Сверхсущественное в Магической Академии (СИ) - Страница 3

Мои руки делали круговые движения вокруг сферы, а я пыталась сконцентрироваться и настроиться.

― Понятно. Ничего особенного, ― послышался равнодушный зевок Данстара, а я облизывала пересохшие губы.

― Хорошо, Эва,  ― послышался  раздраженный голос ректора, пока я честно пыталась достать шпаргалку, заправленную в трусы. ― Переходите к личным предсказаниям… В письменном виде, пожалуйста. Господа и дамы, по окончанию экзаменов объявите, чтобы все собрались в главном зале. Я торжественно буду осуществлять передачу полномочий новому ректору.

― Почему в конце года? Можно же в начале? ― удивилась  Мадам Донжур, поглядывая на меня.  Я делала очень сосредоточенный вид и создавала видимость глубоких знаний.

― Я сам прекрасно понимаю, что силы у меня уже не те, так что не хочу затягивать с преемником, ― вздохнул ректор, пока все вынуждены были согласиться. ― Я стал стар, а моя магия уже не та, что была раньше… Боюсь, не удержу…

Дрожащими пальцами я вынула из конверта длинный седой волос, рассматривая его на свету.

Так! Кому он может принадлежать? Я пробежала взглядом по головам комиссии. Мистер Эвэрейдж спал, скрестив руки на груди и откинув голову. «Я не понимаю, почему он меня бросил? Я просто сожгла котел!», ― слышался возмущенный  шепот Мадам Айвори, которая преподавала артефактологию.  Она протирала заклинанием модные очки со светлячками и вытирала скупую слезу.  К ней склонилась Мадам Тунш, обладательница красного каре, которое никак не сочетался с пушистыми зелеными бровями.  «Это несправедливо! А почему сгорел котел?»,― поддерживала она подругу. «Потому что сгорела вся кухня!», ― обиженно отозвалась Мадам Айвори. «А почему сгорела вся кухня?», ― глаза Мадам Тунш округлились. «Потому что сгорело все фамильное поместье!», ― снова обиженно произнесла Мадам Айвори. «А из―за чего сгорело поместье?», ― поинтересовалась Мадам Тунш, поднимая зеленые брови. «Я просто зелье забыла погасить… Варила, варила, а тут по магическому кристаллу сериал пошел! Ну разве это повод кричать на меня? Разве это повод бросать меня?».

 Я смотрела на седой волос, а потом взяла в руки перо и бумагу. Ладно, что мы можем знать про обладателя седых волос? То, что он ― старик! Раз волос тонкий, вероятней всего ― очень древний старик. Присмотревшись к ректору, я поняла, что волос длиннее.  Посадив кляксу на черновик, я стала со злостью делать предварительные  записи, исходя из собственных наблюдений.  Что мы имеем? «Старое пердло!», ― написала я на черновике, прекрасно понимая, что на чистовике это превратиться в опытного, убеленного сединами чародея, который прожил долгую и очень достойную жизнь. Я осторожно подергала волос, проверяя его на прочность. «Где―то пахнет венками! Черви на кладбище обыскались!», ― записала я в черновик, делая, вид, что усиленно подглядываю в магический шар. «Возможно, жизненный срок, отведенный этого почтенному старцу, не так долог», ― прикинула я, снова делая бесполезные пассы над шаром.

Мне показали такое, от чего я забегала глазами. Два силуэта, мужской и женский сплелись в таких объятиях.  У меня глаза на лоб полезли. Где―то в трусах у меня лежала шпаргалка по любовным символам и значениям, а я осторожно лезла за ней, стараясь не привлекать лишнего внимания.

― Как вам не стыдно! ― послышалось осуждающее со стороны комиссии, а я замерла, делая вид, что им просто показалась. Покрывшись румянцем я, села скромной отличницей, усиленно сочиняя дальше.

«Любовная сфера. Годы его юности уже прошли, а орган из многозадачного превратился в монозадачный. И то в последнее время задача дается с трудом… Он помнит, что такое женщина, но не помнит, что с ней нужно делать!», ― записала я в черновике, пытаясь вспомнить еще пару фактов про стариков и приплести картинку в тумане. Семьдесят процентов совпадения уже считается хорошим результатом!

«Если раньше он мог нести две сумки с ингредиентами, то сейчас несет мудрое, доброе, вечное, никому не нужное! И бред по субботам!», ― записала я, чувствуя, как от нервов дрожат руки. Перо коснулось моих губ. Я нервно расстегнула ворот рубашки.

«Иногда забывает, куда и зачем шел. Чаще всего это происходит возле туалета», ― мучилась я, напряженно кусая губы и перо. Мне было душно и зябко одновременно. Противные часы тикали, отмеряя время экзамена. Ректор спал, клюя носом, остальные увлеклись разговорами, даря мне драгоценные минуты на подготовку.

«Мечтает тряхнуть стариной, но старина уже не тот. Шоркает тапками. Пердит в присутствии родственников. Забывает мыться и не подозревает, что его носки похоронят вместе с ним и закроют саркофагом!», ― записала я, вспоминая одного мерзопакостного старикана, из―за которого моя мать была лишена наследства.

Через пять минут я иссякла. До конца экзамена осталось две минуты. Меня холодным одеялом накрывала паника. Я пыталась переписать все на чистовик. Получалось как―то негусто!

― Шарик, ― взмолилась я, поглядывая на комиссию, обсуждающую будущую передачу Академии. ― Я прошу тебя… Помоги… Мне бы хоть троечку…

― Помочь? ― послышался тихий шепот. Во млечном мареве сферы черными прожилками стал проступать маленький комочек тьмы. На меня смотрели светящиеся белые глазки. Нечто улыбалось мне противной улыбочкой, пока я уцепилась за последнюю надежду сдать этот дурацкий экзамен.

― Дай―ка подумать… Почему бы и нет! Только вот в обмен на маленькую услугу! ― заметил комочек тьмы.

― Что ты предлагаешь? ― опасливо спросила я, боясь, что мой шепот услышит кто―нибудь из комиссии. Маленькая черная клякса выглядела забавно, особенно, когда строила задумчивую рожицу.

― Освободи меня, ― послышался жалобный голосок. На меня посмотрели очень грустные глазки, с белыми и черными точками. ― Мне очень плохо и грустно… Я хочу посмотреть мир… Представляешь, я сижу взаперти уже много―много лет… Один ― одинешенек. Меня все лапают руками без разрешения. Даже там, где я не позволял меня трогать!

Я отдернула руку, видя, как грустные глазки проследили за моей рукой, становясь еще больше и грустнее. Он напоминал маленького черного паучка, скромно  ковыряющего лапкой в лапке.

― Ну пожалуйста, ― послышался умоляющий голосок. ― Когда я тебе помогу, ты просто случайно толкни локтем шар и все… Я тихонько просочусь под плинтус… Тебе―то терять нечего. Экзамен тебе уже поставят, останется только дождаться диплома…

Я нерешительно смотрела на тьму. Глазки ее дрожали, расширившись так, что у меня сердце дрогнуло.

― Или у тебя сердца нет?― всхлипнул темный клубочек, а его черные губки задрожали.

Самый трогательный  в мире комочек смотрел на меня умоляюще.

Я украдкой подглядываю на комиссию.

Половина из них уже  клевала носом. Закусив губу, я представляла выговор за «преступный сговор с сущностью низшего магического порядка» и мою объяснительную про жалобные глазки.

― Тебе пятерочку, а мне под плинтус, ― предложили мне, доверчиво сложив лапки на груди.

― Четверочку, ― прошептала я, боясь потревожить покой сонного ректора. ― Но только с минусом…

― Сделка? ― предложил страдалец, утерев лапкой нос. ― Тебе четверочку, мне свободу…

― Договорились, ― согласилась я, понимая, что вылететь из Академии со справкой в мои планы не входит. ― Только тихо… Договорились?

― Идет, заюшка, ― послышался голосок.

Я не поняла, как умудрилась внезапно встать во весь рост, грюкнув стулом и замереть. В ушах послышался противный звон. Перед глазами встал сероватый туман. Я что―то говорила. Мой рот открывался и закрывался, но я не слышала звуков своего голоса. Зато их прекрасно слышала комиссия.

Что―то мне подсказывает, что я их куда―то посылаю… Их лица расплывались перед глазами. Я пыталась остановиться, но уже не могла.

Хрустальный шар внезапно пошел трещинами в моих руках. Комиссия вскочила с мест.

Дымящийся шар нагревался так, что держать его стало невозможно. Я дернулась, выронив шар и разбив его вдребезги об пол. Меня покачнуло. Я споткнулась о стул и упала, видя, как из шара вырастает черная полупрозрачная тень, напоминающая драконьи газики.