Свет Йоги - Страница 145

Когда бы вы ни решили что есть верно, а что есть неверно, появляетесь вы. Между правильным и неправильным существует эго. Между одной мыслью и другой существует эго. Каждая мысль рождает свое собственное эго. На миг облако появилось в сознании То Сана: «Кто это сделал?» Это напряжение. Каждая мысль — это напряжение. Даже очень обыкновенная мысль, невинная с виду мысль — это напряжение.

Вы видите, как прекрасен сад, как восходит солнце, как поют птицы, и возникает мысль: «Как красиво!» И даже это напряжение. Именно поэтому если вы гуляете с кем-то, вы сразу же говорите ему: «Посмотри, какое прекрасное утро!» Что вы при этом делаете? Вы просто высвобождаете напряжение, которое пришло с мыслью. «Прекрасное утро» — пришла мысль. Она создала вокруг вас напряжение. Ваше существо напряжено, и его нужно освободить, поэтому вы обращаетесь к другому человеку. Это бессмысленно, потому что он стоит там же, где и вы. Он тоже любит пение птиц, он тоже видит восход солнца, он тоже смотрит на цветы. Какой же тогда смысл говорить о том, что это красиво. Он что, слеп? Но дело не в этом. Вы не передаете ему ничего. То, что вы говорите ему, для него так же очевидно, как и для вас. На самом деле, вы освобождаете себя от напряжения. Благодаря этим словам, мысль разряжается в атмосферу. Вы сбрасываете бремя.

В ум То Сана проникла мысль. Собралось облако. И через это облако Боги смогли увидеть его лицо, смогли бросить взгляд. Как только облако исчезло, То Сана больше там не было.

Помните, вот что такое медитация. Разрушить себя настолько, что даже если придут Боги, они не смогут найти вас. Вы сами увидите, что Боги не смогут найти вас, когда вы в таком состоянии, вас нет. Это чувство я, и есть напряжение. Именно поэтому те люди, которые думают, что из себя что-то представляют, все время напряжены. Люди, которые думают, что они — никто, менее напряжены. Люди, которые полностью забыли о том, что они есть, не напряжены. Поэтому помните: когда эго потеряно, я не обнаруживается. Когда эго потеряно, ничего не обнаруживается. Ваше бытие — это чистота полного отсутствия, ваша сокровенная суть, ваша природа будды, ваша осознанность. Она подобна необъятному небу.

Теперь послушайте этот вопрос снова.

Ошо, я вырос на учении Рудольфа Штейнера, но я так и не смог пробиться через свои преграды к нему. Несмотря на то, что мне кажется, что он правильно передает свое учение для людей Запада, тем не менее, путям освобождения от майи, как мне кажется, нужно учить правильно.

Да, он учит вас, но я здесь вас не учу ничему. Скорее наоборот. Я пытаюсь у вас отнять все, чему вас научили. Я не учитель. Я не передаю вам знание. Все мое усилие направлено на то, чтобы разрушить все, что вы знаете. Все мое усилие направлено на то, чтобы отнять у вас все знание. Я здесь для того, чтоб помочь вам разучиться.

Ошо, я вырос на учении Рудольфа Штейнера, но я так и не смог пробиться через свои преграды к нему.

Никто не может пробиться и сломать препятствия, которые создает эго, до тех пор, пока сам ориентирован на эго. Трудно сломать препятствия к человеку, которого больше нет. Даже тогда трудно сломать препятствия, потому что ваше эго сопротивляется. Но если вы рядом с учителем, который пытается быть кем-то, кто все еще есть, кто все еще напряжен, это просто невозможно отбросить эго.

«Хотя мне кажется, что он правильно передает свое учение для людей Запада, показывая возможность освобождения от майи через обучение правильному мышлению».

Нет, путь и для Востока, и для Запада таков: как разучиться думать, как не думать, только так. И для людей Запада это более важно, чем для людей Востока, потому что на Западе в течение двух тысячелетий со времен Аристотеля вас подталкивали думать, думать и думать. Мышление стало целью. Размышляющий ум на Западе стал целью: как достичь точного, научного мышления. Весь научный мир вырос из этих усилий: если вы ученый, вы должны думать. Вы должны успешно работать в объективном мире, и для этого вы должны открыть более правильные, точные и основательные способы мышления. И за это пришлось слишком дорого заплатить. Наука добилась больших успехов, и поэтому люди думают, что та же методология окажется полезной, если вы обратитесь внутрь. Вот в чем заблуждался Рудольф Штейнер.

Он думает, что тем же способом, каким мы проникаем в материю, мы сможем проникнуть внутрь. Но он не может нам помочь, потому что движение внутрь происходит в противоположном направлении, диаметрально противоположном. Если мышление помогает познать материю, то не мышление помогает познать себя. Если логика помогает познать материю, то что-нибудь похожее на дзэнский коан, что-нибудь абсурдное, алогичное поможет идти внутрь: вера, доверие, любовь, может быть, но логика — никогда. Что бы ни помогало вам лучше познать мир, станет препятствием для вхождения внутрь. И наоборот: что бы ни помогало вам познать себя, не обязательно поможет познать материю. Вот почему Восток не смог развить науку.

Первые проблески науки пришли на Восток, но Восток не смог развить их. Восток не пошел в этом направлении. На Востоке знание сохранилось в первоначальном рудиментарном состоянии.

Например: математические символы, числа от одного до десяти — имелись в Индии. Поэтому стала возможной математика. Это было великое открытие, но дальше дело не пошло. Начало состоялось, но Восток не смог продвинуться дальше в этом направлении. Но во всех языках мира названия чисел, чисел в математике, имеют санскритские корни.

Например: «два» на санскрите — «два». «Три» на санскрите — «три». «Шесть» произошло из санскритского «саштх». «Семь» на санскрите — «сапт». «Восемь» - «аст». «Девять» — «нава». Главное открытие было сделано в Индии, но на этом там и остановились.

В Китае, почти пять тысяч лет тому назад, впервые научились изготавливать взрывчатые вещества, но там не стали делать снаряды. Они устраивали только фейерверки. Они наслаждались, они любили их, забавлялись ими, но это была всего лишь игрушка. Они никого ими не убивали. Они никогда не заходили так далеко.

На Востоке было сделано много фундаментальных открытий, но они не получили развития. И не могли получить, так как основные усилия были сосредоточены на том, чтобы идти вглубь. Наука — это усилия западных людей, религия — восточных. На Западе даже религия стремится быть научной. Это то, что делал Рудольф Штейнер: пытался сделать религиозный подход все более и более научным — потому что на Западе ценится наука. Если вы можете доказать, что религия тоже научна, то религия тоже окольным путем, косвенно, становится весомой. Так что на Западе каждый религиозный человек старается доказать, что научна не только наука, но научна и религия. Мы, люди Востока, об этом не беспокоимся. Здесь все наоборот: если сделано какое-нибудь научное открытие, те люди, которые его совершили, должны доказать, что оно имеет какое-то религиозное значение. Иначе, оно бессмысленно.