Суженая для Темного. Попаданка из пророчества (СИ) - Страница 11

— Между прочим, здравая мысль, — встрял мой пушистый консультант, — и уходить надо сегодня же, не откладывая. Слышь, Марин? Соглашайся!

Я ошарашенно молчала. С этой-то мадам всё ясно, а вот слова Сягура удивили. Бежать прямо сегодня. Неизвестно куда. Хотя… Вспомнился адрес в загадочном письме. Дорога в Балегус долгая, времени займёт много…

— Хорошо, — решилась я, вызвав конкретное такое изумление на лице Далилы. Похоже, она вовсе не надеялась на согласие.

— Давай всё, что есть. Всю наличку. И я уйду сегодня же.

— Всю? Договорились, — но глазки тут же забегали по сторонам, — Расписку напишешь, что таверна моя.

— А зачем? — я хитро прищурилась, — всё равно через год она станет твоей. Нет, расписки не будет.

Далила вздохнула жалостливо-прежалостливо, будто я отрываю живой кусок от её зачерствевшего сердца, и направилась к низенькому старинному шкафу. Что-то пробормотала и приложила руку. Сверкнуло, звонко хлопнуло — и дверца распахнулась.

— Вот, — на стол один за другим полетели звякающие мешочки, — как понесёшь-то?

Горка и правда получилась немаленькая.

— Мешок нужен, создашь бездонную суму, это нетрудно, — опять влез Сягур.

Но попрактиковаться в магии не удалось, потому что в дверь отчаянно заколотили.

— Матушка, матушка! — во весь голос вопил Гонс, — Посланник Тёмного прибыл! Со свитой. Требует к себе вас с Джил и Айрис, сей же миг!

И вот Далила, я и Джил стоим перед посланником Тёмного императора. Гонс, умирая от любопытства, мнётся у двери в кухню, даже не обращая внимания на страшного кахтула, умильная моська которого торчит рядышком с ногой парня.

Посланником оказался напыщенный мужчина лет сорока — сорока пяти, разряженный в пух и прах. Хорошо, что наступил вечер — на ярком полуденном солнце нам грозила опасность ослепнуть от сияния расшитого серебром камзола и ало-золотого пиджака с алыми же брюками. Золотая шляпа с длинным пером делала похожим её обладателя на самовлюблённого попугая или павлина. А ещё этому впечатлению способствовал крупный нос с горбинкой — клюв клювом, честное слово!

Посланник, раздутый от осознания собственной важности, сидел на привезённом специально для него троне. По крайней мере, роскошный стул с высокой спинкой явно возомнил себя таковым. По обеим сторонам «трона» невозмутимо хлопали глазами десять рослых плечистых мужчин, одетых во всё чёрное. Они, словно чёрные вороны, весьма гармонично оттеняли пестроту своего попугая-начальника. На одинаково квадратных лицах застыла маска безразличия и вселенской важности — так сразу и не догадаешься, что на самом-то деле все эти люди не более, чем исполнители воли местного правителя.

— Вы заставили себя ждать, лотта6 Шамье.

Голос посланника полностью соответствовал неприятной внешности — высокий и скрипучий. Если по стеклу потереть пенопластом, получится очень похожий звук.

— Простите великодушно, уважаемый хаар-син7, — раскланялась мачеха, подобострастно заглядывая в равнодушные глаза, — рада служить вам по мере всех моих скромных сил и возможностей.

Она кокетливо поправила выбившиеся из причёски волосы и призывно провела указательным пальцем по шее, забыв, что с нынешней внешностью подобные ужимки выглядят глупо, и даже жалко.

— Которая из девиц старше? — строго сдвинув куцые брови, осведомился посланник.

Его явно не впечатлила неуклюжая попытка соблазнения.

— Айрис исполнилось двадцать, уважаемый хаар-син, а Джил — восемнадцать, но её магический дар проявился с рождения.

— Подойди, дитя, — попугаистый павлин (или павлинистый попугай?) поманил меня пальцем, перечеркнув этим жестом все представления об изысканных манерах аристократов.

Один из сопровождающих вытащил откуда-то из-за трона роскошный серебряный ларец, усыпанный сияющими драгоценными камнями. Посланник откинул крышку — на сиреневом бархате лежал невзрачный серый булыжник, правда, очень крупный, размером с дыньку.

— Положи руку на Проявитель силы.

Я послушалась. Пару секунд ничего не происходило, а затем камень засиял так ярко, что пришлось зажмуриться.

— Эта девица немедленно отправится во дворец Тёмного императора, — постановил павлин, довольно сверкая глазами, — Собирай вещи, Айрис Шамье. Рогон, проследи, чтобы никуда не делась.

В мою сторону шагнул мужчина из свиты посланника.

Сбежала, называется… Что теперь делать-то? Дадут ли эти люди взять с собой Сягура? Далила смотрела на мои мучения со снисходительной ухмылочкой — вот ведь зараза! Получила своё, к тому же бесплатно. А её дочурка не скрывала жгучую зависть — видно, во дворец так хочется, что аж зубы сводит… Вот и отправлялась бы туда вместо меня!

— Поспеши, дитя, — прервал шквал мыслей павлин, — Я сей же час переправлю тебя куда следует. В чём дело? — в противный голос добавилось раздражение, потому что я не шевелилась, — Рогон, помоги ей. А ты, Джил Шамье, положи-ка руку на Проявитель силы. Второй раз вряд ли повезёт, но проверить надо.

— Я и сама могу идти, — заметила спокойно, и охранник сразу отпустил мой локоть, — Вы будете смотреть, как я переодеваюсь?

— Прикроетесь ширмочкой, лотта Шамье, — невозмутимо ответствовал мужчина.

— Ну, пожалуйста, постойте рядом с комнатой. Я быстренько, правда!

— Не положено, лотта Шамье.

— Ну почему? Куда я денусь?

— Не могу знать. Я выполняю приказ.

Солдафон какой-то!

— Я клянусь, что никуда не сбегу!

— Клятвы — удел благородных, лотта Шамье. У неблагородных нет чести, нет и клятв.

Что это он такое несёт? По местным понятиям выходцы из низших сословий — сплошь нравственные уроды?

— А вы, Рогон, из благородных или нет?

— Я рядовой императорской гвардии, а благородные не служат рядовыми, — недовольно буркнул мужчина.

— Значит, у вас нет чести? — продолжила допрос.

Рогон метнул в меня злой взгляд. Как остро отточенным сюрикеном одарил.

— Я не из благородных, но я военный, а у военных есть честь. К чему вы ведёте, лотта Шамье?

— К тому, что честь есть у каждого человека, вне зависимости от его родословной и количества денег на счёте! Можно быть аристократом без стыда и совести, а можно быть бедным, но порядочным человеком. Вам ли этого не знать?

Мужчина покачал головой и по-доброму усмехнулся.

— Если вы сбежите, мне не сносить головы.

— Да не сбегу я, — проворчала, — говорю же — клянусь. Неужто во дворце так плохо, что претендентки на руку принца бегут?

Рогон внимательно посмотрел на меня, но отвечать на вопрос не стал.

— Хорошо, идите. Только поторопитесь, посланник не любит ждать.

Стоило войти в комнату и закрыть дверь, как ко мне подскочил Сягур. Молодец дух, а я боялась, что не догадается спрятаться здесь для разговора с глазу на глаз.

— Сбежать от гвардейцев императора не выйдет, — тут же запричитал он, — Ты ж перемещаться ещё не умеешь, и тут я тебе не помощник. Тайная магия — тут надо знать принцип, который маги используют, а я его не знаю! Посланник запретит брать с собой кахтула, запретит, Маринушка, милая! Нужно сделать меня невидимым. Давай, поднажми!

От напора помощника у меня закружилась голова.

— Спокойно, Сягур, — прошептала еле слышно — вдруг честный Рогон подслушивает за дверью? — Что именно я должна сделать?

— Сбрось всю силу, какую сможешь, и подумай, будто меня ни для кого не видно. Кроме тебя, разумеется.

Я хорошенько сосредоточилась и отпустила то странное, непонятное чувство, которое теперь постоянно томилось в моей груди, просясь на волю. Чёрные бусинки глаз Сягура налились ярким алым светом, зверёк фыркнул, чихнул, подпрыгнул чуть ли не до потолка и ненадолго замер. А затем рысью поскакал к зеркалу, которое стояло в купальной комнате.