Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - Страница 14
А в октябре, как и предупреждал Яков Михайлович Клавдию, ситуация и впрямь резко стала меняться. По России началась всеобщая политическая стачка. Правительство сперва надеялось погасить революционную волну методом «пряника», уступками и реформами. По предложению министра внутренних дел А.Г. Булыгина было принято решение о создании законосовещательной «булыгинской думы». Не помогло, все слои оппозиции, как либеральной, так и социалистической, такой вариант отмели и бойкотировали. Более глубокие реформы инициировал премьер-министр С.Ю. Витте. Великолепный финансист, экономист, хозяйственный реформатор, но в политике он попытался соединить несоединимое: традиционные российские ценности, Православие и самодержавие – с насаждаемыми из-за рубежа «ценностями» либерализма.
Его поддержали многие члены царствующего дома, значительная часть петербургской аристократии, ряд министров, либеральных деятелей. И результатом стал царский Манифест 17 октября. Николай II даровал народу «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». В стране вводилась выборная Государственная Дума, коей предоставлялись законодательные права. То есть менялась сама структура государственности, Россия превращалась в конституционную монархию. Объявлялась и амнистия всем политзаключенным.
Но… ни малейшего успокоения и национального примирения Манифест не принес. Наоборот. Либеральная буржуазия увидела в нем признак слабости власти. И закусила удила, желая добиться большего. А революционным экстремистам «неприкосновенность личности» и те же свободы слова, собраний и союзов распахнули дорогу к расширению подрывной деятельности. Они теперь могли безобразничать и вести свою работу легально, в открытую!
Правда, в Екатеринбурге первый блин получился комом. Сходку и манифестацию на центральной площади левые назначили на 19 октября. А рабочие самого крупного, Верх-Исетского завода, призывам не поддались и на митинг не явились. Пока же их ждали, успели сорганизоваться патриоты из Союза Русского Народа. Собрали своих сторонников и принялись разгонять смутьянов. Тут-то впервые показала себя екатеринбургская дружина боевиков. В руках молодчиков, окружавших Свердлова и его группировку, неожиданно оказались револьверы. И загремели выстрелы. Без предупредительных, сразу по людям. Но стреляли плохо, неуверенно. Наверное, и руки дрожали, перетрусили и переволновались боевики – это ж не так легко, первый раз в человека выстрелить. А патриотов даже и угроза жизни, свистящие навстречу пули не остановили. Напротив, разозлили и раззадорили. Они тоже вооружились кто чем – колами, дубинками. И организаторам митинга пришлось удирать восвояси.
Свердлов и его приближенные, спасаясь от разъяренных русских мужиков-черносотенцев, сумели улизнуть, спрятавшись в здании Волжско-Камского банка, где их укрыли и выводили потом небольшими группами через задние двери, чтобы не привлекали внимания. И вот эта деталь представляется очень многозначительной.
Ведь если Яков Михайлович руководил забастовочным движением в нескольких городах, организовывал выпуск и распространение литературы в обширном южноуральском регионе, был причастен к приобретению и транспортировке оружия, то значит, он уже имел доступ и к финансовым потокам, питавшим революцию.
Какими именно способами шло финансирование, по каким каналам, мы не знаем. Но передача средств наличными через курьеров отпадает. Деньги риска не любят. Да и ни в одном документе полиции и Охранного отделения нет данных о каких-либо денежных курьерах. Остаются два варианта. Поступления от местных либералов – промышленников, купцов, банкиров. Либо банковские переводы извне. Не исключено, что имело место то и другое. Кстати, альянс Свердлова с Новгородцевой, женщиной из местной купеческой среды, был для таких целей очень удобным. Ей проще было и с тузами связь поддерживать, и найти подходящих доверенных людей для банковских операций.
О том, что многие уральские воротилы симпатизировали революции и готовы были подыграть ей, проговаривается сама Новгородцева: «На ряде предприятий сам хозяин был не прочь сократить рабочий день или даже остановить завод на два-три дня». А тайные финансовые операции, осмелюсь предположить, совершались именно через Волжско-Камский банк. Конечно, перепуганные и запаниковавшие революционеры могли забежать куда угодно. Но посудите сами, ворвавшихся в банк вооруженных проходимцев не задержали, не вызвали полицию. Предоставили убежище и позаботились о благополучном уходе. Могли ли служащие и охрана банка действовать таким образом на свой страх и риск, из личных симпатий к экстремистам? Ох, вряд ли. Скорее, знали своих клиентов. Знали о покровительстве им своего начальства. И были уверены, что их за помощь Свердлову со товарищи с работы не вышибут.
Но вернемся к провалу манифестации в октябре 1905 г. Настроение у екатеринбургских революционеров было после этого удрученным. У боевика Ивана Бушена, чья пуля попала в человека, случилась из-за этого истерика. И только Свердлов не унывал, сохранял бодрость. Бушена он зло высмеял: «Ты что же, Ванюша, революцию в белых перчаточках хочешь делать? Без крови, без выстрелов, без поражений? Тогда, голубчик, ступай к либералам, с рабочими тебе не по пути!» Да, Яков Михайлович не расстраивался. А чего расстраиваться? Разогнали? Ну и пусть. Зато начало положено. И первая кровь пролилась, это уже сам по себе важный результат! Это о-го-го как поможет дальнейшему нагнетанию страстей, углубит революционный раскол. Да и «прогрессивная общественность» наверняка обратит внимание.
А просчеты можно выправить. Он и принялся их выправлять. Заполонил новыми агитаторами и смутьянами Верх-Исетский завод, вполне втянув его в требуемую струю. И провел кардинальную реорганизацию боевой дружины. Для такого дела он подбирает более надежных людей. Он же хорошо умел находить общий язык с бандитами, хулиганами, шпаной. А в боевики нужны были именно такие. Ближайшим помощником Свердлова становится Янкель Хаимович Юровский. Его дед был раввином, но отец пошел по уголовной дорожке, стал вором. Сам Янкель обучался при синагоге в школе «Талматейро», но окончил лишь два класса. Сидел за убийство. В тюрьме связался с «политиками». Другие кадры Свердлова – Лейба Сосновский, Теодорович. Подходящих людей помогала найти и Новгородцева, она раньше преподавала в рабочих школах, местную шпану знала. Через нее Яков Михайлович привлекает таких головорезов как Петр Ермаков.
А командиром дружины становится Федор Сыромолотов. «Унаследовавший» жену Троцкого – Лев Давидович, удирая из сибирской ссылки в эмиграцию, бросил ее, ну а Федор в нее крепко втюрился, привязался, души в ней не чаял. Для дружины было введены регулярные тренировки. Боевиков обучали стрелять из различных положений, владеть бомбами, холодным оружием, фехтованию, рукопашному бою. Яков Михайлович ввел даже изучение анатомии, чтобы знать жизненно важные и уязвимые точки человека. Изучалась тактика уличного боя, от женщин требовалось пройти курс оказания первой медицинской помощи.
И следующие мероприятия стали куда успешнее первого. «В Екатеринбурге началась полоса открытых многолюдных митингов и собраний». Явно помогали и местные либералы-«спонсоры» – для собраний революционеры получили в свое полное распоряжение два больших городских театра. А когда группа патриотов попыталась сорвать митинг в Верх-Исетском театре, она попала в засаду, ее вдруг окружили боевики, под угрозой оружия загнали в холодный подвал и заперли. Начальник Пермского охранного отделения доносил о Свердлове: «Товарищ Андрей» или «Михайлович» после объявления всемилостивейшего Манифеста 17 октября 1905 года руководил всеми происходившими в Екатеринбурге беспорядками и постоянно председательствовал и ораторствовал на всех происходивших там митингах революционного характера».
Успехам Свердлова немало способствовали его личные качества. Он был человеком чрезвычайно контактным. Умел в два счета эдакой кажущейся открытостью, искренностью завязать знакомства, расположить к себе собеседников. Обладал и поистине феноменальной памятью. Один раз увидев человека, уже не забывал его. И помнил не только имя и фамилию, но и какие-то характерные черты, особенности, качества. Таким образом его память представляла собой настоящий уникальный банк данных на тысячи людей. Своего рода «компьютер». И в нужные моменты Свердлов мгновенно ориентировался, кого, где и в каком качестве можно использовать. А еще одним ценным даром являлся очень зычный и громкий голос. Микрофонов-то еще не было. И там, где другой выступающий что-то мямлил, невнятно и неслышно для задних рядов, Яков Михайлович ошарашивал своим басом, перекрывая любой шум многолюдного сборища. А это помогало дальнейшему росту популярности и авторитета. Такого оратора запоминали, выделяли.