще смутно надеялся на что-то; но, против воли, чувствовал, что там, по ту сторону Врат, и окончит свои дни.

========== Глава 53 ==========

Его не узнали. Его не вспомнили. Метен, конечно, и не хотел этого… он сам не знал, чего хотел – но не мог ничего.

Он был как взрослый среди детей – взрослый, который умрет раньше, чем они вырастут. Он сам был как свергнутый бог, закованный в цепи; тот, который в тысячу раз несчастнее людей, никогда не знавших лучшей доли и не развивших в себе способность к глубоким размышлениям и чувствам. Сейчас, когда он и его товарищи влились в толпу рабов Нагады и в их работу, Метен почти радовался этому; он мог забыться и отупеть, как все они. А еще он мог надорваться и умереть.

Хорошо бы это произошло поскорее.

Метен не распознал среди тысяч жителей поселка своих старых знакомых – мальчишек-пастухов; но теперь они, должно быть, уже не то и не другое. Они уже не надеются на лучшее, и у них уже нет сил и воли ни на что, кроме их каждодневного труда.

“Скот. Мы скот Ра”, - оцепенело думал он иногда, поднимая молот дрожащими от напряжения руками и обрушивая его на камень; но по большей части Метен ни о чем не думал. Его наполняло отвращение к жизни и к себе, бесконечная усталость и жажда смерти.

Никакие пещеры больше не манили его; напротив, Метен гнал от себя все воспоминания о своей нелепой попытке бунтовать мальчишек и об их игре в мятеж, которой они тешили себя, пока были достаточно молоды. Они тогда верили, что Ра когда-нибудь отольется их кровь. Метен тогда сам в это верил. Больше – нет.

На земле не было и не могло быть справедливости…

Метен избегал всякого общения – даже со своими друзьями с земли; впрочем, те тоже вскоре замкнулись в себе. Должно быть, испытывали тот же стыд и опустошенность, что и он. А вскоре и сил на разговоры не осталось.

Метену стали отвратительны и почти ненавистны другие люди здесь – те, кто не видел того, что видел он, и кого он не мог приобщить к свету своей прежней жизни, как бы ни силился. Ра был небесным огнем, который сжигал всех, кроме немногих; и те, кто оставался жив, никогда не могли забыть его и его красоты…

Иногда поверженный борец думал о Хат, о своей жене, своем единственном друге; но думать о ней – было как разрывать сердце пополам. Она была его потерянной жизнью. Почему он не умер с ней!..

Все чаще Метен засыпал в надежде больше не проснуться. Что удерживало его от того, чтобы самому лишить себя жизни, он не знал.

Однажды, когда рабочие возвращались в поселок, Метена кто-то окликнул. Женщина. Он с удивлением и злостью посмотрел на товарку, посмевшую нарушить его одиночество в темнице собственной души.

- Чего тебе?

Он надеялся, что женщина испугается его тона и отстанет.

Собеседница была молода – значительно моложе его, как оценил Метен; но это не вызвало у него интереса. Ищет мужа? Пусть пристает к другому. Он стар. У него не может быть другой жены, кроме Хат. Только они с нею были достойны друг друга…

- Ты не помнишь меня?

Женщина задала совсем неожиданный вопрос, и Метен, неожиданно для себя, изумился, ожил.

- Кто ты такая?

Женщина смотрела на него пристально… и, кажется, готова была улыбнуться, хотя не позволяла себе этого.

Метену чудилось что-то знакомое в этих широко поставленных темных глазах, линии тонкого носа и заостренного подбородка… жалкая рабыня была все еще хороша собой. Но он никак не мог припомнить ее. Каких женщин он может здесь знать?

- Я Джепет, - ответила рабыня и улыбнулась – это была бы красивая улыбка, если бы не искрошившийся передний зуб. Метен с изумлением, радостью и ужасом, овладевшими им одновременно, осознал, что его собеседнице не больше тринадцати лет. Она едва-едва выросла, а уже начала стареть.

- Джепет? – повторил Метен.

Девушка радостно кивнула и порывисто взяла его за руку. Метен был так ошеломлен и рад сам, что не противился.

- Ты жива, - сказал он. – Моя жена долго искала тебя здесь и не нашла…

Тут же, на глазах у Джепет, улыбка сбежала с его лица, сменившись страдальческим выражением. Метен выпустил пальцы девушки и отстранился.

- Оставь меня. Ты мне не нужна, - отрывисто сказал он и ускорил шаг, так что между ним и Джепет оказалось несколько других людей. Она не стала нагонять его, видимо, поняв, что он все равно не станет ее слушать.

Метен шел, надвинув на лицо свою рваную головную накидку, и слезы текли по его щекам под этим шатром. Впервые за несколько лет.

Джепет нашла его в его жилище через час. Нашла во всем этом огромном городе. Впрочем, напрасно.

Метен сидел, обхватив руками колени, и глядел в сторону. Он напрягся, почувствовав приближение девушки, и хотел вскочить, чтобы приказать ей уйти. Но остался сидеть.

- Уходи, оставь меня, - сквозь зубы проговорил вчерашний бог и борец, а теперешний раб. – Убирайся!

Джепет села рядом.

- Ты не слышала меня? – дрожащим от злости голосом повторил Метен. – Я не желаю тебя видеть!

- Ты не прогонишь меня – можешь только убить, - спокойно ответила Джепет. Метен резко повернулся к ней, изумляясь такой наглости.

- Что? Ты шутишь со мной?.. Я правда тебя убью!

- Не надо, - ответила Джепет.

Она смотрела на него с грустью… и с жалостью. С любовью. Так на него смотрела только жена.

- Пока мы живы, все еще может измениться, Метен, - сказала она.

Звук собственного имени заставил Метена вспомнить себя юным – сильным, полным чаяний, почти уверенным в победе; он прикрыл глаза рукой, ненавидя эту девчонку за то, что она так мучила его.

- Ты смеешься надо мной, - глухо сказал Метен. – Ты ничего не знаешь о войнах мужчин. Я намного сильнее тебя, и нас было много, и нас разбили. О каких переменах говоришь ты, слабая женщина?..

Джепет схватила его за руки и с силой отвела их от лица; она смотрела на него с яростью. Метен оторопел.

- Все может измениться, пока мы этого хотим, - прошептала девушка с ненавистью к нему за то, каким он стал. – Слышишь? Ты думаешь, мне легко было здесь пять лет? А я находила силы жить! Я ждала! Может, ждала тебя!..