Супершпионы. Предатели тайной войны - Страница 4

 — В первые пять лет моей работы на англичан, т. е. с 1974 по 1979 годы в Копенгагене, мы были очень осторожны. В резидентуре не возникло ни малейшего подозрения. Иначе обстояло дело в центральном управлении КГБ. Когда я в 1979 году вернулся в Москву, то узнал, что КГБ обнаружило утечку информации. Они подозревали, что Запад знал кое о чем больше, чем ему полагалось знать. Они ломали себе голову: «Кто «крот» в наших рядах?» Это очень сильно повышало уровень адреналина в моей крови. Но все это было еще слишком шатко. Когда же я в 1982 году наконец был направлен в Лондон — «прямо к их пасти» — положение становилось все хуже. Я разоблачил нескольких агентов и потенциальных агентов — вроде Арне Трехольта и Майкла Беттани. Тогда они в Москве, конечно, что-то заподозрили: Запад не мог сам выйти на них! Где-то есть предатель! Петля все сильней затягивалась. В КГБ есть пословица: «Агент живет около 10 лет.» И примерно после десяти лет работы на англичан КГБ стал меня подозревать. Мое время прошло, земля под ногами становилась все горячей. Точно я ничего не знал. Но уже в начале 1985 года у меня возникло плохое предчувствие. Что-то было не так. Я чувствовал это.

 — Как они вышли на Ваш след? Кто или что Вас выдало?

 — Над этим я годами ломал себе голову. Теперь я знаю. Конечно, было много указаний на утечки информации. И если бы в центре КГБ сложили все камешки мозаики, они раньше вышли бы на меня. Но получилось совсем иначе: в начале мая 1985 года они получили очень достоверную информацию от своего высокопоставленного источника о том, что в лондонской резидентуре сидит западный шпион. Я был единственным, кто попадал под подозрение. От кого пришла эта информация? От Олдрича Хэйзена Эймса, тогдашнего шефа контрразведывательного отдела ЦРУ, ответственного за СССР и Восточную Европу. Эймс был в апреле 1985 года завербован КГБ. Свой первый гонорар он получил в середине мая 1985 года. Это была оплата за указание на то, что в Лондоне есть «дыра». Имел ли право сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс вообще знать, что в Лондоне сидит двойной агент? Собственно. нет — но англичане в 70-х и 80-х годах прилагали почти болезненные усилия для улучшения своего пострадавшего имиджа в глазах «двоюродных братьев» за океаном, передавая им высококлассные сведения. Со времени «Великолепной пятерки» из Кембриджа, знаменитых университетских агентов Советского Союза, шпионивших за «Сикрет Интеллидженс Сервис» изнутри, ЦРУ больше не особо доверяла британской разведке. Это недоверие могли устранить только хорошие сведения. Так информация от Гордиевского попадала на пару столов в Лэнгли, штат Вирджиния. Они, конечно, были «очищены» — англичане скрывали свой источник, как могли. Но профессионал смог сложить 1 + 1. А Олдрич Эймс был профессионалом. Так двойной агент Олег Гордиевский в конце мая 1985 года попал в двухмесячный кошмар — рискованную игру на жизнь или смерть. Она началась с одной телеграммы. Когда телеграмма лежала на его столе, он сразу понял, что тут что-то не так. Это был четверг, полдень, прекрасный майский день в Лондоне, 24 градуса в тени, необычно тепло для этого времени года. Гордиевский повесил куртку на спинку одного из двух его потертых поворачивающихся кресел и открыл окно. В его комнате на третьем этаже советского посольства было очень жарко. Этаж КГБ лежал прямо под крышей — на мансарде, где летом было невыносимо. Вентиляторы, один на комнату, должны были выдаваться хозяйственным отделом лишь после 1 июня. Тут возле листка отрывного календаря с датой 16 мая лежала телеграмма из Москвы. Она требовала от товарища «Горнова» немедленно вылететь в столицу Советского Союза для «служебных бесед» с товарищами «Владимировым» и «Алешиным». «Горнов» был псевдоним Гордиевского в КГБ. «Владимиров» — псевдоним председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова, члена Политбюро ЦК КПСС, «Алешин» — кодовое имя Владимира Александровича Крючкова, тогдашнего руководителя Первого Главного Управления, ответственного за внешнюю разведку. Мания псевдонимов в КГБ уже вошла в поговорки. Несмотря на жару, Гордиевского прошиб холодный пот. Опять это головокружение. Он схватился за поручни кресла. У шпионов, вообще-то, должно быть железное здоровье, а уж у двойных агентов — тем более. Но Гордиевский страдал гипертонией и должен был принимать успокоительное. Но чувство надвигавшейся опасности нельзя было побороть таблетками. Не шло ли его дело до сего момента слишком гладко? На первый взгляд у него не было оснований для беспокойства. Он находился в зените своей карьеры. Его оценка в Москве была, как говорили его начальники, хороша, как никогда — и по хорошей причине.

Когда Горбачев в декабре 1984 года впервые посетил Великобританию, Гордиевский снабдил его интересными материалами о стране и людях, от которых будущий Генеральный секретарь был просто в восторге. Ничего удивительного, что умелый вице-резидент в январе 1985 год был вызван в Москву, где ему сообщили, что он будет назначен на должность резидента КГБ в Лондоне и вступит в эту должность в мае 1985 года. Зачем тогда эта телеграмма? Почему ему снова нужно ехать в Москву? Гордиевский усилием води заставил себя успокоиться. По инструкции он был обязан сообщить о телеграмме послу СССР в Великобритании. Виктор Иванович Попов был удивлен. Он и Гордиевский всегда были довольны друг другом. Попов был холериком, часто напивался и отпускал недвусмысленные шуточки в адрес посольских женщин.

Теперь он показал себя очень доброжелательным, похлопал Гордиевского по плечу и дал ему несколько советов для бесед в Москве. Очевидно, это приглашение посол рассматривал как награду — Гордиевского, видимо, вызывали на повышение. А с победителями нужно обращаться хорошо. На следующий день, в пятницу, товарищу «Горнову» в посольство пришла новая телеграмма из Москвы. В ней «Горнову» предписывалось подготовиться к ответам на вопросы о политической, экономической и военной ситуации в Великобритании. В принципе, совершенно обычная инструкция. Гордиевский немного успокоился. Не стал ли он уже после одиннадцати лет рискованных игр двойного агента параноиком? Не страдает ли он манией преследования? Не мерещатся ли ему опасности там, где их нет? Так говорил ему его разум. Но инстинктивно он чувствовал, что этот московский разговор — искусно поставленная ловушка. В Москве в это же время Владимир Александрович Крючков, шеф внешней разведки КГБ, сидел перед обширным деревянным письменным столом Виктора Михайловича Чебрикова. На обращенную к посетителям сторону стола он положил досье Гордиевского. Крючков с завистью смотрел на столик с телефонами Чебрикова. Председатель располагал аж семью телефонами — среди них, конечно, «вертушка», которой могли пользоваться только верхи номенклатуры. Число телефонов было важным индикатором номенклатурного ранга. С пятью телефонами уже принадлежат к высшей касте. И Чебриков благодаря своему месту и своему ведомству принадлежал к этой элите. — Он приедет? — спросил Чебриков. — Если он действительно проницательный человек, — ответил Крючков, — то он разгадает наш замысел и останется в Англии. Но я думаю, что он приедет. — Что у нас есть против него? — Пока ничего важного. Но есть много указаний на то, что он — слабое место. — Тогда позаботьтесь о том, чтобы он в Москве столкнулся с фактами. Нам нужно его признание. — Мы сделаем все, что можем, товарищ Чебриков. Но нам для этого нужно некоторое время. — Хорошо, у Вас оно есть. Но получите однозначный результат. В это же время в Вашингтоне, Федеральный округ Колумбия, Олдрич Хэйзен Эймс, шеф отдела контрразведки ЦРУ, кладет на свой счет девять тысяч долларов США. Это его первый гонорар, выплаченный КГБ наличными — за указание Эймса на то, что в Лондоне есть «дыра». После обеда в тот же день Гордиевский в Лондоне вышел на связь с МИ 6. МИ 6 среди британских спецслужб отвечает за внешнюю разведку, МИ 5 — за контрразведку.

По своей официальной деятельности как будущий резидент КГБ Гордиевский был объектом МИ 5, а по своей неофициальной — как шпион — нелегальным сотрудником МИ 6. Тайно он надеялся, что его хозяева посоветуют ему не ехать в Москву, потому что это слишком опасно. Но коллеги не доставили ему этого удовольствия. По их данным, как они объяснили, нет ни малейшего намека на то, что что-то раскрылось. Больше они ничего не сказали. Но они дали понять Гордиевскому, что для британской разведки чрезвычайно важно узнать, что хотят сказать товарищи Чебриков и Крючков о советской политике вообще и о политике КГБ по отношению к Великобритании. Они пообещали держать его в поле зрения и позаботиться о его безопасности. Но какое значение может иметь гарантия британской разведки в столице Советского Союза? Сигнал был ясен: «Ты должен ехать в Москву». Итак, он поехал.