Свет далекой звезды - Страница 44

— Я из Москвы, — отвечает Завьялов и сам невольно улыбается.

— Ого! — восклицает секретарь. — Из самой Москвы! Из какой же организации?

— Нет, нет, — торопливо поясняет Завьялов. — Я… так сказать, не из организации. Просто живу в Москве. Приехал к вам по сугубо личному делу.

— Да ну?! — снова восклицает секретарь. — Москва в Тайгинск по личному делу приехала! Любопытно. Что же, выкладывайте свое личное дело… Впрочем, нет, подождите, ничего не выйдет. Наверно, уже машина пришла. Погодите-ка…

Он повернулся вместе со своим креслом к окну и, привстав, поглядел вниз.

— Нет, еще не пришла. Ладно, выкладывайте.

— Прежде всего, я хотел бы предъявить вам свои документы, чтобы вы знали, кто я и что.

Он полез в карман, но секретарь предостерегающе поднял руку.

— Погодите, товарищ, — сказал он и чуть поморщился, — вы ведь не в милицию и не в бюро пропусков пришли. Кто вы, я могу узнать непосредственно от вас. Меня, например, зовут Петр Степанович Лукашев. А вас?

— Завьялов Владимир Андреевич.

— Звучит ничуть не хуже, — сказал Лукашев прежним своим веселым тоном. — Так что же случилось, Владимир Андреевич?

Всего несколько минут потребовалось Завьялову, чтобы рассказать свою историю. Он уже привык говорить коротко, упоминая только главное, говорить без излишних эмоций, только о фактах.

Неожиданно Лукашев прервал его:

— Послушайте, товарищ Завьялов, а куда вы так торопитесь? — Он словно забыл, что минуту назад нетерпеливо выглядывал в окно. — То, что вы рассказываете, необычайно интересно. Значит, вы увидели ее в журнале. Вот здорово!.. И как же все это произошло?

И тогда Завьялов стал рассказывать ему подробно. Начиная с того дня на взморье, когда увидел Олю на журнальной странице, с посещения редакции и отдела розыска… Только подойдя к вопросу об институте, Завьялов чуть замялся.

— Я узнал, что снимок был сделан где-то здесь, в Тайгинске, следовательно, институт находится именно здесь. Мне нужен его адрес. Понимаю, моя просьба звучит наивно, если не подозрительно. Но у меня нет другого выхода, товарищ Лукашев, поймите! Миронова не руководящее лицо, даже не инженер. Она рядовой работник. Ее имя не значится в списках центральных управлений. Только на месте можно попытаться выяснить, работает ли она в этом институте. Вот я и пришел к вам с просьбой о помощи. Не сразу решился.

С улицы донесся прерывистый звук автомобильного сигнала. Но Лукашев, вопреки опасению Завьялова, даже не обернулся к окну.

— Ну-ка дайте ваши документы, — вдруг потребовал он, просмотрел их, вернул Завьялову и неожиданно сказал: — Слушайте, товарищ Завьялов. Если вам удастся найти эту Олю, вы согласитесь выступить у нас завтра на комсомольском активе?

— Что? — недоуменно переспросил Завьялов.

— Да вы не удивляйтесь. Я на это дело со своей горкомовской колокольни смотрю. Ведь очень интересно и поучительно будет ребятам послушать, а? Пусть поймут, что такое настоящее чувство! А то некоторым оно еще неведомо. Понимаете, очень опасно, если первое чувство загрязняется пошлостью. Потом это может войти в привычку. Человек навсегда разучится любить. Вам, наверно, странно, что я это вам говорю, но вы не удивляйтесь. Я ведь бывший комсомольский работник, еще не так давно секретарем горкома комсомола работал. Правда, не в этом городе… Значит, согласны?

— Но прежде всего… — растерянно начал Завьялов, однако Лукашев прервал его:

— Конечно, я понимаю. Прежде всего надо ее найти. Но если найдете, то выступите. Так? И ее попросим. Ведь это же геройская женщина, судя по вашим рассказам. А у нас большинство молодежи о войне смутно помнит…

В этот момент дверь кабинета отворилась без стука, и какой-то человек в застиранной до белых пятен, военного образца гимнастерке и в резиновых сапогах сказал прямо с порога:

— Опаздываем, Петр Степанович, я уже три раза сигналил. Время девять с четвертью. — Он вытянул вперед левую руку, а пальцем правой постучал по стеклу наручных часов. — А нам ровно в десять быть. Дорога-то, сами знаете, какая!..

— Погоди, Егор Кузьмич, я сейчас, через минуту…

Он встал. Поднялся и Завьялов.

— Вот что, товарищ Завьялов, — сказал Лукашев несвойственным ему строго официальным голосом, — насчет института я вам ничего не могу сказать. Как говорится, ни «за», ни «против». Но одно обещаю. Дождитесь меня. Я вернусь к вечеру. Тогда я вам точно скажу, находится ли Миронова на территории нашего города или нет. Договорились? — Он взял со стола листок бумаги. — Записываю: Миронова Ольга…

— Алексеевна, — подсказал Завьялов.

— Алексеевна, — повторил Лукашев. — А теперь идите в гостиницу. Я позвоню, чтобы вас устроили. До вечера!

Фасад гостиницы непривлекательный. Желтая, выцветшая краска. По стене тянется вверх огромная изогнутая труба, в средней своей части похожая на гармонь. Покосившаяся дверь. Но внутри гостиницы довольно уютно. Это старомодный, застоявшийся уют, с перовскими «Охотниками» на стене, старенькой ковровой дорожкой в коридоре, с фикусами в банках, зеркалами «трюмо», стенными часами с маятником, коротенькими диванчиками в белых чехлах. На окнах — занавески из потертого голубого бархата, на стенах — огнетушители вперемежку с натюрмортами, а на лестничных площадках на тумбах — большие бюсты Ленина. И конечно, радио, которое в гостиницах такого типа никогда не выключается.

В крошечной комнатке, куда дежурная провела Завьялова, было очень чисто.

— Надолго к нам? — спросила дежурная.

— Наверно, завтра уеду, — ответил Завьялов. — Впрочем, если…

— Конечно, конечно, — подхватила дежурная, — дела. Все от дел зависит…

— Да, все зависит от дел. Скажите, пожалуйста, где у вас ближайшее справочное бюро?

— Чего? — не поняла дежурная.

— Ну, где выдают справки, если вы разыскиваете улицу, учреждение, адрес…

— Зачем оно нам, бюро! Городок небольшой, все про всех и так знают. Какое вам учреждение нужно?

— Мне адрес человека… Он живет в вашем городе.

— Идите в адресный стол! Советская улица, пять.

Естественная, казалось бы, мысль об адресном столе пришла Завьялову в голову только сейчас. После неудачных розысков в Ленинграде он свыкся с тем, что не найдет Олю, если не обнаружит местопребывания ее засекреченного института. А ведь можно еще раз попытаться отыскать ее домашний адрес — вот так попросту, через адресный стол. На эту мысль натолкнул его Лукашев, пообещав выяснить, находится ли Миронова «на территории города». Именно эти слова «на территории города» и заставили Завьялова задуматься. Разумеется, размышлял он, адреса сотрудников секретного института, может быть, и не занесены в общие, всем доступные списки. Очень возможно также, что при этом институте, как это часто бывает, существует специальный поселок для сотрудников. В этом случае он тоже никаких сведений в адресном столе не получит. И все же…

Вскоре Завьялов уже стоял у деревянного барьера, заполняя стандартный бланк запроса-справки. Тонкая канцелярская ручка на мгновение замерла в его пальцах, когда он дошел до графы «Год рождения». Оля родилась в 1924 году. Сейчас ей тридцать два. Тридцать два! Невозможно поверить этому.

Девушка взяла заполненный бланк.

— Когда зайти за ответом? — спросил Завьялов. — Через час?

— Да что вы! — удивилась сотрудница. — Посидите здесь, на скамейке, сейчас я наведу справку.

Она скрылась за дверью.

— Вот, пожалуйста, — говорит девушка, возвращаясь и протягивая листок. — С вас пятьдесят копеек.

Завьялов вырывает листок из рук ошеломленной сотрудницы. Вот! Улица Маркса, 11.

Завьялов стремглав бросается к выходу.

— Подождите же! Возьмите сдачу! — кричит вслед ему девушка.

Но Завьялов не слышит. Он бежит по коридору. Милиционер у двери недоуменно смотрит ему вслед.

…Немолодая полная женщина в накинутом на плечи цветастом цыганском платке стоит перед Завьяловым. Из глубины квартиры доносятся звуки рояля.