Сущность Альфы (СИ) - Страница 438

Оба его родителя были альфами, что причиняло Хаку дискомфорт, тем более что он не был досконально осведомлен и о ситуации в клане Акасуна, и о том, почему же Сасори его покинул. Не то чтобы альфа сознательно утаил это все от возлюбленного, просто они решили оставить прошлое в прошлом, но это самое прошлое своевольно настигло их, и красноволосый, признаться, был готов защищать и свой дом, и своего омегу, и свою новую жизнь даже перед лицом родителей.

Каково же было его удивление, когда отец, удерживая почтительную дистанцию, поведал ему о том, что клан Акасуна готов поддержать своего отпрыска в его борьбе за свою Пару и его наследие, пусть это и не было следствием снисхождения со стороны Чиё-сама, и уж тем более не означало, что ему вернули право на членство в клане. Конечно же, это снова были традиции, устои и, куда уж без этого, семейные пережитки, которые и вынудили его бабку поступиться своими приоритетами, потому что в клане Акасуна уже давно, очень давно, не было Истинных Пар. Родителей он за предложение, конечно же, поблагодарил, но от их помощи вежливо отказался, что, впрочем, не помешало им прогостить у них весь уикенд, не то что стесняя пару, но и уюта в обстановку не добавляя.

Да, мать пыталась наладить контакт, и с ним, и с Хаку, но годы отчуждения, былые обиды, предательство с его стороны, безучастность родителей, непримиримость главы клана оказались прочными преградами, поэтому и расстались они холодно, вежливо решив поддерживать общение. После он виделся с родителями лишь раз, когда был вынужден приехать на церемонию провозглашения его отца главой клана, и, честно сказать, не горел Акасуна особым желанием навещать родственников, хотя мысль о том, что там, на востоке, у него есть ещё трое младших братьев, которые родились уже после его ухода, была приятной и щемящей. Но теперь его семьей был Хаку, его юный супруг, с которым он, как и обещал, сочетался браком сразу же после восемнадцатилетия мальчика, снежным февральским утром, которое, судя по народным приметам, обещало счастливую семейную жизнь.

Семья семьей, а дела тоже не стояли на месте, тем более что Учиха вернули Хаку, под его опеку и ответственность, естественно, клановые земли, на которых нужно было развивать добычу, промышленность и производство. Признаться, сам Акасуна в этом деле не смыслил ничего, на ознакомление со всеми особенностями ушло бы слишком много времени, а нанимать людей со стороны альфа опасался, прекрасно помня о том, сколько у Хаку «родственников», желающих «помочь» мальчику в управлении столь благодатными землями. Выход из ситуации нашел Итачи, предложив оставить на землях клана Юки все так, как есть, в том числе и персонал, просто поменять юридическое лицо, взамен на что продлить срок аренды части земель на пять лет. «Да хоть на двадцать пять!» - благодарно выкрикнул тогда Акасуна, понимая, что таким образом друг просто выиграл для него время, чтобы и он сам вник в суть дел, и Хаку получил соответствующее образование, и они оба не прогадали. Да, от проблем его это не избавило, ответственности с плеч не сняло, а шумиха вокруг столь громкого дела не утихала ещё долго, но первые шаги уже были сделаны, став его основой и опорой.

Громкие аплодисменты вывели альфу из задумчивости, и он, развернувшись, спешно покинул зал, понимая, что официальная часть церемонии уже закончилась, и сейчас вся эта масса хлынет на улицу, чтобы сфотографироваться на память и заполнить выпускные альбомы. Впрочем, сам Акасуна сейчас думал о другом, точнее о том, что время поджимает, и их уже ожидают в другом месте, но портить праздник своему мальчику он не собирался, понимая, насколько важен для Хаку этот миг. Именно поэтому, выйдя на улицу, Акасуна тактично отошел в сторонку, под сень кустов сирени, и замер там неприметной тенью, наблюдая и ожидая.

- Ну, как?! Ну, как?! Ну, как?! – высокий изящный юноша в нетерпении бросился красноволосому на шею, обнимая и с жадным блеском смотря ему в глаза. – Ну, как тебе моя речь?!

- Пафосно, - фыркнул Акасуна, который к подобным мероприятиям относился с завидной холодностью, - но красиво и поучительно, - добавил альфа, видя, как недовольно поджимаются губки его супруга, и как возмущенно вихрится его биополе. Хаку тоже фыркнул в ответ, уже привыкнув к тому, что у его альфы, так сказать, своеобразное чувство юмора, а после прильнул к его губам гибким поцелуем, тоже своеобразно, наказывая.

Сасори не спешил прикрывать глаза, пусть и отдавался поцелую с возлюбленным со всей пылкостью своих чувств, замечая, с какой завистью на них смотрят свободные особи. Красноволосый альфа в черном, и омега-брюнет в белом – наверное, смотрелось красиво, хотя, естественно, завидовали их любви, их чувствам и их крепким отношениям, которые они очень редко, как сегодня, выносили напоказ.

Хаку про себя улыбнулся, чувствуя, как его бережно обнимают – руками вокруг талии и ментальными витками, создавая кокон, но даже не подумал о том, чтобы разорвать поцелуй. Он так долго к этому шел, так стремился, так хотел быть самым лучшим для своего альфы, что порой доходил до фанатизма, выкладываясь в учёбе до истощения и упадка сил, но, как он считал, оно того стоило.

Он познакомился с родителями возлюбленного: те оказались сильными, мудрыми, достойными альфами, которых невозможно было не уважать. Он знал друзей и знакомых Акасуны – тоже альф, тоже сильных, целеустремленных, уверенных в себе, несгибаемых. Даже Дейдара, омега, и тот был сильным, волевым и ни дня не проводил в безделье, так что у него было, с кого брать пример и на кого ровняться в своих стремлениях и рвениях. К тому же, фамилия Юки обязывала, и пусть Сасори не раз говорил ему, что с ребёнка не требуют, что нет нужды в спешке, что пока он со всем справится сам, и ему не нужно ни о чем волноваться, сам Хаку считал иначе.

Его мечты, идеалы и само его будущее разбивались на осколки три раза, и каждый раз приносил с собой новый мир, мир, в котором для него было пусть и не самое лучшее, но какое-никакое место. Наверное, хорошо, что он не помнил смерть родителей, что лишь отголосками пожарища его сознания коснулась трагедия клана Юки, что та ночь до сих пор воспринималась им как обрывки кошмарного сна, после которого ему все же удалось проснуться.

Улей ему не понравился. Там было много незнакомых ему людей, и все смотрели на него как-то странно, как смотрят на грязного, подобранного на помойке щенка, которого по доброте душевной принесли в теплый уютный дом, но улей не казался маленькому мальчику домом. Его домом были комнаты Забудзы. Наверное, именно тогда, в шесть лет, он перестал верить в сказки, потому что Момочи не посчитал нужным скрывать от него правду и сразу же рассказал о том, что его семьи нет, что его дома нет, что даже самого Хаку теперь нет, и он, ребёнок, принадлежит ему. Скорее всего, тогда сработали инстинкты, потому что шестилетний мальчик не смог бы проанализировать ситуацию и принять важные решения, не сумел бы сознательно приспособиться. Он почтительно называл Забудзу наставником, выполнял все его поручения, трудился и старался ради того, чтобы сильный альфа похвалил его хотя бы взглядом, пусть и было тяжело, но в душе мальчик проникся к мужчине глубокими, благодарственными чувствами. Он любил его как отца, видя в демоне ангела. И поэтому ему было вдвое больнее превращаться из любимого сына в шлюху, матку, которую Момочи посадил на цепь, собираясь использовать по её прямому назначению и не гнушаясь делиться красивой, завидной игрушкой с друзьями-альфами.

Он сопротивлялся, пусть с силой, упрямством и упорством двенадцатилетнего ребенка, но он сопротивлялся… после того, как отец рассмеялся в ответ на его просьбы отпустить и забыть, после того, как его вырвало прямо на колени альфе, вкус семени которого, казалось, навечно въелся в его губы и язык. Его ломали. Да и как долго можно ломать ребёнка? Несколько порок до кровавого месива на спине и попе, пара недель в карцере, наполненном водой, в которой, плотоядно сверкая глазками-бусинками, плавают громадные крысы, черствый хлеб и затхлая вода, а после арена, на которой ему впервые пришлось убить, потому что инстинкты двигали тело по пути выживания.