Сватовство шкипера. Рассказы - Страница 32

— Что это за старик поселился у тебя, Боб?

Боб осторожно опустил кружку на стол и обернулся к нему.

— Старик? — медленно проговорил он. — О чем это ты говоришь?

— Да о старике с седыми бакенбардами и крикливым голосом! — ответил Дикки Вид.

— Тебе это приснилось, — сказал Боб, принимаясь за пиво.

— Я также видел его, Боб, — сказал Билль Чемберс.

— А! И ты его видел! — закричал Боб, изо всей силы хлопнув кружкой по столу. — Как вы смеете ходить вокруг моего дома и шпионить? Что вам нужно?

— Шпионить? — разинув от удивления рот, спросил Билль Чемберс. — Да я вовсе не шпионил. Право, можно подумать, что ты, Боб, сделал что-нибудь дурное, и тебе нас стыдно.

— Смотри лучше за собой, а до меня тебе нет дела, — с бешенством ответил Боб.

— Я проходил мимо его дома, — обращаясь к нам сказал Билль Чемберс, — и вдруг вижу, что у окна их спальни сидит старик. Я остановился и начал раздумывать, кто бы это мог быть. В это время его оттащили от окна. Я видел его так же ясно, как вообще вижу все, что делается вокруг меня. Он высокого роста и одет очень неопрятно.

— Кроме того, он кашляет так, как будто его конец уже близок, я сам слышал это, — заметил Дикки Вид.

— Мало ли, что тебе приходилось слышать, Дикки, — сказал Боб портному. — Одну только вещь тебе никогда не приходилось слышать, да и не придется услышать: доброго слова о самом себе.

Он опрокинул стул, попавшийся ему на дороге, и вышел из трактира такой злой, каким мы его еще не видывали. Но удивительнее всего было то, — я могу подтвердить это, так как сам видел, — удивительнее всего, что он оставил почти полной свою кружку.

— Он что-то замышляет. — сказал Сем Джонс, глядя ему вслед. — Помяните мое слово!

Но мы никак не могли сообразить, что случилось. Несколько дней подряд все бегали смотреть на дом Боба, как на диковинку. Прохожие останавливались под окнами, дети играли у крыльца и не спускали глаз с двери. Наконец, любопытные увидели старика: он сидел у окна и странно на всех поглядывал. Распространился слух, что это несчастный бродяга, которого Боб Претти встретил на улице и из жалости приютил у себя, но стеснялся говорить о добром деле, боясь, что над ним будут смеяться.

Никто, разумеется, этому не поверил а дело становилось все удивительнее. Раз или два старик выходил гулять, но его всегда сопровождали Боб или его жена, а когда кто-нибудь пытался с ним заговорить, они отвечали, что он глух и спешили увести его. Но вот однажды вечером Дикки Вид ворвался как сумасшедший сюда в трактир с такой новостью, от которой у нас захватило дух.

— Я только что с почты, — кричал он. — Там получено письмо на имя старика, который поселился у Боба Претти! Что вы об этом думаете?

— Если бы ты мог нам сказать, что написано в этом письме, то тебе было бы чем похвастать, — сказал Генри Уокер.

— Мне этого вовсе не надо знать, — ответил ему Дикки Вид; — с меня достаточно было увидеть имя на конверте. Я еле поверил своим глазам, но вот что на нем было написано: "Мистеру Иосии Уокеру". Я видел это так же хорошо, как вижу сейчас носы на ваших лицах.

Мы, понятно, сейчас же смекнули, в чем было дело, и удивлялись, что раньше ничего не понимали. Все молча начали слушать Генри Уокера, начавшего ругать негодяя, который украл у него деда. Три раза Смит, содержатель трактира, говорил: "Тише!" На четвертый раз он вытолкал Генри Уокера за дверь и предложил ему остаться там, пока тот не выкричится и не потеряет голос.

Генри Уокер постоял на улице пять минут, а затем вернулся в трактир посоветоваться с нами. Он думал, что Боб, воспользовавшись глухотой старика, выдавал себя за Генри Уокера. Такого оскорбления он не мог перенести и вновь начал кричать. Не успел Смит опять оказать "тише!" — как мы услышали чей-то свист, дверь открылась и в трактир вошел Боб Претти.

Едва он переступил порог, как Генри Уокер набросился на него с такой бранью, что Боб вытаращил глаза, как будто не веря своим ушам.

— Ты, кажется, взбесился, Генри, — сказал он наконец.

— Верни мне моего деда! — во все горло завопил Генри Уокер.

Боб Претти покачал головой.

— Да у меня нет твоего деда, Генри, — очень ласково сказал он. — Правда, его зовут также Иосией Уокером, но что же из этого? На свете, вероятно, не мало людей с этим именем. Этот Иосия Уокер тебе вовсе не родня: он очень почтенный старик.

— Я сам пойду к нему и поговорю с ним, — не унимался Генри Уокер, и уже поднялся со своего стула. — Я расскажу ему, кто ты такой!

— Он уже лег спать, Генри, — остановил его Боб.

— Это не беда: я приду завтра рано утром.

— Пожалуйста, не вздумай явиться в мой дом, Генри, после того, как ты наговорил мне таких дерзостей, — сказал Боб. — Я бедный человек, но, несмотря на это, я умею быть гордым. Да кроме того, я ведь говорю тебе, что это вовсе не твой дед. Это несчастный старик, которого я взял к себе из жалости. Я не желаю, чтобы ему надоедали.

— Сколько он платит за себя в неделю, Боб? — спросил Билль Чемберс.

Боб пропустил эти слова мимо ушей.

— А где взяла твоя жена денег, чтобы купить себе шляпу, которая была на ней в воскресенье? — опять спросил Билль. — Моя жена говорит, что она в первый раз увидела ее в шляпе.

— А откуда у вас новые занавески на окнах? — спросил Питер Геббинс.

Боб допил свое пиво, встал со стула, загадочно посмотрел на нас, затем открыл дверь и вышел из трактира, не проронив ни слова.

— Он держит твоего деда как в тюремном заключении у себя в доме. Генри, — сказал Билль Чемберс; — ведь мы все видим, что бедный старик уж не долго протянет. Я уверен, что Боб не прозевал уговорить твоего деда оставить ему все деньги.

Генри Уокер опять вскочил и начал ругаться. После этого он несколько дней делал все возможное, чтобы поговорить со стариком, но ему никак не удавалось перехитрить Боба. В Клейбери все говорили, что это позор, бранили Боба, но ничего не помогало. Генри Уокер бросил работу и по несколько часов подряд простаивал под окнами Боба Претти, надеясь перемолвиться хоть одним словом со стариком.

Наконец он добился своего самым неожиданным образом. Мы все опять сидели вечером в трактире и, по обыкновению, рассуждали о дедушке Генри Уокера, как вдруг дверь открылась и вошел сам старик. Мы замолчали и уставились на него, а он самым спокойным образом подошел к стойке и заказал себе стакан пива.

Билль Чемберс первый пришел в себя и тотчас же со всех ног бросился за Генри Уокером. Не успели мы и оглянуться, как уж он вернулся с Генри. Оба едва переводили дыхание, так они быстро бежали.

— Вот… он… сидит! — сказал Билль Чемберс, указывая Генри на старика.

Генри Уокер взглянул на нас, подскочил к старику и, улыбаясь, сказал ему:

— Здравствуйте!

— Что? — спросил старик.

— Здравствуйте! — опять сказал Генри Уокер.

— Я немного глуховат, — ответил ему старик, приложив руку к уху.

— Здравствуйте! — во все горло закричал Генри. — Я ваш внук Генри Уокер!

— В самом деле? — сказал старик, ни капельки не удивившись. — Боб Претти уже говорил мне о вас.

— Надеюсь, что вы не обращали внимания на его слова. Боб болтает все, что угодно, и не знает только молитв.

— Он говорит, что вам нужны мои деньги, — сказал старик, глядя на Генри.

— Он лгун, — закричал Гепри Уокер. — Ему самому нужны ваши деньги. Вам вовсе не следует жить у него. Всякий скажет вам, что он мошенник.

— Всем нужны мои деньги, — опять сказал старик, поглядывая на нас.

— Надеюсь, дедушка, что вы будете лучшего мнения обо мне после того, как поживете в моем доме, — ответил ему Генри Уокер, садясь рядом с ним. — Не желаете ли вы еще стакан пива?

— Джина и пива! — сказал старик, сердито взглянув на Смита. — Но джин должен быть налит в стакан, а не оставаться у вас в бутылке, как это было с первым стаканом.

Смит спросил его, что значат эти слова, но старик опять оглох. Генри Уокер велел налить своему деду двойную порцию джина. Сделав глоток, старик успокоился и начал мирно разговаривать с Генри.