Сундук старого принца - Страница 83

Кир, разъяренный беседой с королем, поклялся, что женится на первой встречной даме, которая попадется ему при выходе из дворца. Как раз навстречу принцам в ворота въезжала карета юной фрейлины. Ее звали Нэйс, и она была уже обручена с одним отважным кавалером. Это обстоятельство ничуть не смутило Кира. Он остановил карету и, преклонив колено, просил у дамы ее руки. Фрейлина пришла в замешательство и лишилась дара речи. В это же время ее поклонник нагнал карету. Разобравшись в ситуации, он вежливо попытался объяснить принцу что Нэис уже обручена с ним.

— Нет! — отвечал Кир и выхватил шпагу.

Кэи пытался остановить их, но напрасно, через пару минут тяжело раненный кавалер упал на землю, а даму в обмороке увезли обратно домой. На ее пальце красовалось кольцо принца Кира, которое он насильно надел ей на руку. Вначале король хотел вмешаться в это дело, но затем решил, что дешевле будет избавиться от бешеного нрава своего сына хоть таким образом. Скандал не получил огласки. Через неделю принц Кир женился и отбыл в отведенное ему владенье.

— Я вас ненавижу! — сказала Нэйс после торжественной коронации.

— Нет! — ответил принц-консорт.

— Что ж, посмотрим, а пока я запрещаю вам являться ко мне без зова — заявила королева и указала ему на дверь.

Судьба Кэя сложилась тоже необычно. Поначалу подданные его были в восторге, получив щедрого короля, который будто забыл слово «нет» и не мог никому отказать в его просьбах. И никто даже не помышлял, что за добротой улыбки и участливым взором прячется не самое счастливое сердце на свете. Поток ждущих его милостей не иссякал так быстро, как таяли казна и возможность молодого короля. Его совесть порой разрывалась на части, пытаясь осчастливить подданных и при этом соблюсти границы этикета. «Король выше закона», — льстили ему приближенные, но ему не становилось легче.

В самом деле, на каждом шагу Кэя ждали искушения, с которыми не так легко было справиться. Начать хотя бы с того, что он был хорош собой и наделен многими талантами.

Он сочинял стихи и песни, отлично рисовал, но главное, его украшал артистический дар.

Он мог легко прочесть в душе собеседника, что тот хотел бы видеть. И тут же с поразительной достоверностью являл в себе этот образ.

И вот одни, общаясь с королем, видели в нем могучего владыку, защитника слабых и опору добродетельных, другие встречали в нем остроумного собеседника и тонкого дипломата, третьи — славного добряка, которому так приятно излить душу, четвертые находили увлеченного поклонника красоты и так далее.

И конечно же, самые восторженные чувства он вызывал у дам.

Наверное, благодаря их пылкости с одновременным стремлением соблюсти женскую скромность и целомудрие король, едва взойдя на престол, уже был окружен репутацией опасного сердцееда, против которого не может устоять ни одно сердце. Однако кто бы знал истину? Нужен ли был ему бесконечный хоровод красавиц, ищущих его общества, желающих быть изображенными на его портретах, воспетыми в его стихах, одаренными его вниманием и изысканными сюрпризами?

Немногие могли догадаться, что имеют дело не с пресыщенным искателем наслаждений, но с послушным, слабым мальчиком, робеющим поступать не так, как от него ждут, боящимся кого-либо оттолкнуть или обидеть. Быть может, это смешно, но Кэй порой стеснялся своего сана и власти. И вот, скрытый актерскими масками, он играл бесчисленные роли, которые ему навязывали окружающие, Более того, Кэй сделался невольной добычей, за которой устремились на охоту чуть ли не все дамы его королевства.

В ход шли самые необычные ухищрения, причем прекрасные охотницы, словно сговорившись, забывали о ревности и соперничестве, ибо каждая желала быть отмеченной его вниманием и дарами.

И вот на лесной прогулке одна из дам вдруг падала в обморок, и испуганный король должен был доставлять несчастную в ближайший охотничий домик.

Случайно ли, но свита оказывалась где-то в другом месте, и королю приходилось вначале собственноручно приводить красавицу в чувство, а затем выслушивать признания в любви, вкупе с упреками в жестокосердии. В конце бурных сцен Кэю предлагался выбор — подарить несчастной жизнь или стать свидетелем ее смерти. Кольцо с ядом или острый кинжал сжимали уже не дрожащие и слабые руки, и король видел это…

Иной раз горячие просьбы усаживали Кэя за мольберт или заставляли взяться за арфу. Однако краски, стихи, музыка не тушили, а скорее раздували огонь любви, и тайны сердца изливались на короля столь обильно, что он переставал понимать не только других, но и самого себя. И тем не менее проклятая привычка не давала ему возможности сказать «нет».

Воображение тут же рисовало ему кровавые развязки отчаявшихся получить его благосклонность.

Ужасно было и то, что весь двор устраивала его холостяцкая жизнь. Таким образом он принадлежал не себе, а всему двору и королевству.

Но однажды весной, на пышном балу, где лица гостей были скрыты под масками, король встретил прелестную даму. Нижняя часть ее лица была скрыта шарфом. Она была обряжена индийской баядеркой, и ее танец, как и угадываемая изысканная внешность, заставили сердце Кэя затрепетать. Как странно, незнакомка не смотрела на него с восторженной преданностью или затаенным вызовом. Глаза ее были печальны и строги, хотя она, без сомнений, узнала в нем короля.

Впервые его артистизм оступился, он застеснялся своей жизни, самого себя. Он не мог понять ее отношения, он не слышал в ней отклика своим пробудившимся чувствам.

Она же ушла, а он даже не узнал ее имени. Снова и снова устраивал маскарады король, дама являлась во дворец и танцевала, не открывая ни своего лица, ни имени, ни происхождения. Молча она выслушивала восторги короля, его стихи, песни, принимала драгоценные украшения из его рук, но ни разу не подарила ему даже улыбки.

Бедного Кэя все больше околдовывала тайна, он считал незнакомку неземной феей и буквально боготворил ее.

Дело дошло до того, что весь двор вознегодовал против поведения короля и странной незнакомки, которую многие сочли за злую колдунью.

Открыть глаза Кэю не представлялось возможным. Он готов был согласиться со всеми доводами, но лишь появлялась незнакомка, он принадлежал только ей. В конце концов составился заговор. Во время очередного праздника, когда король и таинственная гостья уединились в беседке, их окружили. Как раз в этот момент Кэй предложил своей даме сердце и корону. Заговорщики вышли из темноты и наложили оковы на руки короля. Тут же даму заставили снять маску и объяснить, кто она. Открытие истины ошеломило, пожалуй, всех присутствующих. Это оказалась Нэйс, королева Западной страны и жена принца-консорта Кира.

Никто не осмелился стать на ее пути или задержать ее.

Она ушла, а Кэя отвели в тюрьму. Предлагать корону жене своего брата, королеве другой страны? Это имело лишь одно обозначение — измена. Суд присовокупил к обвинению пустую казну, розданную самим же придворным, и легкомыслие владыки, ведущее не к завоеваниям, не к свершению великих дел, но к служению любви. Пока король угождал всем и каждому, он был приемлем, но попытка стать самим собой оказалась для него смертельной. Он был приговорен к казни. Мужчины торжествовали, а дамы не смели перечить или высказывать сочувствие осужденному.

И странно, никто не верил, что эта игра, затеянная самими придворными, закончится так трагично для самого щедрого и благородного из игроков. В самом деле, в этом спектакле король был не виновником, а жертвой. Но остановить финал уже не смог никто.

Даже королева Нэйс, прискакавшая на казнь во главе отряда отборных рыцарей. Увы, они опоздали всего на минуту. Палач уже опустил свой меч.

Схватив голову Кэя, королева завернула ее в золотую парчу и исчезла среди облака пыли.

Тело короля погребли в парке у подножия старой ивы с серебристыми листьями. Вскоре страну присоединили к Западному королевству, и под властью Нэйс и принца-консорта никто без слез не мог вспомнить блаженное время правления Кэя. В самом деле, ссора царствующих супругов отражалась на жизни всей страны. Суровость отношений, подозрительность не давали поводов для праздников.