Сварогов - Страница 45

   Счастье ласки, грусть разлуки

   Вспоминал ему мотив.

   XXV

   Вдруг с ним, молча, села рядом

   Tень от месяца... Бледна,

   В белом платье, грустным взглядом

   Смотрит на него она.

   Призрак, сон, воспоминанье.

   Тень прошедшего пред ним,

   Но они глядят в молчанье

   Друг на друга... Недвижим,

   Дмитрий видит образ странный.

   Точно!.. Так... шесть лет назад,

   Здесь в саду, где был он с Анной,

   Он такой же видел взгляд,

   Та ж улыбка, те же речи,

   Тот же милый, нежный вид,

   И условленные встречи

   На скамье, где он сидит.

   XXVI

   -- Дмитрий! - тихо тень сказала,

   Помнишь месяца лучи?

   Здесь с тобою мы, бывало,

   Отдыхали... -- О, молчи! --

   -- На груди своей качая

   Нежно голову мою,

   Ты, смеясь, шутя, лаская,

   Пел мне баюшки-баю!

   -- Стася! -- Да, меня так звали,

   Если ты не позабыл...

   Помнишь ли?.. Теперь -- едва ли!..

   -- Крестик твой я сохранил!

   -- И носи его, мой милый!

   Мы крестом обручены

   К новой встрече за могилой,

   Где мы свидеться должны!

   XXVII

   Сон исчез... лишь месяц, тени...

   Сад молчит... скамья пуста...

   И дрожа, как лист осенний,

   Сдвинув бледные уста,

   Дмитрий бросился с рыданьем

   Вон из сада, сном гоним,

   Тишиной, воспоминаньем,

   Тихо кравшимся за ним.

   -- Эй, Мамут! Скорей! Где кони?

   -- Лошадь рвется, господин!

   Жду давно! -- Как от погони,

   По краям крутых стремнин,

   Дмитрий мчится, убегая

   От мучительного сна...

   Вот пред ним скала нагая

   Над дорогою видна*.

   ______________

   *) Скала на пути к деревне Дерекой.

   XXVIII

   Молочай и терн колючий

   Вкруг нее... уступы скал...

   Мнилось, будто лев могучий,

   Изогнув хребет, лежал

   Над оврагом... изваянье,

   Грубый образ из камней.

   "Джин-Кая" -- скалы названье,

   Камень духов и теней.

   Робко мимо всадник скачет,

   И обходить пешеход:

   Ночью тут ребенок плачет,

   Кто-то кличет и зовет.

   И коня сдержав уздою,

   Дмитрий сталь перед скалой,

   Неподвижною, седою,

   Озаренною луной.

   XXIX

   -- Барин! Место здесь худое,

   Поспеши! - шепнул Мамут.

   -- Что же, страхи здесь? Пустое!.. -

   Смотрит Дмитрий. -- Эблис тут! --

   -- Эх, Мамут! Страшней бывает!

   Шевелятся волоса...

   Кто-то стонет и рыдает

   В самом сердце... Голоса

   Плачут жалобно и тонко,

   Нам напоминая вновь

   То любимого ребенка,

   То забытую любовь!

   Смерть, печали, огорченья --

   Не забыть их, не уйти!

   И кивают нам виденья,

   Став печально на пути!..

   XXX

   -- Уж давно я примечаю,

   Барин, джин тебя следит,

   Враг твой, дух!.. -- Мой враг? Не знаю...

   -- Смысл созвездий мне открыт.

   В книге я смотрел старинной,

   Книге звезд, "Эльдыз-Намэ"...

   Видишь там, за тучей длинной,

   Господин, звезда во тьме?

   Вот она -- с Хурван-Хураном,

   Золотистою звездой,

   Путеводной караванам!

   Та звезда грозит бедой.

   То -- Хазмер, твое светило!

   Возвещает смерть оно...

   Так предсказано мне было.

   -- Э, Мамут! Не все ль равно?..

   XXXI

   -- Предначертано от веку, --

   Сулейман сказал, пророк, --

   Каждому дан человеку

   Спутник, враг, недобрый рок...

   Есть и твой... Его жилище --

   Ветер ночи... Он с тобой

   В пустырях и на кладбище...

   Берегись, где дом пустой!

   Он в развалинах ютится,

   Он приходит тайно в храм,

   Он летает точно птица!..

   Он с тобой!.. где ты -- он там!

   -- Мне о нем знакома повесть.

   Да, он ходит по пятам...

   Этот враг -- упреки, совесть...

   Он со мной! где я -- он там!..

   XXXII

   И, коня пустив, Сварогов

   От скалы несется прочь.

   Вдоль холмов, вдоль их отрогов!

   Лунная светлеет ночь...

   И за Дмитрием, туманно

   Пробегая там и тут,

   Скачет следом неустанно

   Тенью черною Мамут.

   Стук подков, немолчный топот,

   Храп встревоженных коней -

   Ночи, ветра смутный шепот,

   Шорох трав среди камней...

   Дальше, дальше Дмитрий скачет,

   Но за ним в туманной мгле,

   Мнится, кто-то кличет, плачет

   На покинутой скале.

   XXXIII

   Вот огни... исчезли тени

   За оградой городской.

   Шепчет здесь мольбы и пени

   Лишь один прибой морской.

   И по набережной длинной

   Едет Дмитрий, где горят

   С пестротою магазинной

   Окон и эстампов ряд.

   Шум, движение, коляски,

   Хохот дам, толпа повес...

   Те же лица -- те же маски!

   Грубo их слепил Зевес!

   Пошлость, помыслы пустые,

   Тупоумие на них...

   Дмитрий, сумрачный впервые,

   Ехал шагом, зол и тих.

   XXXIV

   Моря шум звучал печальней,

   Грустен плеск был сонных вод.

   Дмитрий вдруг перед купальней

   Увидал в кружке народ:

   -- Барин, утонул здесь кто-то!

   Поглядим! - шепнул Мамут.

   -- Ну, а нам что за забота?

   -- Вон шумят, спешат, идут!..

   Что-то робко заблестело,

   Вспыхнул бледный свет огня,

   И утопленницы тело

   Дмитрий увидал с коня.

   Там, на груди обнаженной,

   Как надежда, слаб и мал,

   Синий пламень - спирт зажженный,

   Точно светлый дух, порхал!

   XXXV

   Мнилось, будто бы из тела,

   Чуть удержана на нем,

   В небеса душа летела

   Этим трепетным огнем.

   Утонувшая лежала,

   И в безмолвье красоты,

   Странен был без покрывала

   Вид холодной наготы.

   Дмитрий видел профиль тонкий,

   Очерк бледного лица.

   Повернув коня сторонкой,

   Ждал с волненьем он конца.

   Мыслью странной осветилась

   Сцена ночи перед ним,

   И была знакома, мнилось,

   Мертвая... с лицом немым!

   XXXVI

   Часто жизнь чужую губим

   Мы не собственной виной,

   И кого всех больше любим,

   Горестью дарим одной!

   Ничего страшней, быть может,

   Зла слепого в мире нет!..

   Дни идут... нас совесть гложет,

   Нам печален жизни свет!

   Без вины -- есть преступленья...

   Совершая тайный суд,

   Угрызенья и мученья

   Эвмениды нам несут.

   Что минуло -- оживает,

   Не умчат его года!