Сущность Альфы (СИ) - Страница 419

Ирука не мог сказать, что с Аобой ему было плохо, что тот чем-то его не устраивал или же обременял, разве что Аэми относилась к альфе демонстративно плохо, отказываясь идти на любой контакт, но омега верил, что, со временем, все притрется, упорядочится и встанет на свои места, стабилизировав его жизнь. Так прошел год, и, да, стало легче, даже ноющая боль в груди притупилась, не была такой острой, он понемногу начал забывать, но, оказалось, не забыл. Аоба сделал ему предложение, будучи готовым воспитывать его дочь как собственную, и, наверное, ему стоило бы согласиться, потому что это было правильно, потому что рядом с альфой он чувствовал себя защищенным, потому что так у его дочери была бы полноценная семья, но…

Он отказал Ямаширо, более того, разорвал с ним отношения и снова стал свободным, хотя, по сути, на нем не было метки этого альфы, потому что омега не позволил, заупрямился, сам не понимая почему, тогда не понимая, а вот теперь… Что бы он ни говорил, как бы ни поступал, сколько бы проклятий ни посылал в сторону пепельноволосого альфы, обвиняя его в том, что он поломал ему жизнь, Ирука любил Хатаке Какаши. Любил и боялся. До определенного момента. А после, пусть и поздно, смирился со своими чувствами, решив ждать и хранить верность тому, кого, возможно, он больше никогда не увидит воочию.

Умино долго и упорно думал о том, почему он отвергал альфу, прекрасно чувствуя, что тот любит его, глубоко и искренне, самоотверженно, до безумия, и приходил только к одному выводу: свою любовь к Хатаке Какаши он считал предательством. Его первый возлюбленный, тот, с кем он впервые разделил постель и чья метка была вплетена в его биополе, погиб по вине Какаши, пусть это и было задание, пусть от подобного не был застрахован ни один альфа Корпуса, но все же Ирука считал, что Хатаке мог что-то сделать, но не сделал, тем более для лучшего друга. В постели с врагом – так, кажется, говорят, хотя, по сути, альфа его врагом не был, просто он стал источником боли, которую сам омега не мог заглушить в себе многие годы, а после истоком новой любви, с которой он так отчаянно боролся даже тогда, когда носил под сердцем их дочь.

Аэми Хатаке – да, он дал девочке фамилию альфы и не скрывал от дочери правду об её отце, пусть слегка и приукрасил её, к тому же, малышка впитала в себя все черты клана Хатаке и, как думал брюнет, будет альфой, что уже сейчас было заметно по её собственническим замашкам относительно его персоны. Несколько раз он видел Какаши по телевизору: статный, красивый, сильный альфа в мундире генерала Корпуса, - но дочери его не показывал, даже единственное их с альфой общее фото прятал от девочки, потому что понимал, что просто так, без веской на то причины, мужчина не бросил бы их, не отказался бы от них, не позволил бы сплетням о его романе с генералом ІІІ Азиатского Корпуса Инудзукой Рин просочиться в прессу, значит, были причины, веские и, возможно, безвыходные. Да, Ирука ревновал, пусть и понимал, что не имеет на это права. Хотелось бесцеремонно заявиться в штаб Корпуса и прилюдно заявить свое право на альфу, но это было бы бесчестно, скорее всего, помешало бы каким-то планам Хатаке, вполне возможно, подставило бы под удар и его, и их дочь, поэтому ему, действительно, оставалось только ждать и жить дальше ради Аэми.

Поддавшись порыву и предусмотрительно убедившись, что дочка увлеченно играет с другими детьми, Ирука достал из бумажника слегка потрепанную фотографию, ту самую, единственную, на которой был он, с хмурым взглядом, поджатыми губами и округлым животом, и его альфа, улыбающийся, обнимающий его за талию и с любовью смотрящий на него. Иногда он позволял себе подобную слабость, думая о том, как бы сложилась его жизнь, если бы он не был настолько глуп и не цеплялся за собственные страхи, если бы его альфа остался рядом с ним. Но это были лишь моменты, миги, проблески, потому что Умино старался не возвращаться в прошлое, а жить настоящим, думать о будущем, так что законное место этого фото в глухом карманчике его бумажника.

Наверное, боги решили, что он не прав в своих мыслях, поскольку легкий свежий ветерок выдернул фотографию из его пальцев, плавным покачиванием опустив её на тротуар. Умино вздохнул, решив, что пора уже возвращаться домой, потому что… потому что что-то тревожащее, всколыхнувшее его сущность и болезненно сжавшее сердце было в этом знамении, и омега спешно наклонился, решив далеко и надежно спрятать фото, но не успел. Длинные пальцы с аккуратными ногтями опередили его руку, ловко перехватив фото и кончиками задев его ладонь, от чего по телу Умино прошла опасливая дрожь, а он сам замер, не решаясь выпрямиться, плотно закрывшись и задохнувшись в великолепии такого родного запаха. Запаха его альфы.

Миновала вечность длиной в несколько секунд прежде, чем Умино осмелился разогнуться и поднять глаза, чтобы сперва скользнуть по телу мужчины, одетого в парадный мундир генерала Корпуса, а после, столкнувшись с ним взглядом, снова замереть, чувствуя, как плавно раскрывается его биополе, подстрекаемое воспрянувшей сущностью. Он не изменился. Совсем. Все тот же, что и семь лет назад. Разве что у уголков глаз появилось несколько морщин, а фигура приобрела строгую, военную, тренированную выправку. Неужели он помнил его так четко? В таких деталях? Неужели все эти годы он столь бережно и ревностно хранил в себе образ возлюбленного, чтобы теперь, наконец, в миг долгожданной встречи, просто застыть, не в силах вымолвить ни слова?

Он столько раз представлял себе этот момент, обдумывал каждое свое слово, репетировал каждую интонацию, каждый ментальный всплеск, но все пошло прахом в тот момент, когда Ирука учуял альфу, точнее, учуял всего лишь альфу, а не того, чьи чувства когда-то не вызывали в нем ни малейшего сомнения. Какаши изменился. Наверное, настолько, что в нем больше не было чувств, по крайней мере, к нему. Но зачем тогда альфа нашел его? Зачем пришел? Чего мужчина ожидал от этой встречи? И эта сталь в его глазах, в обоих, даже несмотря на то, что второй имел алую радужку. На возлюбленных так не смотрят. На омег так не смотрят. Так смотрят на особей. Бездушно. Просто констатируя факт их присутствия подле. Это больно. Но в его жизни было достаточно боли, чтобы выдержать, стерпеть, смириться. Хотя, может, Хатаке пришел не за ним, не к нему, а… Может, альфа пришел за Аэми? Чтобы забрать. Отнять. Заявить право на свою кровь. Нет! Умино резко поднялся, раскрывая свое биополе. Он омега – да, но он не позволит. Будет защищать. До последнего. И неважны чувства. Их не будет. Сейчас. Альфа не заберет у него смысл его жизни.

Семь лет – подумать только. Все эти годы, выполняя свои обязанности, играя свою роль, выступая перед публикой, тренируя молодняк, участвуя в кровопролитных операциях по всем континентам, предотвращая войну с Поднебесной, шпионя и убивая, Хатаке Какаши ни на миг не переставал наблюдать за своей семьей. Он знал, что его дочь, Аэми Хатаке, растет здоровой, крепкой, сильной девочкой, бережно и скрупулезно пряча от чужих глаз фотографии, на которых малышка улыбалась, делала свои первые шаги, играла в садике с другими детками и с гордыми видом впервые переступила порог школы. Знал, какие препятствия выпали на долю его омеги, как знал и то, что Ирука почти год сожительствовал с альфой - Ямаширо Аобой. Это был хороший альфа, генерал IV Азиатского Корпуса проверил его личность до самых ментальных нитей, достойный, внимательный, и он, сгорая от ревности, готов был принять то, что тот находится подле его возлюбленного, смирившись с тем, что Ирука имеет право на счастье. Но боги! Как же он воспрял духом, когда узнал, что Умино расстался с альфой и после этого, все четыре года, не подпускал к себе никого, предпочитая лишь дружеские отношения. Омега его ждал, и это грело сердце матерого корпусника, на плечи которого судьба и Министерство взвалили очень тяжелую и ответственную ношу, придавало ему сил, давало стимул, и альфа шел дальше, к своей цели, зная, что после он сможет, наконец, вернуться к своей семье.