Сувениры Тьмы (СИ) - Страница 7

А проснулся он от жужжания.

До дрожи перепуганный человек сидел на диване, поджав ноги и обхватив руками колени. Взгляд его был диким. Жужжание, казалось, исходило сразу отовсюду. Но муха в его квартире была только одна. Та самая, что увязалась за Сеней в злополучном тупике. В том, что ее послала сама Преисподняя, Сеня не сомневался. Да и его пес — благородный лабрадор Боб — разделял это мнение. Накрыв голову лапами, собака лежала на полу в прихожей, и жалобно скулила. Боб, если б ему позволяли размеры, наверняка забился бы под полку для обуви. А Сене и в теории забиться было некуда. Оставалось сидеть, окидывая безумным взглядом комнату, и дрожать как осиновый лист.

Но это — не дело, ежу понятно. Арсений же всегда считал себя выше этих странноватых, вечно пыхтящих и куда-то спешащих животных. Поэтому он мобилизовал все внутренние резервы и принялся убеждать себя, что ничего по-настоящему ужасного на самом деле не происходит. "В конце концов, это всего лишь муха, — раз за разом повторял Платонов. — Какие бы силы за ней ни стояли, это — простая муха, которую очень легко прихлопнуть. Тем более что ее даже не видно, а только слышно". И ведь действительно — тварь не спешила показываться на глаза, хоть Сене порой и казалось, что она проносится у него над самым ухом. Всего через пятнадцать минут Платонов осмелел настолько, что смог подняться с дивана и пройтись по комнатам в попытке разыскать и, возможно даже, прикончить треклятую муху.

Разумеется, это ему не удалось. Даже простые мухи — на удивление увёртливые создания, а эта, согласно твердому убеждению Платонова, была мухой дьявольской.

"Дьявольские отродья тоже бывают уязвимы, — думал Платонов. — Их могут убить или хотя бы ослабить иконы, святая вода, крест… Крест!".

Икон Сеня в доме не держал. Святой воды, естественно, тоже. Но вот декоративное распятие из посеребренного фарфора у него было. Висело над дверью в прихожей. И перед тем, как начать свой поиск, Арсений вооружился этим Господним атрибутом, который, как он надеялся, поможет ему обратить в бегство крылатую посланницу Ада.

Надо сказать, что в отличие от меня, живущего в скромной трехкомнатной квартире, Арсений располагал в два раза большей жилплощадью. Мы с ним купили квартиры в одном и том же году. Я приобрел трехкомнатную в центре, а Сеня — две таких же на окраине. Его квартиры располагались на последнем этаже высоченной новостройки, что позволило Сене без лишних хлопот превратить их в одну большую. Это было весьма удобно (вспомнить хотя бы грандиозные вечеринки, что мы там закатывали), но в то утро, когда Арсений искал в своих апартаментах муху, размеры его жилища были, скорее, минусом.

Жужжание то приближалось, то удалялось. То вдруг смолкало вовсе, то, напротив, становилось таким громким и яростным, что Сеня, подпрыгнув, разворачивался на сто восемьдесят градусов, ожидая увидеть муху прямо над своей головой. Но где она была на самом деле, он так и не узнал.

— Эта сволочь словно в прятки со мной играла, — сквозь зубы процедил Сеня, приканчивая пиво.

А потом ей надоело играть. Сеня в тот миг как раз стоял в холле, напротив большого круглого окна, сквозь которое лился в комнату яркий солнечный свет. Свет совершенно не радовал Арсения. Как и то, что он увидел на фоне окна — маленькая черная точка, которая, гудя, понеслась прямо на него, метя в лицо. Это была она — муха. Сеня в ужасе замахал руками и рефлекторно сделал шаг назад. Оступился и выронил распятие.

Платонов обреченно наблюдал, как его единственная защита летит вниз, на твердый деревянный пол. Он помнил, что распятие было сделано из фарфора. Достигнув пола, крест разлетелся вдребезги. Муха продолжала стремительно приближаться. Происходящее уложилось в доли секунды, но Платонову показалось, что прошла целая вечность. Муха подлетела совсем близко и вдруг исчезла в нескольких миллиметрах от его лица. Сеня при этом вновь ощутил что-то похожее на удар и… услышал хриплый голос, рявкнувший ему сразу в оба уха: "Попался, придурок!". Арсений не выдержал и свалился без чувств. Очнулся он от прикосновений к лицу чего-то влажного и горячего. То был, конечно же, собачий язык. Боб поддержал хозяина в трудную минуту.

— Я оделся, взял собаку и поехал к любовнице, — Сеня выглядел уже совершенно спокойным, но вряд ли чувствовал себя так же. — Боб, кстати, до сих пор у нее. Дома я больше не появлялся. Мотаюсь по городу, снимаю деньги с карточки, периодически на работу заскакиваю. Ночую в разных местах. Полный мрак, — тут его губы тронуло некое подобие улыбки.

— А муха? Она больше не появлялась?

— Если бы… — Платонов горестно вздохнул. — Она повсюду следует за мной. Проходит полдня, и я вновь слышу это сводящее с ума жужжание. И вижу…

— Видишь что?

— Картинки. Те самые мерзкие картинки из тупика. Я словно проваливаюсь куда-то и вижу их. Снова и снова.

— Проваливаешься?

— Да. Стоит мне сесть или лечь, как я будто бы падаю в глубокую черную шахту. Но на дне ее стоит мягкое кресло, в котором я и оказываюсь. Перед глазами темнеет, и я вижу их… Все, что было нарисовано там, в тупике, и многое другое — в той же манере. Это ужасные вещи. Если бы мне снились такие сны, я, наверное, перестал бы спать.

— Выглядишь так, будто уже перестал.

— Почти, — махнул рукой Сеня. — Это все из-за мухи. Боюсь, что если я усну, она заползет мне в нос или в ухо, и все, кердык, — Платонов провел ребром ладони по горлу. — Не знаю, как дальше быть. Серьезно, не знаю.

Несколько долгих минут никто из нас не проронил ни слова. Потом я встал, подошел к холодильнику и достал еще несколько бутылок пива.

— Вот что, Арсений, — сказал я, ставя их на стол. — Я тебе верю. Но не на сто процентов.

— А на сколько? — тотчас отреагировал он.

— Ну, скажем так, на семьдесят. Все это слишком неожиданно. Кусочек Ада в центре Москвы… инфернальная муха, которая гоняется за человеком по всему мегаполису — такое хорошо для Голливуда, но не для обычной жизни в России.

— А кто сказал, что все и всегда должно быть хорошо? — ледяным голосом проговорил вдруг Сеня. — Это мы хотим, чтобы было так, но жизни — плевать, понимаешь? Скажи мне, Костя — ты видел когда-нибудь живого сумчатого дьявола?

Я призадумался. Если не считать собственного папаши — старого жмота-челночника, мне не доводилось встречать никого, кто подходил бы под это определение.

— Нет.

— Вот видишь. А ведь он существует.

Я не стал возражать против такой логики. В конце концов, мне и самому приходилось несколько раз сталкиваться с вещами, не поддающимися рациональному объяснению. Не столь пугающими, конечно, но этого было достаточно, чтобы не отвергать с порога возможность существования сверхъестественного.

— Сумчатый дьявол и дьявольская муха — совершенно разные вещи. Первый — всего лишь животное, хоть и очень гнусное на вид. А вторая…

— Гнусна по сути, — прервал меня Арсений. — Костя, определись, ты веришь мне или нет?

— Верю, — сказал я, отрезав себе пути к отступлению. — Давай подумаем, что будем делать дальше.

Думали мы, впрочем, недолго — всего минут сорок, а потом разошлись по кроватям. Мне было интересно — что будет утром. Услышу я жужжание адского насекомого, или все же выяснится, что черт не так уж назойлив? И поначалу мне (да если честно, и Сене тоже) показалось, что пережитый Платоновым кошмар остался в прошлом и уже не вернется.

Все было тихо. Мы лежали на соседних кроватях — Платонов не захотел ложиться в отдельной комнате — и наслаждались безмятежным покоем. Мухи, конечно же, не было.

И если она существовала в принципе (на тот момент я еще слегка сомневался в этом), можно себе представить, какое облегчение испытал Арсений, осознав, что тварь перестала его преследовать.

Мы даже почти ни о чем не говорили. Именно в то утро я понял — наркотики ни при чем. Наркоман и выглядел бы и вел себя совсем иначе.