Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки - Страница 13

Закончив обследование, я попрощался с Элеанор и попросил ее обратиться к врачу, если она почувствует себя плохо. Перед уходом она еще раз выразительно и странно посмотрела на меня и, подняв слегка правую бровь, сказала: «Бай-бай, док».

В душе остался осадок. Не то чтобы неприятный, но странный. То ли я что-то недопонял, то ли она…

Акушерка Лиз пила чай и заполняла чью-то историю родов. Я сел с ней рядом за стол.

– Liz, can I ask you something? Do you see floaters now and again?[26]

– Do you mean the little transparent thingies which sometimes fly by in your eyes or those hard to flush unsinkable pieces of shit in the toilet after you’ve been to Chinese restaurant on a Friday night?[27]

Сердце мое оборвалось.

Нам в этот раз, похоже, просто так не уйти, в этот раз, похоже, плотно прижало. Похоже, что это та самая «плацента перкрета» – детское место, проросшее в тело матки, которой нас пугали учебники. Льет и льет, зараза. Мы уже на восьмом пакете крови, а она все льет и льет. Мы льем, и она льет. Мы ей в вену, она из артерий. Круговорот кровяной колбасы в природе.

Я уже сорок минут сижу с рукой по локоть в тетеньке, сжимая матку изнутри и снаружи. У меня по животу из тетеньки течет чистая донорская кровь, своей у нее уже не осталось. Хирургический костюм промок, мои трусы в горошек тоже, похоже, насквозь. «Интимиссимо», блин.

Я просто сижу и сжимаю матку. Фаза отрывистых команд, напоминающих торпедную атаку на подводной лодке, уже прошла: синтометрин, карбопрост, мизопростол, гелофузин, кровь, плазма, фактор восемь, бакри баллон, гематологическая бригада, готовить к чревосечению, все на помощь, все на помощь, все на помощь, ебись оно все конем…

Мы готовимся к чревосечению, а я сижу и сжимаю матку, чтоб ее. Рука устала, болит. Если руку отпустить, так, для разнообразия, – сразу же опять зальет. Опять пульс за сто шестьдесят, давление в ноль, фибрилляция желудочков и асистолия. А асистолия – это неприятно и скучно. Поэтому решительно держу тетеньку за матку, а смерть за яйца.

Жду, пока Франческа, операционная сестра, развернет мне самый чистый в Лондоне набор для экстирпации матки.

– Готово.

– А нож наточила?

– Мистер Цепов, я готова к чревосечению.

Нет, ну где у людей чувство юмора, а?

– Рейчел, сядь на мое место и сжимай матку изо всех сил! А я пошел мыться на чревосечение, пока меня Фран не прожгла глазами насквозь.

Мэттью, анестезиолог, суетится вокруг своего наркозного аппарата, как кухарка вокруг плиты с обедом для лесорубов.

– Мэтт, мы начинаем, о’кей? Через полчасика закажи пиццу, пока везут, мы управимся, наверное.

– Дэннис, ты самоуверенный павлин. Работай давай, у меня пропофола осталось последнее ведро.

Разрез. Апоневроз, брюшина. Вот она, большая синяя матка. Сука. Орган, сорок минут назад подаривший одну жизнь, а сейчас готовящийся забрать другую… Так, стоп бредить и разговаривать с матками, пора работать. Развели тут, понимаешь, мясокомбинат, твою мать.

– Зажим Роджерса! Еще один! Ножницы Мейо, пожалуйста. Сушить. – Блядь! А это что такое? – Зажим! Отсос! Зажим! Шить! Тампон. Ножницы. Отсос! Сушим!

Черт, заливает, ничего не видно. Ну что за день такой…

– Дженни, душа моя, пойдите, пожалуйста, в клинику мистера Донахью и передайте ему буквально следующее: «Мистер Донахью, мистер Цепов восхищается вашей работой и шлет вам свои комплименты».

Ошарашенная Дженни, реджистрар первого года, смотрит на меня большими глазами, как бы безмолвно спрашивая, все ли со мной нормально. Она не знает, что закодированная фраза, которую она передаст мистеру Донахью, означает буквально следующее: «Патрик, у меня пиздец. Бросай на хрен своих жен футболистов с хламидиозом и срочно дуй в операционную. У меня жопа, без тебя никак, хелп».

Через три с половиной минуты Патрик уже здесь, и мы продолжаем наше веселое шоу.

– Зажим Цеппелина, полукривой, спасибо.

– Полукривой Цеппелин еще, пожалуйста.

– Где тут мочеточник, фиг его знает… А! Вот он… ну все, слава богу…

– Нож. – Я отделяю матку от свода влагалища.

– Рейчел, не тяни сильно за матку, а то получишь ею по лицу. Бывали случаи.

– Отсос. Тампон. Шить викрил, пожалуйста.

Полуторакилограммовая матка с тупым звуком падает в железный таз. Кровить больше не из чего. Так только, по мелочи… ДВС-синдрома вроде нет.

Вставляю дренаж толщиной с палец Николая Валуева.

Все, уходим отсюда к чертовой матери, зашиваем апоневроз, подкожку, кожу. Главное – чтобы кожный шов был как можно менее заметным. Все, что ты делал внутри, – неважно.

Тетеньки, если выживают, любят косметические швы.

Ни для кого не секрет, что для всех нас очень важно, кто во что одет, кто чем пахнет и у кого какая тушь для ресниц. В принципе, для врача это важным быть не должно, потому что лечить полагается всех одинаково, несмотря на принадлежность к социальному классу или модному направлению. Но иногда даже у матерых клинических динозавров бывают промашки…

Клиника сексуального здоровья: хламидиоз, генитальный герпес, гонорея и прочие «радости» от общения полов. Я, вообще-то, там не работаю, немного не мой профиль, но меня время от времени посылают посидеть на приеме в клинике профессора Герберта, улыбчивого дедушки и заодно мирового специалиста по всяким половым инфекциям, для повышения квалификации и общего развития. Сижу. Дамы будто сговорились. Все предыдущие шесть пациенток – исключительно жрицы любви. Все как одна очень даже роковые женщины. С ними, как оказалось, очень просто работать. Жалобы, анамнез, обследование, мазки. Советы по профилактике. Бесплатные презервативы. До свиданья. С ними можно даже пошутить, главное – не реагировать на флирт, это неэтично. Приходят они, как правило, целыми отрядами раз в две недели на профилактическую проверку, хихикают в коридоре и делают губы бантиком.

Седьмая, и последняя на сегодня пациентка – высокая красивая блондинка. Сильный аромат «Гуччи Раш», тут же заполнивший весь кабинет, мини-юбка, ярко-красная помада, клатч от Фенди, сапоги от Джимми Чу намного выше колен. Зовут Оля.

– Здравствуйте, Ольга. Я профессор Герберт, а это мой коллега мистер Цепов.

– Здравствуйте.

– Чем мы можем вам помочь?

– У меня было несколько незащищенных половых контактов, во всех трех случаях рвался презерватив, я хотела бы провериться на инфекции.

– Хорошо, мы возьмем у вас анализы крови на СПИД, гепатиты и мазки на половые инфекции, если желаете.

– Yes, please. – Она в принципе очень хорошо говорила по-английски, но я все равно про себя улыбнулся, услышав ни с чем не сравнимый, едва заметный московский акцент.

– May I ask you a personal question, dear? – Профессор посмотрел поверх очков.

– Of course.

– Are you a «working girl»?

– Yes![28]

Профессор Герберт понимающе кивнул, пообещал Ольге бесплатные презервативы и углубился в бумаги, заполняя формы для анализов. То, что произошло дальше, заставило его густо покраснеть и начать заикаться.

– I am a financial analyst in an oil company.

– Oh, I am so sorry. I do apologize. Must be a rather busy job?[29]

Ольга с удивлением посмотрела на профессора: чего это он вдруг начал извиняться?

От позора и стыда и я, и профессор Герберт готовы были провалиться в преисподнюю…

Взяв необходимые мазки, я попрощался с Ольгой, вручил ей обещанную коробку «Дюрекса» и закрыл за ней дверь.

Профессор Герберт сидел, обхватив голову руками.

– My god, Dennis, I am doing this for 25 years and I could not tell… what a shame! Do you think I have offended her? I am too old and need to retire…