Суворов (1-е изд.) - Страница 8

Суворов имел случай убедиться в высоких качествах русских солдат — их стойкости, храбрости, силе и выносливости. Но тем разительнее должен был представиться ему контраст между солдатами и высшим командованием. Всего три десятка лет прошло со смерти Петра I, а его требование — назначать людей по их пригодности и способностям — совершенно забылось. Все назначения, как гражданские, так и военные, определялись только наличием покровителей и «связей». Из четырех русских главнокомандующих (Апраксин, Салтыков, Фермор, Бутурлин) лишь Фермор проявил способности. Остальные были с военной точки зрения ничтожествами. На своем ответственном посту они оставались царедворцами и интриганами, стремясь, главным образом, к поддержанию хороших отношений с двором.

Бесталанное руководство армией усугублялось хаотической организацией ее. Войска были неповоротливы, малоподвижны, не умели маневрировать, всякое длительное движение расстраивало порядок. Разведывательная служба находилась в зачаточном состоянии. Походы совершались медленно и мешкотно; да и могло ли быть иначе, если девяностотысячная русская армия, шедшая в Пруссию, везла за собой около 50 тысяч повозок.

Относились солдаты к военной службе с чувством крайней ненависти. Длительность срока, суровый режим в полках, жестокое обращение офицеров, необходимость итти в бой ради чуждых, не всегда даже понятных целей — все это делало военную службу пугалом. Срок службы равнялся двадцати пяти годам. Каждому нижнему чину предоставлялось право выходить в отставку по истечении восьми лет при условии, что его заменит кто-нибудь из близких родственников. Охотников на такую замену почти никогда не находилось. От солдатчины старались отделаться всеми способами. То и дело издавались указы, устанавливавшие сроки для безнаказанной явки беглых и обещавшие крупные денежные премии за поимку их, но результат от этого получался незначительный. Русские полки постоянно были недоукомплектованы. Дисциплина, при всей ее жесткости, была только внешней; грабежи и бесчинства сопутствовали продвижению армии.

Все то, о чем размышлял молодой Суворов в долгие годы своей солдатской службы, предстало теперь в более ярком свете. Он должен был притти к двум основным выводам: во-первых, о необходимости радикальных изменений в господствовавшей военной организации русской армии, во-вторых, о неспособности придворно-дворянского командования осуществить эту реформу, а следовательно, о необходимости добиться для себя самостоятельности.

Первый из этих выводов он, со свойственной ему энергией, начал немедленно реализовывать в пределах вверенного ему Суздальского полка. Второй вывод таил в себе зародыши конфликтов с высшим командованием и с придворной камарильей, — конфликтов, отравивших всю последующую жизнь полководца.

Становясь в оппозицию генералитету и придворным, Суворов тем самым делал еще шаг к народу, — к тем, в ком эти придворные видели только замордованную «святую скотинку». Однако он оставался при этом сыном своего класса, сыном своей эпохи. Он приближался к народу не как вождь его, а как понимающий, любящий и уважающий его хозяин. В солдатах он видел прекрасный боевой материал, но верховное управление этим материалом полагал прерогативой дворянства.

Остановимся еще на одном моменте, имеющем существенное значение для правильной оценки деятельности Суворова как командира полка: речь идет о том, какое влияние оказал опыт Семилетней войны на стратегические воззрения Суворова. От его тонкого ума не ускользнули все слабые стороны тогдашней «кабинетной стратегии». Он резко осуждал попытки уложить в схемы и диспозиции все многообразие возникающих на войне возможностей и случайностей.

— Никакой баталии выиграть в кабинете не можно, и теория без практики мертва, — так формулировал он свою точку зрения.

Протест против «мудрствований» в медлительности, проявлявшихся русским командованием, побудил его вначале впасть в другую крайность: в этот период он был склонен переоценивать значение смелости. Его действия против пруссаков — н впоследствии в первую польскую кампанию — характерны тем, что последние два элемента знаменитой его триады («глазомер, быстрота и натиск») явно преобладали над первым. Подобно тому, как некоторые шахматные игроки склонны предпринимать комбинации, основанные на совершенно неожиданных, невероятных ходах, так и Суворов в этот период деятельности тяготел к принятию решений, казавшихся совершенно невозможными теоретически. Такой метод базировался на двух исходных положениях: на учете психологии неприятеля и на бестрепетной смелости как принимающего решение полководца, так и выполняющих это решение солдат. Но эту смелость надо было культивировать, развивать. Поэтому «нравственный элемент» получил чрезвычайное значение во всей системе Суворова. Целью воспитания войск он поставил — развить способность их к подвигу, более того, развить жажду подвига.

С такими воззрениями Суворов приступил к обучению Суздальского полка.

Ему и прежде доводилось командовать полками: Тверским, Архангелогородским, Астраханским, но то были временные назначения и, зная об этом, он не касался основ полкового устройства. Когда же ему поручили Суздальский полк, по всем данным, на продолжительное время, он немедленно взялся за обучение его на новых началах. Полк был размещен в Новой-Ладоге и простоял там свыше трех лет; в этот период и развернулась новаторская деятельность Суворова.

Основной чертой всей системы было — вопреки фридриховским правилам — стремление выработать сознательное отношение солдат к возлагаемым на них задачам. И тогда и впоследствии на полях сражений Суворов постоянно старался раз’яснить солдатам, что и зачем они должны совершить. «Каждый воин должен понимать свой маневр», — таково было требование, которое Суворов всегда пред'являл к своим помощникам. Вместе с тем он стремился развить в войсках чувство спайки, взаимной выручки и несокрушимую ярость натиска. Разумеется, достижение подобных целей было сопряжено с большой, серьезной работой по перестройке военной организации полка.

Преобразованию подверглись все стороны полковой жизни: строевое обучение, материальная часть, бытовая обстановка, культурное и нравственное воспитание, даже семейный уклад жизни.

Осуществлявшиеся Суворовым в это время методы воспитания войск еще не отражали со всей полнотой его взглядов на этот вопрос. Устав, согласно которому он обучал Суздальский полк, (устав этот, будучи записан, получил название «Суздальского учреждения»), во многом еще не достигал той законченности и целостности, как выработанная им много лет спустя знаменитая «Наука побеждать». Суворов, как и всякий новатор, создавал свою систему постепенно, непрерывно, изменяя и совершенствуя ее по мере накопления опыта. Однако все основные положения его системы вошли уже в «Суздальское учреждение».

Суворов неоднократно повторял:

— Солдат ученье любит, было бы с толком.

В самом деле, подчиненные ему солдаты никогда не роптали, несмотря на то, что он заставлял их напряженно обучаться военному делу. Правильному строевому обучению Суворов всегда придавал чрезвычайно важное значение. Мотивируя своему начальству (1771) эту свою точку зрения, он ссылался на примеры древности, в частности на Юлия Цезаря, который «в Африке со сборным слоновым войском не дрался с Юбою и со Сципионом вправду, давая им еще волю бродить, доколе он основательно не выэкзерцировал свое войско».

Стержнем обучения являлась штыковая атака. Это наиболее трудный вид боя, требующий предельного волевого напряжения. Под влиянием Фридриха II, особенно усовершенствовавшего ружейную и пушечную стрельбу, большинство военных специалистов считало штыковую атаку изжитым способом ведения боя. Даже французы, отличавшиеся умением владеть холодным оружием, стали пренебрегать штыком.

Тем не менее, скромный командир Суздальского полка решился пойти против общего мнения всей Европы. Отчасти он следовал здесь своим принципам, зрело обдуманным и уже укоренившимся в нем; отчасти — с прозорливостью самобытного гения он учитывал национальные особенности русского солдата. Было трудно рассчитывать на то, что удастся опередить европейские армии в области стрельбы, особенно при наличии худшей материальной части вооружения, но мужество, храбрость и физическая сила русских солдат делали их несравненными выполнителями штыковой атаки.