Супершум - Страница 3

Настороженно поднимаясь по лестнице, я считал ступени и думал о матери.

Открыв дверь квартиры, я замер. Мой взгляд приковало окно. Картина пейзажа заменилась картиной «Пожара». Огромное пламя полыхало где-то в середине рощи. Я не сразу понял, что огонь настоящий. Горело что-то очень большое. Но горело очень странно. Неестественно, «как бы». Внутри квартиры тоже все стало «как бы». Воздух превратился в вакуум, у меня появилось чувство, будто я иду под водой – движения рук замедлились, квартира поплыла перед глазами. Пламя тоже поплыло, медленно размазываясь по небу.

Я высунулся из окна и заметил на другом берегу крохотное красное пятно, фигуру человека. Постепенно фигура приближалась к нашему дому, и мне удалось ее лучше рассмотреть. Это был пожарный. В комбинезоне, в шлеме – все как полагается. Почему-то я сразу заподозрил, что пожарный побежит именно на наш этаж. Наверно, поэтому я не удивился, услышав через время громкий топот на лестничной площадке.

Пожарный выглядел именно так, как я себе его и представлял. Голубоглазый, с загорелым лицом и, причем абсолютно спокойный. Не было похоже, чтобы он запыхался или вспотел. Когда он меня увидел, то первым делом скривил губы и, недоверчиво посмотрев на мой костыль, сказал.

– Я пожарный. Мой отец был пожарным. И братья тоже. У нас в семье все пожарные. Наша пожарная часть находится здесь, неподалеку. Сегодня она загорелась, и мы никак не можем ее спасти. Я ищу воду, чтобы потушить огонь.

Мне стало неловко от его просьбы, и я сильно занервничал. Жизнь в глуши сделала меня нелюдимым. Я ответил ему, что у меня нет воды, и топтался на месте, не зная чем помочь, а пожарный продолжал серьезно смотреть то мне в глаза, то на костыль.

В конце концов, наш разговор ни к чему не привел. После того как мы попрощались, я прильнул к двери и стал слушать.

За дверью раздалось несколько неуверенных шагов. Как я и думал, пожарный постучался к соседке. О том, что происходило за дверью, я догадывался по звуку. Замок провернулся два раза и послышался женский голос. Пожарный стал задавать вопросы, но какие именно я не разобрал. Точно так же я не разобрал и слов соседки. Не было ни истерики, ничего такого. Они беседовали спокойно и тихо. Я даже слышал, как пару раз соседка смеялась.

А потом голоса пропали. Подождав немного, я вновь подошел к окну и продолжил наблюдать за пожаром.

Пламя вдали не уменьшилось, а осталось таким же. Оно как будто было нарисовано. Пожарный спешил обратно в часть – красное пятнышко стремительно перемещалось по мосту. Мне оставалось только догадываться, – нашел он воду или нет? Когда пожарный был на другой стороне реки, я взял телефон и набрал номер соседки. Прошло гудков десять, но ответа не последовало. Я набрал номер еще раз и в трубке, наконец, послышался голос.

– Да. Чего ты хотел?

– Пожарный, что приходил. Ему ведь не вода нужна была?

– Почему ты уверен, что это был пожарный?

Я еще раз посмотрел в окно. По ту сторону реки никого не было. Люди появляются и тут же исчезают. Мой следующий вопрос был логичен:

– Я не знаю, кто читает наши газеты. Почтальон не приходил уже давно, а ящики все равно не пустуют. Где он? Меня это беспокоит. Газеты постоянно забирают.

– Кто знает о почтальоне? Он ходит туда-сюда. Ничего странного я не замечала, кроме того, что он очень любопытен и прислушивается к дверям.

– С ним нужно будет что-то решить. Но я не об этом.

– А о чем?

– У нас в подвале могут быть животные? Я слышал в нем топот. И неприятный звук. Как будто волки, только по-другому. Собаки или какие-нибудь большие звери.

– Это невозможно. Наши жильцы. И животные.

– А у кого ключи от подвала?

– Не знаю. Дверь красили вместе с замком. Даже если бы подвал открывали, это сразу бы стало заметно.

Мне стало плохо от нестыковок. Мертвец, который куда-то плыл. Пожарный, который исчез быстрее, чем появился. Пропавший почтальон, жильцы, которых я не вижу. Животные, которые никак не могут быть в подвале. Если соседка права, то я наверняка болен. А если нет, – она может пропасть следующей. Я взглянул в окно – огня больше не было.

Я положил трубку.

Проходили дни. Словно швы лопались, медленно обнажая рану сомнений.

За долгие годы я привык к тихой жизни. Я верил, что остальные люди живут точно так же. Редко говорят и много размышляют. Я боялся, что останусь абсолютно один, но переезжать мне не хотелось. Мне просто нужна была тишина.

Все больше и больше я убеждался, что мой дом перестал быть «моим. В нем как будто бы образовалась опухоль. Неизвестная субстанция, которая увеличивалась в размерах, понемногу заражая весь организм здания.

Единственный человек, живший со мной рядом, которого я мог видеть и с которым мог разговаривать, пропал. Соседка. Она была, как предохранитель от окончательного помешательства. Но и она все-таки исчезла. Ее телефон не отвечал, а ответом на стук в дверь было молчание.

Звук из подвала стал доноситься все чаще и отчетливее. Мерзкое чавканье я слышал даже по ночам. Оно волновало меня. Оно пугало меня. Оно стало постоянным.

Я ждал, когда наступит суббота и придет поезд. Еще почтальон, глядя на мой измученный вид, советовал отдохнуть где-нибудь, хотя бы в выходные. Где-нибудь в другом месте. Но не рядом с рощей.

Рано утром в субботу я уже сидел на остановке и грыз ногти, нервничая по поводу предстоящего путешествия. Поезд для меня в первую очередь был лавиной звука, а значит, встреча с ним гарантировала порцию адреналина. Собственно, так и получилось. Характерный гудок заставил меня резко вскочить с места. Я чуть не потерял сознание, когда поезд подъезжал к остановке. А особенно, когда в него пришлось садиться.

Оказавшись внутри, я немного успокоился. Попутчиков не намечалось, и можно было не волноваться, что кто-то будет смотреть на ногу.

Пшеничные поля проносились за окном, одни пшеничные поля. Так продолжалось очень долго. Пока не показались лысые горы. А потом мы проехали порт.

Небо покраснело, и солнце словно заулыбалось лучами. Вдали я заметил кучу пестрых домишек. Я в шутку назвал эти районы Свинляндией или Карамельной Страной. Я был в них пару раз, правда, много лет назад. И, видимо, ничего с тех пор не изменилось. На рекламных щитах счастливые семьи все так же яростно облизывали гигантские конфеты, а снизу красовалась надпись «Ментальный сон – жизнь по расчету».

Точно такие же семьи я увидел и на вокзале. И все они имели один и тот же состав. Мама – пупс, папа – пупс, и с ними их дети – маленькие свинки-копилки. Ну, прямо конфетные человечки грушевидной формы. Щеки розовые, кожа, как корка яблочного пирога красивая. Расцеловать? На вкус попробовать? Ан нет, пальцем не тронь. Глазурь и гармония. Походка бойца сумо плюс легкость мыслей-слов.