Свет и Тень (СИ) - Страница 124

– Или калеками, – задумчиво произнес старый путник, – Твои слова.

Они ещё немного постояли и помолчали – как раньше, как много лет назад. Альк чувствовал, что мороз уже забрался под рубашку и начал робко пока, но уже вполне ощутимо покалывать совсем недавно затихший шрам, но всё равно не торопил наставника.

– Знаешь, – сказал наконец Крысолов, – Было ведь время – я жить не хотел. На войне смерти искал...Да и после войны лучше не стало. Мне помогло только одно: мои ученики, уже потом, когда я вернулся в Пристань. И особенно один... Это ты, Альк, – он повернулся, и саврянин смог разглядеть при свете луны его улыбку. А так же в очередной раз отметить: старый он уже. Совсем старый...

– Да ладно, – Альк сдержанно улыбнулся в ответ.

– Нет, это правда! И... я не мог позволить тебе погибнуть. Если бы тогда это понимал, тебе было бы легче!

– Ну хватит уже... – совсем смутился Альк. Таких откровений он никогда не любил и не приветствовал: чувствовал себя неловко.

А Крысолов, словно не слыша его, заключил:

– Я очень благодарен тебе, что вызвал меня на этот разговор. И вообще рад, что вы у меня есть.

– Пошли уже, я замёрз, – вздохнул саврянин, – Всё это я знаю. Но... раз ты такое уже видел... Должен был понимать, – тихо произнёс он, отведя глаза. И, наверное, это означало, что конфликт многолетней давности наконец-то исчерпан.

– Если б не понимал, убил бы тебя без разговоров – и всё, – объяснил путник, – Ладно. Закрыли тему. Ты расскажи лучше, как вы с Рыской-то наконец друг друга нашли? Я уж и не верил, что сойдётесь. А тут – поженились!

Альк довольно улыбнулся.

– Не поверишь: мой отец нас свёл.

– Давно?

– Да уж больше двух лет...

– А сына... то есть, детей, ты видел?

– Видел, – вздохнул Альк, еле заметно улыбнувшись, – Дочку на своём седле от вески до столицы вёз, а с сыном... вчера ночью общался. Случайно встретились. Он тоже в строю.

– Он же молодой ещё! – удивился Крысолов.

– Из дому сбежал, – с гордостью возвестил Альк.

– Хаскиль! – в тон ему заметил учитель, широко улыбнувшись.

– Ну а то ж!

Старый путник посмотрел в небеса. Его беде было так много лет... Он давно уже не страдал. Так, вспоминал иногда. С горечью, но просто вспоминал. То, что происходило вокруг сейчас, трогало его сердце гораздо сильнее. И те, кого можно любить, у него теперь были. А значит, жизнь его не была напрасной.

Забыть свою первую любовь ему было не суждено. Но теперь он наконец-то по-настоящему отпускал её.

– Ты иди, Альк, раз тебе холодно, – сказал Крысолов, – Я сейчас тебя догоню.

Прикрывая дверь, Альк успел заметить, как с неба снова посыпал тихий, пока ещё редкий снег, а на луну наползло облако – как одеяло.

Ему и самому захотелось скорее в теплую постель, под одеяло, к Рыске... Как же он устал сегодня! Но нужно было ещё дослушать то, что хотел сообщить Крысолов, а значит, спать было рано. Сейчас, подумал Альк, наставник вернётся и разговор продолжится.

Однако в комнате тсарил такой уютный полумрак, что думать ни о чём, кроме сна, было невозможно. Тем более, что в комнате никого, кроме спящей Рыски не оказалось. Она лежала на боку, укрытая одеялом по самую шею. Узкую ладонь она положила под щёку, а чёрные волосы, чуть волнистые после кос, разметались по всей постели. Смотреть на спокойное, безмятежное, совсем молодое лицо её, слушать ровное дыхание было без зависти совершенно невозможно. Да ещё так хотелось её обнять...

“ Прилягу всего на щепочку. Даже косы расплетать не буду, – подумал Альк, – Тем более, Крысолов же сейчас придёт...”

Но стоило ему прилечь, как Рыска, не открывая глаз, оплела его словно плющ, затянула в тёплый кокон, что с мороза показалось ему просто сказочно приятным, и Альк – всего на щепочку! – закрыл глаза.

*

Кто-то дотронулся до его плеча, и Альк мгновенно открыл глаза. Склонившийся над ним Жар приложил палец к губам и кивнул на дверь.

Осторожно высвободившись из Рыскиных объятий, Альк поднялся из постели. Он ещё слабо соображал со сна, зато дар подсказывал ему, что произошло что-то очень нехорошее.

– Что случилось? – встревоженно спросил он у Жара, как только они вышли за дверь, чтобы не тревожить спящую Рыску.

– Крысолов куда-то пропал. Я уже лучину, как проснулся, а его всё нет. Да и не было, похоже: постель не смята.

Альк огляделся по сторонам и оторопел.

– Уже утро, что ли? – запоздало удивился он.

– Будто сам не видишь...

И правда: в небольшое, заснеженное окошко мягко лился тускловатый свет позднего зимнего утра.

Альк подумал. Могло быть и так, что у старого путника появились какие-то дела с утра пораньше. Мало ли, они ведь в Пристани находятся, так или иначе. Возможно, послание какое-нибудь пришло ещё ночью, и он срочно уехал... Но во-первых, он непременно разбудил бы кого-нибудь и сказал, что срочно уезжает, а во-вторых... Вернувшись в комнату, саврянин лишь вздохнул. Его тревога возросла, ибо и сумка Крысолова, и его меч были на месте, там, где он оставил их вчера.

Альк накинул кожух и спешно вышел во двор. Жар не отставал ни на шаг.

Под навесом, где они вчера оставили своих скакунов, со вчерашнего вечера ничего не изменилось: три нетопыря и одна корова как стояли, жуя сено, так там и остались.

А вот во дворе кое-что изменилось: заботливо расчищенные накануне дорожки за ночь заровняло снегом, да так сильно, что и не понять уже было, где именно они находятся. Стоило сойти с крыльца, как ноги погружались в снег по колено. И снег продолжал лениво падать, успев за ночь выбелить и двор, и деревья, и само утро.

– Иди обратно в дом, – напряжённо произнёс белокосый, оттесняя Жара к двери.

– Ты чего? – не понял тот.

– Уйди, говорю, на пару щепок. Ты мне мешаешь, – пояснил Альк и напрямик, без дороги, направился к навесу.

Жар слишком много лет общался с видунами, чтобы просто уйти и спокойно ждать, когда Альк вернётся и что потом ему скажет. Он и без дара, просто по голосу и тону белокосого всё понял. Нужно было будить Рыску, что он и сделал.

... Пройдя через двор по глубокому снегу до большого стога сена, Альк нашёл возле него Крысолова. Вернее, он почувствовал, что найдёт его там, как только стог попал в поле его зрения. И если б не навес, построенный для защиты сена от непогоды, искать пришлось бы дольше, а может быть, и безуспешно, потому что снег, заметая предметы, глушит дар так же, как и слух: не понять, что именно чувствуешь ( это Альк знал по опыту).

Старый путник полусидел, привалившись к стогу с подветренной стороны, где снега намело меньше, чем с противоположной, был слегка припорошен и выглядел неживым. Сено и снег кругом были залиты замерзшей уже кровью. Возле самого стога было слегка натоптано, но дальше следы терялись. За ночь их занесло напрочь.

Альк смотрел на это всего полщепки, не более. А потом просто подхватил своего учителя на руки ( надо сказать, оказался он очень тяжёлым ) и потащил в дом. Разбираться, жив путник или нет, а также выяснять, что с ним произошло и кто это сделал, следовало в тепле.

В камине жарко пылал огонь. Наконец-то стало по-настоящему тепло.

Кровать, на которой на животе лежал старый путник, Рыска велела подтащить поближе к камину, а окно занавесила покрывалом.

Крысолов оказался жив, но изранен, да к тому же, сильно переохлаждён. Несколько ран на теле старика не были так уж серьёзны, и умереть от них он не смог бы. Но была и по-настоящему серьезная рана, в виде широкой полосы кожи на затылке и шее, словно снятой острым мечом. Видимо, кто-то хотел отрубить путнику голову, но то ли сил у этого кого-то не хватило, то ли Крысолов увернулся. А вот почему его не добили потом, было в самом деле непонятно, как и неясна была личность (скорее даже, личности) покушавшихся на него.

Самым плохим было то, что Рыска и помочь-то своему учителю как полагается не могла. Другим могла, себе могла, Альку... А вот ни учителю, ни детям – не могла, кроме того, что мог бы сделать любой обычный лекарь: не могла она менять дороги видунов.