Свет надежды - Страница 13

— Поэтому и обращался со мной как с офисной мебелью?

— Ничего подобного!

— Ну, может, и так. С мебелью ты обращаешься лучше. Потому что она денег стоит, — горько упрекнула Розанна. И уж совсем не к месту добавила: — Я так понимаю, ты предпочитаешь женщин, которые не способны лампочку в люстре заменить, зато выглядят «на все сто».

— Смысл последнего утверждения от меня ускользает, — признался Лоренс. — Господи, Розанна, да тебя без сопровождающего на улицу отпускать нельзя. Кстати, а ты умеешь заменить лампочку?

— Конечно, умею! — вспыхнув, заверила его Розанна. — Не говори глупостей! И руку, будь добр, отпусти!

Невнятно выругавшись, Лоренс разжал пальцы. И молодая женщина демонстративно потерла покрасневшее место.

— Извини. Мне очень стыдно.

— И поделом.

— Можешь подать на меня в суд, — с лукавой усмешкой предложил Лоренс.

На глазах Розанны выступили слезы, нижняя губа беспомощно задрожала.

— Я тебя ненавижу.

— Говорят, от ненависти до любви один шаг.

На краткую долю секунды она застыла недвижно, затем язвительно рассмеялась.

— По-моему, ты мыслишь избитыми клише.

— Что до меня, то я считаю, что от ненависти до вожделения один шаг, — поправился Лоренс.

И вновь сердце молодой женщины затрепыхалось в груди — так пойманная птичка бьется о прутья клетки. Она отвернулась, нагнулась, чтобы поправить подушку, радуясь возможности отвлечься хоть на что-нибудь. Эти несколько секунд дали ей необходимую передышку.

— Не могу сказать, что меня так уж занимают твои соображения на сей счет, — сказала она, выпрямляясь и изображая полнейшее равнодушие. — Можешь ими не делиться.

— В таком случае побеседуем о тебе, — ответил Лоренс. — По-моему, тебе необходимо выговориться. А я... я, собственно, здесь для того, чтобы тебя выслушать. — Он ласково взял молодую женщину за плечи, подвел к кровати, усадил, а сам остался стоять. — Рассказывай, я весь внимание.

Розанна упрямо стиснула зубы. И Лоренс, словно невзначай, обронил:

— Ты все расскажешь мне или все расскажешь Бенджамину. Выбор за тобой.

Она набрала в грудь побольше воздуха.

— У меня случаются... ну, что-то вроде приступов. Я заново переживаю то нападение... ярко, словно наяву.

Ответом ей было потрясенное молчание.

— Как именно? — мягко спросил Лоренс спустя минуту. — Ты что-то видишь?

Губы молодой женщины мелко задрожали.

— Пистолет... — произнесла она. — Вижу направленный на меня пистолет, слышу щелчок взводимого курка... Чувствую себя беспомощной... Не могу двинуться, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой... Даже закричать не могу. — Она сглотнула и зажмурилась. — Вообще-то это довольно смазанные образы... размытые... И последнее время это случается все реже и реже.

— Вот так-то лучше. — Лоренс заботливо набросил ей на плечи теплую шаль, и молодая женщина с изумлением осознала, что дрожит крупной дрожью. — Впрочем, у меня такое ощущение, что ты многого недоговариваешь.

Кровь... Сирена «неотложки»... Специфический больничный запах... Белый коридор... И Лоренс... его сильные руки...

— Я так понимаю, это называется посттравматическим синдромом, — небрежно обронил Лоренс, и Розанна потрясенно вскинула на него глаза: ему-то откуда знать? — Один мой друг, кадровый военный, именно по этой причине вынужден был выйти в отставку, — невозмутимо пояснил он в ответ на невысказанный вопрос.

— А он, этот твой друг... он вылечился?

Лоренс вгляделся в ее встревоженное лицо.

— Ты в жизни парня не видела, но от души ему сочувствуешь, — тихо произнес Лоренс. — Вообще-то да, с ним все хорошо. Гейб совершенно излечился, сейчас работает инструктором на ипподроме, ведет в том числе и групповые занятия для школьников и проблемных детишек и делу своему предан всей душой. А ты вроде бы сказала, что в последнее время синдром дает о себе знать все реже? — Розанна кивнула. — Тогда что спровоцировало его сегодня вечером? Может, это я сказал что-то не то... или сделал?

— Ты? — Предположение застало молодую женщину врасплох: такая мысль ей даже в голову не приходила. — Нет, ты здесь ни при чем. Я думаю, это духи... Помнишь, когда вышли из ресторана, мы натолкнулись на группу подгулявших молодых людей и девиц... Одна из них задела меня рукавом. И пахло от нее теми самыми духами...

Лоренс недоуменно нахмурился.

— Я перечитала гору литературы про посттравматический синдром и его проявления, — пояснила Розанна. — В одной из статей говорилось, что в качестве «пускового механизма» зачастую срабатывает всякая мелочь: звук, слово, запах... Точно такие же духи были у той маньячки... Я хорошо запомнила аромат, тяжелый такой, мускусный...

— Кто еще об этом знает? — мрачно осведомился Лоренс, пристально вглядываясь в побледневшее, осунувшееся лицо молодой женщины.

— Никто, — покачала она головой.

Невероятно! Невероятно, что она справляется с этим кошмаром одна! Никого нет рядом, когда накатывает ужас. Не с кем поделиться страхами, не у кого искать сочувствия. Лоренс подумал даже, что не так понял Розанну.

— Но хотя бы кому-то из родных ты это рассказала?

— Ты не представляешь, как родители переживали, когда я угодила в больницу. Разве я могла вновь подвергнуть их такой... такой пытке! — Ее хрупкие плечи поникли. — Это моя проблема. И я с ней справлюсь! — Она воинственно вздернула подбородок.

— Есть самодостаточность, а есть непробиваемое упрямство, и это не одно и то же, к твоему сведению! — раздраженно произнес Лоренс. — Сказать, под какое определение подходишь ты? Если бы в беду попал кто-то из твоих близких, ты бы позволила ему зализывать раны в одиночестве, забившись в угол и отгородившись от любви и сочувствия? Или все же предпочла бы, чтобы пострадавший обратился к тебе за помощью? Тебе никогда не приходило в голову, что твоя скрытность обидна для твоих родных: ведь ты действительно нуждаешься в поддержке, а они тебе не чужие!

— Не люблю беспокоить людей попусту, — слабо запротестовала она.

Лоренс задумчиво потер ладонью лоб, как если бы пытался осмыслить нечто от его понимания ускользающее.

— То есть даже Бенджамин ничего не знает?

— Бенджамин ничего не знает и узнать не должен! — решительно заявила молодая женщина.

Ее собеседник недоверчиво покачал головой.

— Ну как такое возможно?

— Я ему не сказала.

— А какого черта, спрашивается?

— Но ведь это очевидно! — Розанна не могла взять в толк, с какой стати Лоренс так распалился.

— Только не для меня.

— Твой брат считает, что это он во всем виноват... что я из-за него угодила в больницу и все такое прочее. Его мучает совесть. — Молодая женщина тяжело вздохнула: ну почему Лоренс по-прежнему смотрит на нее как на законченную идиотку? Ведь все понятно как дважды два! — А если бы Бенджамин еще и про синдром узнал, его бы это доконало! Ты не представляешь, как он вел себя после того, как я выписалась из больницы и вернулась на работу! Пылинки с меня сдувал, словно это я — всесильный босс, а он — мой помощник. Если бы я потребовала выписать мне чек с непроставленной суммой, он бы ни минуты не колебался!

— Значит, всю эту сверхсекретность и таинственность ты развела только ради того, чтобы пощадить чувства моего брата! — потрясенно выдохнул Лоренс.

— Возможно, по нему это и незаметно, но Бенджамин ужасно, ну просто ужасно переживает из-за всей этой истории, — с укором отозвалась молодая женщина.

— Знаешь, Розанна, вероятно, ты удивишься, но мой старший брат отнюдь не трепетная тепличная мимоза. Мальчик, знаешь ли, давно вырос. Но ты наверняка и сама это заметила, не правда ли?

— В таком ключе я о Бенджамине никогда не думала, — чопорно отозвалась Розанна.

— А обо мне думаешь? — Взгляды их скрестились, и на лице Лоренса отразилась такая яростная, слепая, первобытная страсть, что в голове Розанны не осталось ни одной мысли. Разум — чистая страница, как говорили древние...

Молодая женщина уставилась в пол, но сопротивляться неодолимому притяжению мужественной красоты и силы Лоренса смогла лишь несколько секунд. Она вновь подняла глаза и сглотнула: в горле отчего-то пересохло.