Свет. Испытание Добром? - Страница 1

– Ты мучитель, – сказал Йорген обиженно. – У тебя нет чувства товарищества! Столько испытаний мы преодолели вместе, плечо к плечу, можно сказать. Столько пережили. И после всего этого ты спрашиваешь меня про жабью икру?! А ведь ее даже в билетах не было!

– Я задал дополнительный вопрос, – тоном непреклонным и суровым возразил Черный Легивар. – Билеты не могут учесть всего, что обязан знать боевой маг. Жабья икра – важнейший ингредиент…

– Да это я уже усвоил, – огрызнулся студиозус. – А ты не мог про нее дома спросить, раз уж она для тебя так важна? Не на экзамене? – Он был раздосадован до крайности. – Ну надо же! Целый балл срезали, и все из-за какой-то земноводной ерунды… из-за ингредиента, я хотел сказать…

Глаза Легивара нехорошо сверкнули, и Йорген счел нужным поправиться, потому что впереди был зачет по истории магии.

– Вот если ты меня еще и на истории заваливать станешь – больше мы не друзья! Так и знай! И жить переселюсь в комнаты при трактире! Буду бездельничать, пьянствовать и водить распутных девиц. И моя преждевременная смерть от стыдной болезни будет на твоей совести!

Угроза возымела действие. Легивар Черный заговорил примиряюще:

– Йорген, ну как тебе не совестно? Никто тебя не «заваливал», я лишь хочу, чтобы ты стал хорошим боевым магом. Ведь не на предиктора учишься или там травника какого-нибудь. Враг в бою…

– Враг в бою уж точно не спросит меня про жабью икру. Не сомневайся! – выпалил ланцтрегер фон Раух. – И даты моровых поветрий его тоже не заинтересуют. Вот только попробуй спроси меня на зачете про моровые поветрия – не прощу!

…Второй семестр подходил к концу.

«Если после всей этой истории нам суждено уцелеть, больше никогда в жизни не прибегну к колдовству! Клянусь! – сказал однажды в сердцах Йорген фон Раух, едва не погибнув во мрачных пещерах Хагашшая. Но, подумав, прибавил: – Или наоборот. Пойду учиться на колдуна!» Так оно и вышло.

Два месяца без малого занял обратный путь, и легким его никто не назвал бы. Тьма покинула мир, но это не значило, что покой и благодать мгновенно воцарились в нем. Многие твари подохли сразу – те, кому мозгов не хватило скрыться от дневного света, хлынувшего на землю в прорехи дождевых туч. Но шторбы, вервольфы, злобные гайсты и прочие разумные порождения мрака – они никуда не делись, они продолжали существовать, как существовали тысячу лет до Испытания: прятались днем, выходили на охоту ночью. И Ночную стражу в королевстве Эренмарк никто не собирался упразднять.

Однако молодой король Видар и слышать не хотел, чтобы столичным ее гарнизоном продолжал командовать ланцтрегер фон Раух, величайший герой наших дней, избавивший мир от великого Зла! Слишком скромная должность для такой выдающейся персоны, решил он. И пожелал видеть ланцтрегера при дворе. В общем, королевская милость и всенародная любовь обрушились на бедного «героя» такой лавиной, что ему ничего другого не оставалось, как бежать от них в чужие края. Тут и пришелся кстати обет, данный когда-то на нервной почве. Обеты нарушать нельзя – это признавал даже молодой король Видар. Скрепя сердце он отпустил своего нового приближенного в обучение, должность старую за ним пока сохранив. И ланцтрегер недолго думая направился в соседний Эдельмарк, в Реоннскую академию тайных наук. Просто других учебных заведений подобного рода он не знал… Хотя нет, слышал еще про Хайдельскую оккультную семинарию, альма-матер ведьмы Гедвиг Нахтигаль, но ошибочно полагал, что готовят там исключительно лекарей и повитух.

На самом деле особой тяги к тайным знаниям Йорген не испытывал, и карьера мага его не прельщала. Поэтому вначале он планировал всего лишь пересидеть в Реонне месяц-другой, пока на родине не поулягутся страсти вокруг его персоны. Но идея стать колдуном неожиданно нашла поддержку в семье, и даже ландлагенар Норвальд не стал возражать.

Отцу не по сердцу была вся эта шумиха вокруг сыновей. Пусть один оказался славным героем, но второй-то – главным злодеем, едва не ввергнувшим мир во Тьму. И чем скорее позабудут о первом, справедливо полагал старший фон Раух, тем скорее забудется и второй, поселившийся затворником в отчем замке – подальше от глаз людских, на чердаке заднего крыла – подальше от взоров родительских. «Отныне у меня лишь два сына!» – молвила леди Айлели, ни слезинки не проронив. «У тебя всегда их было только два!» – злобно бросил Фруте, посадил на плечо любимую ворону Клотильду и ушел на чердак; туда ему носили еду и питье. Под замком не держали – иди куда хочешь. Только он идти никуда не хотел. Сидел и плакал долгими днями. Ландлагенару Рюдигеру не было жаль мальчишку, он вырвал сына-предателя из своего сердца. Два так два! И совсем даже не плохо, если второй в придачу к геройству своему сделается настоящим колдуном. «Учись, сын! – сказал ландлагенар. – Ты стал славным воином, так не посрами же гордое имя фон Раухов на новом, тайном поприще!»

Вот почему учился Йорген неплохо (во всяком случае, лучше, чем собирался изначально). Вот почему его так раздосадовал балл, срезанный из-за жабьей икры.

…В академию он поступил легко – приемные испытания оказались сущим пустяком для того, кто изучал сейд, и галдр, и мэйн, и ведербэльгр[1], и еще одно, неназванное. Правда, от этого «неназванного» реоннские академики слегка опешили, полюбопытствовали, где именно он «успел нахвататься этакой гадости в свои-то юные годы», и велели впредь не пускать ее в ход без крайней нужды. Это тоже было просто, благо нужды не возникало.

Гораздо сложнее оказалось избавиться от привычки называть вещи своими именами. Почему-то общеупотребительное слово «колдовство» считалось в стенах академии дурным тоном. Нужно было непременно говорить «магия». И несладко, ох несладко приходилось новичкам! Забудешься, брякнешь по привычке – и получишь от наставника линейкой по голове: «Это что за деревенские замашки! Ты будущий маг или кнехт[2] дремучий?!» И неважно, что «дремучий кнехт» числит род чуть не со времен восшествия Дев Небесных и земли в его ленных владениях столько, что легко можно разместить половину всего Эдельмарка. В академии на такие вещи не смотрят, бьют наравне со всеми. Что ж, это справедливо. В отличие от вопроса про жаб!

Как-то не рассчитывал Йорген фон Раух, упустил из виду, что среди новых учителей его может оказаться старый боевой товарищ Хенрик Пферд, более известный под именем Легивара Черного, бакалавра магических наук.

Давно миновали те дни, когда они глядели друг на друга волком. Встрече были рады оба. Случилась она на семинаре по истории магии и оказалась для Легивара еще более неожиданной, чем для Йоргена. Маг даже указку выронил. А после занятий отвел старого друга к себе в дом и поселил в свободной комнате, решив, что под присмотром тот будет заниматься усерднее и достигнет больших высот в науках. Это было разумное решение, и в том, что гордое имя фон Раухов не было-таки посрамлено в первый же семестр, оно сыграло не последнюю роль, ведь прилежание никогда не входило в число добродетелей ланцтрегера Эрцхольма.

Черному Легивару, не в упрек ему будет замечено, вышла своя польза от такого соседства. Хоть и числился он среди коллег великим героем, но платили ему не больше, чем любому другому лиценциату[3] – на жизнь хватало, и только. Йорген же, прямо скажем, не бедствовал. Учение его было оплачено на пять лет вперед, причем из королевской казны. Оттуда же шло содержание – молодой король Видар был хоть и недалек умом, зато щедр истинно по-королевски. Ландлагенар Норвальд отставать от сюзерена не желал, раз в месяц слал сыну с верным гонцом мешочек золотых. В общем, денег у студиозуса фон Рауха водилось куда больше, чем он мог издержать. «Хоть нового коня каждый месяц покупай!» – так он сам охарактеризовал свое материальное положение. Однако кони ему были не нужны вовсе, ни старые, ни новые. Поэтому он как-то незаметно взял на себя все расходы на жилье и общий стол. Легивар Черный поначалу изображал гордость и настаивал на паритете, но очень скоро смирился и привык. Йорген его убедил: «Это же не я лично плачу, а казна! Какой тебе интерес заботиться о сохранности эренмаркской казны? Если бы не мы – может, всего Эренмарка уже и на свете не было бы. Так что имеем право…» – «Тоже верно, – сказал себе бакалавр, – имеем!» Он всегда умел ладить с собственной совестью.