Свет, сошедший на землю (СИ) - Страница 62

- Убери это, - произнес он, небрежно показав на труп рабыни. – И позови ко мне жрецов.

Сешешен ему, по правде говоря, уже приелась… и удачно подвернулась под руку, чтобы дать господину возможность избавиться от себя и выместить свой гнев.

“Анубис” с осторожностью и благоговением, как всегда, когда дело касалось имущества бога, вынес труп девицы. Ра с удовольствием увидел, что на полу крови не осталось. А вот статуэтку придется отчистить.

Бог с любовью посмотрел в бронзовое лицо своего двойника, спокойное, как вечность. Здесь он был изображен в маске, в которой теперь всегда появлялся перед народом – не его собственный, но человеческий лик, полосатый головной платок, накладная борода… диковинный вид, заставляющий бесконечно гадать, что может скрываться за этим образом.

Когда появились дети, Ра первым делом поручил старшей жрице отмыть оскверненную статуэтку. Исетемхеб с поклоном взяла священное изображение, не дрогнув при виде крови. Ра был доволен этой служанкой больше, чем остальными. Он знал, что она отскоблит статуэтку до блеска и даже в мыслях не усомнится в том, что все идет как должно.

Метена три месяца искали и ловили по всей стране, днем и ночью. Наказанные, получившие испытательный срок, трудились до кровавого пота. Но это не дало никаких результатов. Мятежник как сквозь землю провалился…

И вместе с тем, до слуг Ра время от времени докатывались слова о восстаниях – то в одном конце страны, то в другом. Их подавляли, хватая и казня зачинщиков… и народ успокаивался. Какое-то время ничто не нарушало священный порядок жизни.

А потом приближенные бога услышали о том, что убивают солдат Ра в дальних гарнизонах. Подкарауливают их из засады и убивают поодиночке… нападая со спины. Конечно, воинов грабили, отнимая оружие. Но такие случаи были все же редки, и пока слуги Ра находили возможность утаивать их от бога – все знали, как Ра поступает с горевестниками.

Однако о том, что Метен так и не пойман, умолчать возможности не было.

========== Глава 52 ==========

Прошло три года – большой срок для человека, но едва заметный для Ра, постоянного, неподвластного смерти. Метена по-прежнему не могли найти, и он никак не давал о себе знать; и Ра забыл бы о нем, если бы мог забыть.

Это было одно из немногих воспоминаний, которые гоаулд никак не мог отпустить. Люди, которых он так и не подчинил. Женщина, которую он убил, уничтожил - но так и не подчинил…

За свою безопасность Ра сейчас почти не опасался – он знал, что, как бы ни тщился Метен что-нибудь против него предпринять, его собственные силы во много раз превосходят силы человека. И в преданности своих слуг гоаулд был уверен – спокойно, божественно уверен. Что может быть дороже жизни и ее благ? Таких глупцов, которые предпочтут верную смерть жизни под властью Ра, можно найти только в деревнях… и воины Ра размечут эту голытьбу при первой попытке восстания.

Бог не знал, что такие попытки предпринимались уже не раз, и его гарнизоны терпели потери… не только убитыми: случалось то, что противоречило всем понятиям Ра о жизненных ценностях.

Его воины сбегали в деревни – туда, где их не ждало ничего, кроме голода и смерти; туда, где у них не было никаких привязанностей и никакого будущего. Это было настолько глупо, что едва ли могло поместиться в сознании Ра.

Полученный урок ничему его не научил.

Огонь горел посреди хижины – отбрасывая изменчивые блики на лица собравшихся, точно души предков касались их, ласкали их и сливались с ними. Дорогой обычай, передаваемый от отцов детям. Детям, словно пытавшимся искупить свою вину перед преданным ими родом таким возжиганием…

Метен оглядел мужчин и юношей, сидевших вокруг очага.

Ему было двадцать два года, но в его густых черных волосах, покрывавших обнаженные плечи, уже появилась седина. Морщинки, прорезавшие лоб и залегшие в уголках глаз еще в юности, теперь углубились. Юность и даже молодость этого человека давно прошли.

- Нас мало. Но то, что у нас есть, нужно нацелить для единственного удара, - негромко проговорил Метен. – Вам кажется, что он неодолим… но говорю вам: его сила только в сердцах людей.

Никто из слушателей не прерывал вождя – все внимание было сосредоточено на его словах.

- Я поразил его его собственным волшебным копьем. Смерть Ра отвратила только человеческая воля, - сказал Метен. – Можете ли вы представить… он настолько овладел сердцами своих рабов, что они предпочли воскресить его и снова посадить на трон, чем освободиться?..

- Быть не может! – не выдержал один из мужчин. Бывший солдат Ра.

Метен мрачно улыбнулся. Он склонил голову, поворошив угли в огне – в огне, который должна была поддерживать женщина, хозяйка… Но здесь, в очаге борьбы, не было места женщинам; и в сердце Метена тоже. Он не хотел знать никаких других женщин после смерти Хат, и ничьего утешения, кроме ее.

- Это не только может быть, - наконец с силой сказал вождь, подняв глаза. – Это произошло, братья. Я не могу вообразить никакого другого пути, с помощью которого Ра мог бы воскреснуть!

- А если он бог? – резко спросил другой слушатель.

Этот мужчина смотрел на вождя как-то особенно пронзительно… точно пытаясь подкопаться, найти в его словах гниль. Однако Метен не обратил на это внимания; его захватило желание окончательно разрушить в сердцах людей храм ложной веры.

- Будь он богом, мы сейчас не сидели бы вместе и не говорили такие слова, - сказал Метен. – Будь он богом, он распознал бы и уничтожил зерна мятежа еще до того, как они проклюнутся! Он бы не нуждался в наших жизнях, чтобы поддерживать свою!..

Люди как-то беспокойно пошевелились. Они понимали, что Метен говорит правду… вернее, почувствовали, что его слова справедливы. Так цветы поворачиваются к солнцу. Но у цветов нет ни рассудка, ни страстей, которые могут затмить для них истину.

- И вы, те, кто служил ему – разве вы не понимали, что только изображаете богов? – тихо сказал наконец Метен, ощутивший сомнения, терзавшие его слушателей. Даже тех, кто прежде носил маску и копье.

- То же самое делает и он. И мы положим этому конец, - заключил вождь, еще раз обведя взглядом людей. Так когда-то он убеждал мальчишек в небесном царстве Ра. Но сейчас перед ним были не мальчишки, а мужчины; и копье у них было не одно, а много; и в сердцах жила память о собственном притворстве.

Из слуг Ра здесь были только те, кто не был окончательно отравлен Ра. Кто победил желание быть ложным богом.

- Ложитесь спать, и пусть боги ниспошлют вам смелость и наполнят вас истиной, - сказал наконец Метен. Он быстро встал и загасил костер. Сейчас этот человек, одетый в одну набедренную повязку, ничем не напоминал придворного или воина Ра: он казался никогда не соприкасавшимся с этим погибельным светом. Но разве можно сделать сердце прежним?

Все на земле течет, все изменяется безвозвратно. Одно было неизменным – золотое око, глядевшее на них с небес, пирамида, властвовавшая над их землей. Ра пережил все слезы, которые пролились из-за него; всю кровь, что пролил сам; все проклятия, исторгавшиеся из грудей его жертв…

Но перестать надеяться – означает окончательно умереть.

- Мы умирали многократно, - прошептал Метен, лежа без сна и глядя перед собою в темноту. - Я уже несколько раз умирал. Но ты не убьешь нас.

Метен и сам не знал, почему так думает: сам не знал, почему говорит о себе и своих товарищах так, точно они бессмертны. Он просто ощущал в себе правду, которой, несмотря на весь свой дарованный небесами и добытый страданиями ум, не мог выразить словами…

Наконец Метен заснул.

Когда в хижине все стихло, один из людей – тот самый, который громче всех усомнился в том, что Ра не бог – поднялся.

Ра мог бы торжествовать сейчас, если бы был богом и мог видеть, что делается в том доме, где злоумышляли против него. Человек, в котором желание сытости и постоянства победило, осторожно пробрался между телами спящих повстанцев и выскользнул из хижины. Он прикрыл дверь так тихо, что не потревожил ничьего сна. Потом огляделся и побежал. Человек никогда не бывал там, куда направлялся, и не мог руководствоваться ничем, кроме света звезд и собственного чутья; но он знал, что найдет дорогу. Как любой, кто страстно чего-то желает.