Свет и тени (ЛП) - Страница 27

Первое, что следует сказать – это спросить: для чего, для какой сущности возникает вопрос о жизни после смерти? Здесь мы говорим не о какой-то абстрактной сущности из философии и теологии, а о том, что существует конкретно – а именно о том, что может быть названо живым сознанием. Это отдельное сознание, которое на практике выводит чувство себя из своего отношения к объединённому психофизическому организму, а также и чувственного опыта в общем.

Невозможно легкомысленно утверждать о жизни после смерти, даже если не о бессмертии, такого сознания. Необходимо принять во внимание степень, до которой способности такого сознания, включая те, которые являются основой его организационного единства, затрагиваются телесными зависимостями. Мы можем видеть, что уже во сне из-за исчезновения чувственных впечатлений также исчезает и сознание, или же оно остаётся только в сокращённой форме обычного сна. Верно, что после пробуждения сознание возвращается, но это происходит только потому, что сохраняется органическое единство. Однако не стоит игнорировать данные патологии. Некоторые болезни постепенно воздействуют на это органическое единство, прогрессируя и отступая, заставляя человека вновь чувствовать здоровье и жизнь, но, тем не менее, продолжая своё течение. Было верно замечено, что в таких случаях у человека возникают последовательные впечатления рождения и смерти. По мере того, как болезнь прогрессирует, больной чувствует своего рода опыт умирания. При помощи того, что в математике называют сходимостью к пределу, он подходит достаточно близко к смерти, чтобы ощутить её предчувствие, испытываемое как погружение и растворение[102]).

Действительно, было бы необоснованно ожидать чего-либо другого, так как мы имеем дело с сознанием, связанным с животной жизненной силой. Следовательно, вопрос нужно поставить по-иному: мы должны посмотреть, в каких случаях и при каких условиях мы можем найти в личности нечто действительно иное – нечто большее, чем то, что обычно называется живым сознанием. Здесь инициатическое учение чётко отличается от большей части религиозных взглядов (по крайней мере, в их экзотерическом смысле), так как оно не ставит вопрос жизни после смерти и бессмертия абстрактно и в общем – для человека в общем, а скорее обращает внимание на различные возможности и условия.

Если мы действительно имеем дело не с организованным и централизованным сознанием, – с таким, которое мы имеем в виду, когда мы говорим о «Самости», – то можно в общем признать, что после кризиса и погружения смерти что-то сохраняется. Как физический организм не исчезает в пространстве, а сначала оставляет после себя труп, так и продукты его разложения, следующие разнообразным химико-физическим законам, во многом таким же образом должны прилагаться к «психической» части человека: после смерти «психический» труп или некий вид отпечатка личности ушедшего какое-то время сохраняется, что в некоторых случаях может вызвать разнообразные проявления. Эти проявления или самого психического трупа, или каких-то его частей (если произошла его последующая дезинтеграция) наивно принимаются спиритуалистами за «эмпирические» доказательства жизни души после смерти; однако при более подробном изучении они демонстрируют противоположное. Автоматический характер этих сохраняющихся и теперь уже безличных сил не препятствует этим проявлениям иметь некоторую интенсивность. Например, таков случай, когда пробудившиеся в течение жизни чувства, страсти, глубокие наклонности лелеялись до самой смерти. Именно эти силы несут пустой образ усопшего, замещая его «Самость», как и происходило, в конце концов, в течение его жизни, хотя и в меньшей степени. Это всегда «стихийные» действия, которые не имеют ничего общего с тем, что может быть названо духовной личностью усопшего[103].

Использование последнего выражения требует разъяснения, так как оно, очевидно, подразумевает нечто большее, чем то, что называется живым сознанием. В онтологическом контексте ясно, что без связи с трансцендентным принципом не только человек, но и всякое существо в природном мире не может иметь существование, даже иллюзорное. С инициатической точки зрения человек ощущает «Самость» именно из-за отражения высшего принципа; и обусловленная природа обычного сознания может быть понята как существующая между отражённым образом и средствами, при помощи которых этот образ формируется. Между этими двумя вещами существует строгое отношение, которое определяет и даже организует то, что в индуистской традиции называется «Самостью стихий», или, точнее, «сансарической Самостью»[104], в то время как соответствующим понятием в античной терминологии будет душа в противоположность nous – уму, понимаемому как олимпийский и вечный принцип.

Разбивание зеркала не влияет на объект, отражаемый в нём, но его образ исчезает. Именно так нужно понимать феномен смерти в том случае, когда он имеет только отрицательный исход, как было сказано относительно живого сознания. В этом случае то, что имеет природу сансарической Самости, погибает. Выражаясь точнее, происходит радикальное изменение состояния: кроме вышеупомянутых душевных и психических остатков, являющихся непроизвольными движениями, продолжающими существовать по инерции, то, что есть по существу жизнь сансарической Самости, поглощается в субличностный «род», который можно определить как «корневую сущность». На этом плане, опять же, можно понять жизнь после смерти sui generis[105], так как эта сущность не только дала жизнь определённому телу, но может давать её и другим, как до, так и после неё. При разложении данного психофизического конгломерата и отражения Самости, несомого им, эта сила сохраняется, становится скрытой, как потенциал огня, который можно разжечь вновь, что означает нового индивида, новое существование. Естественно, этот случай не ограничивается не только нашим видом и биологическим родом, но также и жизнями, произведёнными той же кровью при помощи полового размножения. Существа, являющиеся разными проявлениями этой сущности, за очень редким исключением могут показаться совершенно посторонними друг другу. Их соединяет связь, не воспринимаемая физическими чувствами; невидимые узы, не имеющие материальной основы. Здесь мы должны ограничиться этим кратким упоминанием, необходимым для общей ориентации, так как проблема отношений между различными наследиями, которые человек воплощает, увела бы нас далеко от нашего вопроса; впрочем, её можно рассмотреть в другом случае.

Так или иначе, не самой последней причиной этого упоминания является необходимость рассеять непонимание насчёт перевоплощения (реинкарнации): точку зрения, которая, несмотря на мнения многих современных «спиритуалистов» и теософов, вовсе не соответствует эзотерическому учению. То, о чём, как кажется, говорится во многих западных и восточных текстах – это лишь символический и популярный способ выражения доктрины с совсем иным смыслом. Говоря в общем, «сансарическая самость» (которая в подавляющем большинстве случаев является чьей-то «самостью») не может перевоплотиться. Это было бы явным противоречием, потому что относительная идентичность такой самости состоит только в функции данного психофизического организма, а именно в функции данного сочетания, которое, разложившись, никогда больше не появится в таком же виде, как раньше. То, что продолжается в серии существований – это не то, что создано, но создающая сила, а именно доличностная сила, упомянутая выше. Другими словами, если «самости», обретшие форму в различных существованиях этой серии, называть А, Б, В и так далее, то А не перевоплощается в Б, а затем в В и так далее: именно сила, действующая в А, и в которой А растворяется, проявляется в Б, затем в В, и так далее. Продолжительность касается исключительно этой силы, не являющейся ни Самостью, ни живым сознанием. Однако, если в силу какого-то чуда А (Самость данного существования) могла бы увидеть перед собой Б и В, а именно сущности, являющиеся её предполагаемыми «перевоплощениями», они бы показались (и должны были бы показаться) ей чуждыми сущностями, совершенно другими людьми или самостями, отдельными от неё в пространстве.