Суперлуние - Страница 16

– Какого черта он снял на один вечер дом на Пяти Углах, перестроил его ради ужина в моей компании, а потом вернул все обратно? – невесело усмехнулась Тая. – М-да. «Макс, а где твой отец-профессор, где его студенты?»

– Хочешь, я ему позвоню? Дай телефон.

– Не смей. – Тая вцепилась в водосточную трубу лжегромовского дома. – Девчонки, вы лучше идите. Я хочу одна побыть.

– Вообще, я тоже иногда что-то такое странное вижу, – глубокомысленно начала Даша. – Один раз у меня чайник на кухне носом вертел. Я смотрю на него и думаю…

– Романцова, сгинь! – рявкнула Елесина, и Даша, обиженно пожав плечами, ушла прочь по улице.

Тая, вцепившись в водосточную трубу, перебирала в голове, что говорить врачу. Что именно рассказывать о своих галлюцинациях, какой диагноз он поставит?

– Ты как? – беспокоилась Ирка. – Уже полчаса тут стоим. Я сама с тобой к психологу пойду и все ему объясню. Ты в детстве пережила аварию, про… плей… предорию эту расскажу. Тебе просто назначат успокоительные таблетки, и всё, никто тебя в психбольницу не потащит…

Пока Ирка говорила, взгляд Таи оторвался наконец-то от созерцания вмятин на водосточной трубе, и внимание привлекла странная и смутно знакомая посетительница кафе, которая вошла в двери.

– Ир, – с мукой в голосе взмолилась Тая. – Возьми осторожно пудреницу и посмотри в зеркало назад, но не оборачивайся. В двери кафе только что твоя мать зашла или мне опять мерещится? В черном шикарном пальто, вся накрашенная и сапоги на шпильках.

– Моя мать по кафе не ходит и шпильки не носит, – хмуро сообщила Ирка. – Она деньги всегда экономит, а сейчас копит на новую стиралку. А в этом районе ей вообще делать нечего.

– Ир, посмотри просто, тебе ведь несложно. И если я не права – мы сразу уходим, и я ползу к психиатру.

Ирка, поморщившись, полезла в сумку, достала оттуда пудреницу и долго щурилась, разглядывая в зеркало то, что было у нее за спиной. Потом захлопнула пудреницу, снова ее открыла и принялась сосредоточенно в нее смотреть.

– Блин, – наконец сказала Ирка.

Выражение лица Елесиной говорило об одном: она сейчас видит нечто необычное. А точнее – собственную мать, которая вместо поношенного пуховика и старой вязаной шапки нелепо разодета в черное бархатное пальто с шелковым капюшоном.

Пальто явно было ей мало и застегнуто не на те пуговицы, капюшон съехал набок, на лице виднелась попытка неумелого макияжа, шпильки комично подламывались при каждом шаге.

Удачная дислокация Таи с Иркой за водосточной трубой давала им возможность незаметно наблюдать происходящее внутри кафе. В пудренице было видно, что нелепо разодетая тетя Вера села за столик, за которым расположился важный мужчина в черном пальто.

– А с кем это она встречается, что за мужик? – прошептала потрясенная Ирка.

– Отец Макса, – с плохо скрываемым облегчением выдохнула Тая. – Знаешь, Ир, похоже, что мой поход к психиатру откладывается. Профессор-то существует.

– Зато моя мать в таком виде не существует, – прошептала потрясенная Ирка, не сводя взгляда с пудреницы. – У нее что – появился поклонник? Да скорее мир рухнет, чем это…

Встреча эта действительно совсем не была похожа на романтическое свидание. С такими лицами на свидание не ходят: и Вера Елесина, и Громов смотрели друг на друга с неприкрытой ненавистью. Тетя Вера гневно поджимала губы, комкая салфетку. Маникюра на ногтях не было – и ее короткие толстые пальцы с криво подстриженными ногтями плохо сочетались с нанизанными на них кольцами.

В какой-то момент разговор резко прекратился: тетя Вера вскочила из-за стола и ринулась из кафе на улицу. Следом за ней быстрым шагом вышел и Громов.

– Зря, Вера! – крикнул он ей вслед. – Это называется – неблагодарность! Ведь мы помогаем тебе и поддерживаем, несмотря на твой поступок…

– Я нормально живу и ничего у вас всех не прошу, у меня у самой есть образование! – басом выкрикнула тетя Вера, развернувшись на ледяном тротуаре на каблуках-шпильках так, что вокруг нее взметнулся столб снежной пыли.

– Хорошо, что твои пациенты не знают какое, – едко заметил старший Громов. – И все же не будем портить важный день, который ждали столько лет…

– Напоминания излишни! – рыкнула тетя Вера. – И благодарить мне тебя не за что. Что, Громов, забыл уже, как кости свои собирал после того, как на меня рот посмел открыть?

– Как же, помню, – Борис Громов мрачно улыбнулся. – Но теперь это в прошлом, столько лет прошло. Иди и выполняй свою последнюю миссию, потому что пора. А это – тебе мое легкое напоминание и предупреждение, чтобы гонор поубавить… Будь проклята, Вера Елесина!

Отец Макса вдруг резко наклонился и прижал ладонь к тротуару, после чего поднялся, нехорошо улыбаясь.

Ладонь Громова почему-то отпечаталась черным на покрытом белым льдом тротуаре, будто рука его была испачкана черной краской. Отпечаток этот увидела тетя Вера, глядя на него с выражением ужаса и отвращения, будто на ядовитую змею.

Потом рядом с отпечатком проявился еще один такой же, потом еще одна черная ладонь и еще. Будто кто-то невидимый, оставляя черные отпечатки ладоней, двигался в сторону тети Веры. Та попятилась назад, потом побежала. Бежала она неуклюже, грузно переваливаясь и скользя на тонких каблуках, и полы ее черного бархатного пальто развевались, как крылья огромной бабочки.

Выпрыгнув на дорогу, Вера Елесина бросилась в сторону проезжающего мимо такси. Оно остановилось, и, рванув на себя дверь, мать Ирки запрыгнула в машину. С визгом колес та сорвалась с места – и только черные отпечатки ладоней побежали по дорожной наледи ей вслед.

Тем временем Борис Громов вытянул перед собой руки, будто защищался от кого-то невидимого, и… исчез, растворился посреди улицы. Человек мгновенно пропал, сгинул – а прохожие продолжали идти мимо совершенно спокойно, будто ничего странного не произошло.

Впервые за все годы дружбы Тае довелось увидеть такое выражение лица у Ирки Елесиной. Теперь уже Ирка цепко держалась за водосточную трубу, но с другой стороны.

– Я, знаешь, что думаю, – вдруг сказала Ирка. – Наверное, я тоже заболела. Температура у меня высокая, только я ее не чувствую. Физра проклятая меня доконала, во-от…

Ирка, с трудом оторвав взгляд от дороги, по которой умчалось такси, воззрилась на Таю. Кончик носа у Елесиной истерично дрожал.

– Темнич, ты заразная, да? У тебя грипп, и ты приперлась в школу. Теперь у меня глюки… Обе мы заболели, например гриппом. Сначала ты, потом я. Теперь обе бредим, а у нас температура сорок или выше. А моя мать сюда и не приезжала, сидит сейчас на своем дежурстве в травмпункте и принимает пациентов.

– И у нее градусник там наверняка найдется.

– Ага. Так…

Ирка, отлепившись от водосточной трубы, рванулась к краю дороги, отчаянно махая рукой.

Машина остановилась сразу: Елесина плюхнулась на переднее сиденье, выкопав из сумки пару мятых сотен. Для Ирки это были нелишние карманные деньги, но сейчас важнее было немедленное объяснение всего происходящего.

– Перекресток Восьмой линии и Среднего проспекта, там, где травмпункт! – бросила Елесина водителю и, тут же обернувшись к сидящей позади Тае, начала возбужденно тараторить:

– У меня есть реальная версия! Смотри – снимали кино. Актриса просто на мою мать похожа. А мы случайно там оказались, нас просто пропустили и не предупредили, что киношку снимают…

– А ее тоже зовут Вера. А актер на отца Макса похож как две капли воды, супер, – Тая поморщилась, хотя на душе ей сейчас стало почему-то немного легче. Наверное, все же сходить с ума с кем-то вдвоем веселее, чем в одиночку. – А спецэффекты прямо на съемочной площадке делались, без компьютеров. Особенно с проклятиями и с пятернями этими кошмарными, которые по следам твоей мамы бежали…

– Не кино снимали, а что тогда? – Ирка вскинула испуганный взгляд. – Слушай, а может, мы с тобой обе головой сильно ударились, но об этом не помним, а?

– Девушки, к самому травмопункту нужно поближе подъехать? – осторожно уточнил водитель, с опаской поглядывая на Елесину.