Свет праведных. Том 1. Декабристы - Страница 29
Небо хмурилось. Она давно миновала деревушку, превратившуюся теперь лишь в скопище крыш на заснеженном пригорке с коричневатым ореолом вокруг – следы грязи, типичного признака места, где обитают живые люди. Слезы стыли в глазах убитой горем женщины. Она прислушалась – далеко-далеко мужские голоса выводили:
Каторжники возвращались домой, закончив работу на мельнице с ручными жерновами, о которой Михаил Бестужев говорил так: «Ежели нам было угодно, то мололи для моциона…» Сейчас покажутся из-за поворота дороги! Живые и здоровые, с крепкими руками и ногами, обветренными на свежем воздухе лицами, громкими голосами… И среди них – Николай, ее муж! Софи растерялась так, словно ей грозило, что Николя застанет ее с другим мужчиной, и, подобрав юбку, бросилась прятаться в кустарниках. Вышла из укрытия только тогда, когда колонна арестантов скрылась. Все было спокойно. Она вернулась домой, никого не встретив по пути.
8
– Ужас какой! – прошептал Николай. – Бедный парень, бедный Никита… Но почему ты не сказала мне, что просила Лепарского вызвать его в Читу?
– Сама не знаю… – пожала плечами Софи. – Мне казалось… мне казалось, тебе это неинтересно…
– Мне это интересно, по меньшей мере, так же, как тебе! И вообще, это мое дело – подавать такие ходатайства!
Софи опустила голову. Ей и так пришлось совершить над собой насилие, чтобы рассказать обо всем мужу, и теперь она сидела рядом с Николаем на кровати ослабевшая, будто от потери крови… В комнате с голыми стенами повисло тягостное молчание. Солдат за дверью ходил туда-сюда, печатая шаг.
– Ну и как я, по-твоему, выгляжу в глазах генерала? – сердито продолжал ей выговаривать Озарёв.
Она снова пожала плечами.
– Да никак… И какое это имеет значение? Все кончено, правда? Давай больше не говорить об этом!
– Все кончено для Никиты, но, возможно, не для нас с тобой…
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что сказал. Надеюсь, что у нас из-за этой истории не будет неприятностей.
– Какие могут быть неприятности? Не мы же убили! И даже не здесь.
– Убил наш крепостной. И я очень сожалею, что Цейдлер начал это расследование. Иметь в качестве слуги убийцу жандарма вовсе не похвально для государственного преступника. Ты не забывай, пожалуйста, что для властей все предлоги хороши, лишь бы получить повод отказать в смягчении участи.
Софи возмутилась: и как только он может, когда произошла такая беда, предаваться настолько мелочным соображениям!
– Что за глупости! – с досадой произнесла она. – Уж как Лепарский относится к нам – лучше и желать нечего…
– Он-то да! Но не те, кто стоит выше его, над ним! А наша судьба решается в Петербурге!.. Просто восхищаюсь твоим оптимизмом… – Николай нахмурился, погрузился в размышления, потом, спустя долгую паузу, добавил, говоря словно бы с самим собой: – Ну, разве не удивительно, что Никита отправился в путь, не дожидаясь подорожной?
– Наверное, торопился увидеться с нами, – не подумав ляпнула она и почувствовала, как жаркий румянец разливается по ее щекам. Вдруг муж заметит, как она волнуется? Что тогда делать? Нет, кажется, пронесло, он смотрит в другую сторону…
– Он ведь должен был знать, что рискует как минимум попасть за решетку, если его схватят! – воскликнул Николай.
– Разумеется.
– Странный парень. Но еще более примечательно, что он не назвал своего имени, когда его арестовали.
– Что значит «примечательно»? И ничего не странно. Просто Никита боялся, назвавшись, привлечь этим внимание к нам с тобой. Боялся, что у нас будут неприятности.
– Вот-вот! – Николай торжествовал. – Видишь, сама сказала!
– Что я такое сказала?
– Что сказала? Сказала, что у нас могли быть из-за него неприятности… даже когда он никого еще не убил, а только сбежал без бумаг… Уверяю тебя, Софи, дело очень серьезное.
Так. Он опять за свое. Положительно, его не усмиришь!
– В конце концов, я начну думать, что у тебя мания преследования! – буркнула она почти со злостью.
– По-моему, я имею на нее право после трех лет, проведенных на каторге!
Она чуть было не сказала, что не так уж ему и плохо на этой самой каторге, так что зря жалуется, но вовремя прикусила язык, поняв, что несправедлива. Впрочем, Николай и сам немножко смягчился и прошептал:
– Прости меня, дорогая, я вспылил… Но пойми, пожалуйста: было бы слишком глупо, если бы как раз в то время, как мы станем переезжать в Петровский Завод, возникли какие бы то ни было трудности в связи с этой историей!
– Хм, Петровский Завод!.. – откликнулась она. – Мы, между прочим, даже не знаем, что это за прекрасное место, куда, как ты говоришь, мы «станем переезжать», и что нас там ждет!
– Зачем иронизировать? Мне кажется, там нам действительно будет хорошо, лучше, чем здесь. Одна только мысль о том, что мы заживем вместе…
Он обнял жену за плечи, и она покорно дала себя затопить исходящему от него теплу.
– Трубецкой, Муравьев, Анненков, Волконский только и говорят, что об этих домиках, которые хотят построить в Петровском Заводе, – продолжал Николай. – А если и нам выстроить себе дом?
– Зачем? – спросила Софи. – У нас же нет детей!..
– Ну и что? Не для детей! Разве тебе не хотелось бы иметь место, куда я бы приходил к тебе? И ты бы встречала меня на пороге нашего дома…
Она не ответила. Это предложение, показавшееся бы ей таким уместным накануне, этот домик, который так ее пленял, теперь потерял всякую привлекательность. Действительно, зачем он ей? Интересно, бывает ли так, чтобы за считаные минуты вся жизнь переменилась? Все мысли…
– Нет… – сказала Софи и повторила еще раз: – Нет… это слишком сложно… да и вообще… к чему решать что-то загодя? Ничего пока не известно… Посмотрим на месте…
И она с тоской подумала об унылой череде серых дней… в неизвестном краю… среди людей, которых она не любит… А Николай в это время уже вопрошающе заглядывал ей в глаза, лицо его стало сразу и нежным, и жестоким, он склонился к ней… умоляет взглядом… Но мысль о том, что он хочет вот прямо сейчас овладеть ею, была Софи отвратительна – разве это не обман? Разве это не ужасно – заниматься любовью едва ли не над гробом? Почему он не рассердился, не обиделся, не ушел, почему остался тут, крепкий, здоровый, сильный, и требует теперь, чтобы она исполняла свой супружеский долг? Здоровье мужа, его бодрый вид, излучаемая энергия, переполнявшее его желание вмиг стали ей невыносимы. У него прямо на лице написано: «Я живой!» – и он это еще подчеркивает поведением, просто какой-то парвеню!.. Ловким движением увернувшись от поцелуя, она вскочила. Николай удивился и тоже встал. Встал и пристально вгляделся в жену:
– Что с тобой, Софи?
– Ничего. Да… ничего, – ответила она.
– Иди тогда ко мне!
– Нет… И, прошу тебя, Николя, не настаивай… Я устала… Я так устала…
Николай испугался – нет, она не притворяется, это точно.
– Господи, да ты же и впрямь выглядишь измученной… Никогда прежде не видел тебя такой… Что с тобой, Софи? – снова спросил он, но на этот раз в его голосе звучала тревога, страх за жену. – Неужели на тебя так подействовало известие о смерти Никиты?
Софи постаралась подавить волнение – в самом деле, что ж такое, ее уже и дрожь бьет, как в лихорадке, и прошептала:
– Возможно…
– Не стоит так переживать, дорогая! Конечно, мальчик был очень милый, очень способный… и мы его любили… Но, в конце концов, Никита же просто один из наших крепостных…
«Пусть он замолчит! – думала Софи. – Пусть он сию же минуту замолчит, или я за себя не ручаюсь! Не могу больше сдерживаться!»
– Когда ты узнала о смерти родителей, – продолжал Николай, – ты и то не была в таком состоянии… Ты держалась молодцом, куда более мужественно, чем сейчас…
Замечание прозвучало для нее громом среди ясного неба. Как будто он дал ей пощечину! И он прав! Прав, тысячу раз прав! Смерть матери и отца просто огорчила ее, она некоторое время чувствовала себя подавленной, а сегодня… сегодня ей кажется: жить незачем, нет никакого желания жить…