Свет мой (СИ) - Страница 48

Папа произнёс такой тост:

— У Николая Доризо есть стихотворение:

«Мы властвуем, и это мы решаем», —

Мужчины часто думают в душе.

Но только тех мы женщин выбираем,

Которые нас выбрали уже. —

Тут кто-то из дедушкиных знакомых остановил папину речь, по-своему интерпретируя услышанное стихотворение.

— Да, нам светит что-либо лишь тогда, когда на нас обратят внимание.

Папа продолжил:

— Я хочу, чтобы мама навсегда остановила свой выбор на Владимире Александровиче, надежном, заботливом, добром человеке.

И снова раздался голос незнакомого мне мужчины:

— Тогда новобрачный по логике стихотворения никуда не денется от своей Светланы Михайловны, но будет тихо ею властвовать.

Конечно, вклинился и Марсель, как тут без него:

— Диалог в книжном магазине:

— А у вас есть книга «Как повелевать женщинами?»

— Фантастика в другом отделе.

Все засмеялись.

— Счастья вам дорогие мои! Мы вас любим! — закончил своё выступление папа.

Мне было весело на свадьбе с этим милыми, непосредственными, открытыми и добрыми людьми. Наверное, в мегаполисе таких уже нет.

Наши братья, примерно Стаськиного возраста, приглашенные на праздник, быстро устали и отправились по своим детским делам в дом четы новобрачных. Попев песни, потанцевав, решили уйти и мы с Марселем.

— Погуляем? — предложил парень.

— Давай.

— Посмотри, сколько звезд высыпало!

— Ага. Ночное небо всегда завораживает, оно такое таинственное. Просто упиваешься этой красотой, бесконечностью. Эге-гей, Вселенная, мы здесь, мы с тобой! — крикнула я. — А вот созвездие Рыси, а вон Большой и Малой Медведиц. Знаешь, по легенде обе эти Медведицы на самом деле были медведицами, которые выкормили самого Зевса. А в созвездия он их обратил, чтобы таким образом отблагодарить за добро.

— Я думаю, тогда очень многие люди за свои дела тоже бы могли превратиться в звезды. Представь, они бы дарили свет, радовали всех и волновали своей красотой, своей таинственностью. Наверное, среди этих звезд обязательно бы были мама и бабушка. Давай договоримся, если мы окажемся далеко друг от друга, посмотрим на небо, найдем взглядом Медведиц и передадим через них приветы, ты — мне, я — тебе.

— Давай. Ты, оказывается, безнадежный поэт и романтик, Марсель.

— Только поняла это?

Я засмеялась.

— Нет, давно поняла. Чего только цветы с черникой стоят!

Мы встали под березу, покрытую снежной пыльцой.

— На тебя села снежинка, вот она, — Марсель смахнул снег с пальто, — какая красота, просто волшебная ночь.

— Да, ночь перед Рождеством.

— Как тебе папин тост, понравился?

— Я ценю творческий подход в любом деле, самостоятельность мышления тоже. Это выступление им самим придумано, поэтому — да, понравилось. Только договорить не дали.

— А когда ты меня выберешь?

— В смысле?

— Я про стихотворение.

— Шутишь всё?

— Уже нет. Мне очень хочется, чтобы ты меня выбрала.

— Ты мой брат.

— Сводный, — упорствовал он, — выбери, пожалуйста, меня, я же вижу, что нравлюсь тебе.

— Марсель, давай оставим эту тему и пойдем домой.

— Хорошо. Значит, я рано затеял разговор. Ну, что ж, подожду. Идём.

Мы шли, а он по дороге читал из Симонова:

………………………………….

Будь хоть бедой в моей судьбе,

Но кто б нас ни судил,

Я сам пожизненно к тебе

Себя приговорил.

Книга, мне было радостно и тревожно: сердце, кажется, то останавливалось, замирало, то ускоряло свой бег, казалось, ещё чуть-чуть — и выскочит вон. Но как же было хорошо!

20 февраля 2009 г.

Книга, не днях мы ездили в город Искитим, где около десяти лет прожил Марсель. Эта была непраздная поездка — в тяжёлом состоянии находилась Надежда Кузьминична, родственница брата. Та самая женщина, которая вычислила нашу бабушку во всемирной паутине, а потом вела долгие переговоры по телефону с папой-младшим.

Отправились мы из Новосибирска рано утром, мы — это я и Марсель, остальные домочадцы поехать не смогли. Брат гнал машину на высокой скорости, не отвлекаясь ни на секунду. Я старалась не донимать его своими разговорами, понимая состояние парня, сидела рядом и размышляла о том, что, наверное, правильно Надежда Кузьминична в своё время отказалась от опеки над Марселем, ведь важно объективно оценить свои силы, свою любовь к этому человеку, возможности и риски. Иногда сотрудники опеки говорят, предупреждая о возможных трудностях, связанных с воспитанием, образованием ребёнка: «Это не котенок, захотел — взял, захотел — выбросил, он на всю жизнь. Отчасти согласна с этим утверждением, но с котенком или другим живым существом, неважно, тоже следует обращаться по-доброму. За любую жизнь нужно нести ответственность, если берешь на себя определенные обязательства. Как говорится, «мы в ответе за того, кого приручили». Я очень рада, что однажды Марсель оказался именно в нашей семье, и думаю, он тоже испытывает похожие чувства.

Добрались мы быстро, и я впервые оказалась в квартире Марселя. Родители на протяжении всего времени оплачивали его жилище, не продавали. Почему? Я спросила об этом парня.

— Папа так решил. Это, можно сказать, всё, что осталось от мамы и бабушки. В память о них и не продавал. Как можно продавать свою родину?

Квартира была двухкомнатная, небольшая, но очень уютная. Она постоянно находилась на сигнализации, ключи были только у Надежды Кузьминичны. Та время от времени приходила сюда, проверяя состояние квартиры.

— Тебе нравится здесь? — спросил Марсель.

— Да, очень светло и комфортно.

— Я рад.

— Покажешь мне фотографии?

— Конечно. Но сначала мы должны сходить к родственникам, узнать, что с бабушкиной сестрой.

Родственники брата гостеприимством не отличались, и нам с Марселем рады не были. Я поняла, что это были дети и внуки Надежды Кузьминичны. От них мы узнали, у двоюродной бабушки брата в последнее время прогрессировал сахарный диабет: сказался и возраст, и сопутствующие заболевания. Сейчас она находится в больнице с инфарктом, и врачи не дают положительные прогнозы. Марсель был очень расстроен, все-таки с сестрой бабушки у него было связано очень много воспоминаний. Выполнив кое-какие поручения дочери Надежды Кузьминичны, мы ушли домой к Марселю.

Как и обещал, брат показал мне свои детские фотографии: вот он только родился, наверное, и месяца ещё нет, а вот уже сидит на горшке трехгодовалый малыш, а здесь выступает в детском саду на новогодних утренниках в роли лопоухого зайчика, милого лисенка, это уже школьные фотографии с друзьями, учительницей, а здесь он танцует на сцене. Затем я обратила внимание на подборку других фотографии, среди которых была эта.

На меня смотрело удивительно женственное, миловидное лицо девушки, привлекающее взгляд своими большими голубыми глазами, завораживающими своей глубиной. Игривое выражение придавал лицу тонкий, слегка вздернутый нос, а полулукавая и одновременно полутаинственная улыбка освещавшая лицо, делала его нежным и добрым.

— Красивая. Твоя мама?

— Да.

— Мне всегда казалось, что ты — копия папы — младшего, а сейчас вижу, что есть некоторое сходство и с твоей мамой.

— Да, немного похож, но больше на папу. Такое же изображение на её памятнике в Артеме. Мы с папой в прошлом году установили, когда ездили летом на ее могилу.

— Ну, да, я в то время была в лагере.

Мы проговорили с ним почти всю ночь, вспоминая печальные и радостные события жизни.

— Марсель, время близится к утру, давай спать — впереди тяжелый день, а ещё возвращаться домой.

Придя в больницу, мы очень быстро нашли палату Надежды Кузьминичны. Медсестра упрямилась и не хотела нас пускать к больной. Пришлось рассказать, что мы приехали из другого города и вряд ли сможем вырваться вновь.

— Ну, что ж, тогда проходите, только две минуты.

— Марселюшка, — сказала бабушка, увидев внука, — дорогой мой, это я сказала своим вызвать тебя. Боялась, не успею попросить у тебя прощения за то, что отдала тебя, в сущности, чужим людям. Все это время места себе не находила. Думала, предала и тебя с матерью, и твою бабушку, а ведь сестра просила не бросать тебя. Я ей слово дала и нарушила его.