Свет мира - Страница 146
Америка конца 20-х годов накануне великого экономического кризиса сделала из него, по его собственному признанию, ярого социалиста. Этому способствовало близкое знакомство с Эптоном Синклером и Теодором Драйзером. Сам Лакснесс не видел особой разницы между христианством и коммунизмом, переход от одной религии к другой ее разновидности произошел естественно и плавно. Позже словом «религия» Лакснесс будет обозначать всякое духовное влияние, оставившее след на его мировоззрении. «Я — еретик семи религий» — эта очень точная и емкая характеристика имеет в виду не только католицизм или идеи социализма, которые были дороги ему почти тридцать лет, но и восточный даосизм, близкий в интерпретации Лакснесса к конфуцианству, и фрейдизм, и сюрреализм, в прочие «измы», так или иначе его увлекавшие.
То, что предметом его творчества должна стать родная Исландия, Лакснесс понял далеко не сразу. Лишь в 1929 году, вернувшись домой окончательно (хотя путешествия так и остались его страстью на всю жизнь), он увидел свою страну иными глазами: жизнь здесь не лучше, и не хуже, чем в иных краях, простая и великая человеческая жизнь. И самое главное, это его дом, его страна, его народ, с на редкость богатой многовековой культурой и яркой историей. Отныне он беззаветно служит своему народу.
Первые произведения, написанные главным образом за границей, были очень экзотичны романы «У подножья Святой горы», 1924; «Великий ткач из Кашмира», 1927; первые рассказы), они грешили подражательством и чрезмерным морализаторством. В них нет пока ни малейшего намека на знаменитую лакснессовскую иронию, нет даже мягкого юмора, без которого Лакснесса невозможно и представить. И однако уже в этих книгах ощущается та искренность, свежесть, то редкое умение сопереживать, которые станут отличительными чертами зрелого мастера. Одно было вне сомнения: в литературу пришел большой писатель.
В первых произведениях очень значителен автобиографический элемент, потом этот автобиографизм ослабнет, с тем чтобы снова зазвучать в позднейших произведениях. Героями первых романов стали молодые интеллектуалы, которым интересны лишь сами они, им нет дела до их родины, они не знают ее, хотя они исландцы по рождению, как не знает ее пока и сам автор.
И вот грянули тридцатые годы. Точно вихрь врывается проза Лакснесса в самую гущу народной жизни, открывая ее самые сокровенные пласты, показывая слабые ростки новой жизни. Это романы «Ты, чистая лоза» (1931) и его продолжение «Птица на берегу» (1932), объединенные во втором издании (1950) под общим названием «Салка Валка»; это роман «Самостоятельные люди» (1934). В этих книгах на широком историческом фоне показано зарождение новых для исландского общества социальных отношений, первые робкие шаги кооперативного и рабочего движения, нравственное пробуждение народа, народа, у которого никакими невзгодами нельзя истребить чувство собственного достоинства. Юная рыбачка Салка Валка и «тысячелетний крестьянин» Бьятур, эти образы, яркие, самобытные, словно сошли со страниц древних саг, но были при этом такими полнокровными и естественными — живыми. Эти образы по праву входят в ряд хрестоматийных в современной скандинавской литературе. Подобно великим норвежцам Ибсену и Гамсуну, Лакснесс создает целую галерею незабываемых образов, в особенности пленительных женских образов, как бы продолжив традицию саг: вслед за Салкой Валкой и Аустой Соуллильей появится Угла, за ней — Снайфридур — Солнце Исландии, наконец, Уа, в которой воплотилась «вся Вечная Женственность».
Тридцатые (и особенно сороковые) годы были годами расцвета и публицистического таланта Лакснесса. В этом жанре он дебютировал «Народной книгой» (1929), где были собраны, по его словам, «статьи, написанные для несуществующей газеты»; этот сборник был настоящим катехизисом революционера, в котором автор призывает уничтожить несовершенный строй в тогдашней Исландии и на обломках старого построить новое, гармоничное общество. Заодно в книге обсуждались и некоторые практические вопросы: как воспитывать детей, необходимость гигиены и т. д.
То были годы наибольшей гражданской и общественной активности писателя. Он — один из учредителей и идейных вдохновителей кружка радикально настроенных писателей «Красные перья» (1935–1938), он активно сотрудничает в журнале «Язык и культура», по его инициативе создается общество культурных связей между Исландией и Советским Союзом, бессменным председателем которого он был долгие годы, он же — вице-президент Ассоциации европейских писателей, активный член Всемирного Совета Мира (за что в 1953 году удостоен премии этого Совета). Лакснесс участвует в дискуссиях по актуальным политическим проблемам, пишет множество статей, литературно-критических очерков, неустанно пропагандирует за рубежом исландскую литературу и культуру. Одно время в печати даже обсуждался вопрос о выдвижении его кандидатуры на пост президента, и он непременно был бы избран, если бы не отказался баллотироваться, настолько велики были его авторитет и популярность в ту пору. В публичных выступлениях он резко критикует политику исландского правительства, считая вступление Исландии в НАТО и создание на ее территории американской военной базы серьезной угрозой национальному суверенитету, он настойчиво добивается возвращения Исландии ее национального достоянии — подлинников исландских саг, волею судеб очутившихся в библиотеках Копенгагена, он встревожен гонкой вооружений, он разоблачает захватнические амбиции великих держав. Среди публицистических сборников тех лет — две книги очерков о посещении — Советского Союза — «На Востоке».(1933) и «Русская сказка» (1938), где он восторженно, без единой критической ноты, описывает страну победившего социализма. И лишь тридцать лет спустя он безжалостно осмеивает свои восторги по поводу «русской сказки» в книге «Час поэта» (1963), название которой можно интерпретировать и как «Уроки поэта». Это один из самых известных его публицистических сборников, переведен на многие языки.
Самое значительное, по словам самого Лакснесса, его произведение, тетралогия «Свет мира», выходила с 1937 по 1940 год. Сначала появился лишь один том под таким названием (это первый том тетралогии, в втором издании — «Звуки божественного откровения»), который станет потом частью монументального романа — самого крупного в творчестве Лакснесса. Дело, конечно, не только и не столько в объеме. Важно отметить, что ни в каком другом произведении автор не поднимает до такого уровня обобщения, не вникает столь глубоко в кардинальные проблемы бытия. Этот «космический» аспект романа, глубинный его смысл отмечает и критик Кристинн Андрьессон, один из наиболее авторитетных и тонких знатоков творчества писателя по его мнению, «Свет мира» — книга о «жизни, ее скрытых истоках, о человеческой душе, ее страданиях, видениях и мечтах… о человеке — в тот момент, когда он ближе всего подходит к собственной сути».
Однако Лакснесс никогда не пишет просто «о жизни». Тетралогия наполнена вполне конкретными событиями и именами, узнаваемыми, поскольку они были у всех на устах и на слуху в то время, в особенности третья ее часть — «Дом скальда». Тут и шпионаж иностранных компаний, промышляющих рыбу в исландских водах при участии и попустительстве высокопоставленных чиновников, тут и поджоги домов и потопленные суда — это уже страховые махинации, тут и греющие руки на болезнях простодушных граждан шарлатаны-медики… Конечно же, в тетралогии нашло отражение неуклонное развитие капитализма, что повлекло за собой появление национальной буржуазии, отражен рост политического сознания народа. Эти тенденции были типичны не только для Исландии. Гораздо важнее, что писатель дал точную картину той тревожной эпохи, точно передал ее атмосферу. Это и нарастающая истерия фашизма. Ведь недаром книги Лакснесса были запрещены в нацистской Германии: в предисловии к первому немецкому переводу тетралогии, вышедшему в 1955 году, писатель назвал свой роман в известном смысле «проекцией гитлеровской эпохи». И действительно, вот они, зловещие приметы: поиски истинных и неистинных исландцев, имя Наси, звучащее по-исландски как наци, опасная уничижительность в отношения к культуре и традициям, а в конечном итоге — человеческой личности. Вспомните Свидинсвик — очевидная модель Третъего рейха, пусть и карикатурного.