Свет и Тень (СИ) - Страница 118

– Да, белокосый, где это ты видел, чтобы путники по двое ходили? – поддакнул кто-то гнусавый.

– Сожалею, господа, но это всего лишь легенда, – нараспев проговорил юноша, собирая деньги в карман тсецкого мундира, в который был одет, – Пошли, – бросил он кому-то и, не давая спору по поводу поднятой в песне темы набрать обороты, забросил гитару за спину и легче тени заскользил между столами. Такое, как у него, надменное выражение лица, Рыска видела в жизни только ещё у одного человека. Служанку, провожающую его глазами, парень даже не удостоил взгляда.

Его приятель, на голову ниже ростом и, в отличие от певца, ринтарской внешности, следовал за ним по пятам. Направлялись ребята к выходу из кормильни.

Когда молодые парни в одеянии тсецов проходили мимо неё, путница успела вглядеться в их лица. Она не ошибалась.

– Нет, ты видел? Ты это видел? – возмутилась она, имея в виду парней, но обращаясь к Альку.

Он ничего не успел ей ответить, потому что как только за юношами закрылась дверь, Рыска вскочила и бросилась за ними.

– А ну, стой! – крикнула она, как только дверь за её спиной ударила о косяк. Оба парня обернулись в ту же щепку. – Сейчас лесная кошка выцарапает кому- то глаза!

====== Глава 29 ======

Белокосый парень на миг застыл на месте.

А потом – совсем как в детстве! – бросился к Рыске, напрочь забыв и о том, что он уже не ребёнок, и о том, что на него смотрят люди. Обо всём на свете...

– Мама! Моя мама! – шептал он щепку спустя, обнимая Рыску.

– Живой... – прошептала она в ответ, тоже обняв сына и погладив по голове.

Она никогда не могла долго злиться на него. И никогда толком не могла ругать. И сейчас не могла...

Она любила его безумно. Он был её радостью, её счастьем, не единственным, но очень важным человеком в её жизни, которого ещё несколько щепок назад она и не расчитывала больше увидеть.

Однако волна радости вскоре схлынула. Рыска отстранилась от сына и совсем другим, жёстким тоном, с горечью произнесла:

– Ну и как это понимать, Альк? Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Мам, я...

– Ты знаешь, кто ты? – перебила его Рыска, переходя на крик, – Ты сопливый мальчишка, не наигравшийся в войну, которого давно не секли хворостиной и не трепали за космы!

– Да я же...

– Молчать!!! – рявкнула она, – Я прямо сейчас пойду к твоему командиру и скажу что тебе... Вам обоим, – она метнула быстрый взгляд на Даньку ( или Ганьку – она так и не научилась их различать), – Ещё нет шестнадцати лет. Вас немедленно отправят домой!!!

– Рысь, успокойся, – Альк обнял жену за плечи, – Дай ему сказать! – попросил он.

– И ты туда же? – она сердито дёрнула плечом.

– Дай ему сказать! – с нажимом повторил муж.

Рыска посмотрела на одного. На другого... У неё давно уже сложилось впечатление, будто она и не принимала участие в появлении на свет собсвенного сына. Она смотрела на подрастающего мальчика и всегда видела в нём лишь его отца. Теперь же, увидев их обоих сразу, лишь укрепилась в своём мнении. В парне не было от неё ничего, ни единой черточки. Конечно, на свету, если хорошенько присмотреться, было заметно, что глаза у сына чуть зеленее, а волосы – чуть темнее, чем у отца, но это лишь для тех, кто хотел найти различия. Те же, кто видел их вместе впервые, замечали только их сходство и ничего больше.

– Это твой папа? – шёпотом спросил товарищ сына, глазея на путника.

– Да... – ответил тот, глядя на отца и не веря своим глазам. У обоих парней во взглядах читался неприкрытый восторг.

В детстве Альк обожал рассказывать своим друзьям сказки, главным героем которых был его отец, увиденный им лишь однажды и навсегда оставшийся в его памяти. Когда мальчик узнал, что состоит со своим героем в ближайшем родстве, он был потрясён. А теперь стоял и не мог отвести от него взгляд, ибо сильнее не может быть впечатления, чем когда наяву увидишь того, на кого стремился быть похожим с раннего детства, а в пятнадцать лет – и подавно. И почти то же самое, только на другой лад, происходит, когда будучи ещё молодым и полным сил вперые видишь такого взрослого и так похожего на тебя сына. И если Рыска всегда замечала в сыне лишь те черты, которые она любила и хотела замечать, то Альк смотрел глубже. Он видел не только себя, но и отца, деда, а так же то, что неуловимо отражалось на портретах предков. Пожалуй, он был не прав. Если бы он увидел парня в отсутствии его матери, он не смог бы его не узнать. То, что мальчишка – Хаскиль по рождению, не вызывало сомнений у Алька и не вызвало бы у его родственников.

– Где песню такую услышал? – глядя на сына, спросил Альк.

– Сам сочинил, господин... – продолжая завороженно таращиться на отца, ответил Альк-младший.

– Да какой я тебе господин? – севшим голосом проговорил Альк и первым шагнул навстречу сыну.

Увидев своих самых любимых мужчин обнимающимися, Рыска едва не лишилась сознания от радости. Сердце её готово было разорваться. Пожалуй, она и правда не напрасно прожила эту жизнь.

Всё сбылось... Гордая дворянская семья приняла её. Любимый сын познакомился со своим отцом. Все её любимые живы и счастливы. Ей не о чем больше просить богов. И нечего бояться смерти...

Да о чём она думает?!

Это всё, разумеется, так, но спускать мальчишке с рук то, что он натворил нельзя! А такие песни и подавно!

– Потрудись объяснить, Альк, – снова завела она, – Куда тебя понесло?

Говорила она спокойно, и от этого парню стало не по себе. Хоть он и перерос уже свою маму, по сути остался всё тем же мальчишкой, благоговеющим перед ней. Рыска никогда не била сына. Она давила на него своим авторитетом тем сильнее, чем старше он становился, а с многолетней привычкой сделать что-либо за одну щепку никто бы не смог. О том, какие мать имеет на него права, пока ему не исполнилось шестнадцать лет, Альк тоже знал. И потому побледнел и замер на месте, исподлобья глядя на мать... А потом вдруг твёрдо и с достоинством, хотя и голос, и руки у него предательски задрожали, ответил:

– Мне нечего тебе сказать, мама. Кроме того, что ты и сама понимаешь.

– Так объясни хотя бы то, что понимаю, – с издёвкой попросила путница.

Парень ещё немного помолчал. А потом заговорил, и голос его уже не дрожал. Да и смотрел он теперь прямо, открыто, с вызовом.

– В нашем тсарствии идёт война, ты знаешь это, – произнёс он, и Рыска фыркнула уловив его тон, – И воюют сейчас все: и старики, и женщины. И многие мои ровесники тоже. – он помолчал, – А раз так, тогда и мне нечего сидеть дома. Вот почему я здесь.

Рыска поджала губы.

– Ты должен был сказать бабушке, – с нажимом произнесла она, и, повысив голос, припечатала, – Ты чуть в могилу её не загнал!

– Я не мог ей сказать! – возразил юноша, – Она бы меня не отпустила и вообще посадила бы под замок.

– Вот и сидел бы! – вызверилась Рыска, – А то понесло его геройствовать. Теперь я посажу тебя под замок, будь уверен! Сопля зелёная! Веди меня к своему командиру! – велела мать.

– Нет! – испугался было сын.

– Я сказала: веди!

– Нет. – тише, но твёрже, снова без страха глядя матери в глаза, произнёс Альк.

Пару щепок они смотрели друг на друга, а потом белокосый парень проговорил спокойно:

– А если хочешь, пошли. – ещё немного помолчал, опустив голову, а потом резко её вскинул, – Только знай, мам, я всё равно сбегу! Так или иначе. В такие времена, когда даже ты воюешь, я не имею права сидеть, забившись в нору, как крыса.

– Ты не равняй себя со мной! – заорала путница, – Меня учили воевать много лет! У меня есть опыт и совсем другие возможности...

– А у меня есть молодость и желание защищать родину! – парировал Альк, – Есть родные и друзья, которых я люблю и напрасной гибели которых не желаю. Тем более, что война не прекратится и не подождёт, пока мне исполнится шестнадцать. Всё, что ты сказала, мама – оно так. Ты, конечно, права, что я молод и что ты опытнее как воин, но это не отменяет того, что ты женщина, а я мужчина, и поэтому можешь хоть охоту на меня объявить, но я всё равно вернусь в строй рано или поздно. – он скрестил руки на груди задрал нос.