Сундук старого принца - Страница 72

— Ты. мне не кажешься? — воскликнул невольно доктор.

— Нет! Так же как и ты мне, — ответил гном. — Спасибо тебе за музыку, она немного рассеяла мою тоску.

— А что ее вызвало? — спросил Лесли.

— Вопрос врача, — заметил собеседник — Но я не могу ответить, называю это тоской одиночества. Скоро год, как меня ничто не радует, не трогает мое сердца. Все сокровища, которыми я владею, королевская власть, самые веселые духи природы не дают мне утешения. И с каждым днем мое тело становится все тяжелее, так что в конце концов я должен каменеть. Среди моих предков уже случалось такое. Там, в конце долины, семь каменных королей. Однако тоска не оставила их. И они растут вместе в ней. Даже ты, увидев их, назвал бы их великанами. Но к ним нельзя приближаться. Их каменные глаза продолжают глядеть и после смерти. Никто не выдерживает их взгляда, и потому они поставлены охранять дорогу к нашим сокровищам. Теперь мой черед, но я хочу жить, а если умереть, то только после моей тоски. Скажи мне, есть ли средства исцелить меня? Я уже думал, что мне надо искать помощи у людей. Твоя музыка наполнила меня надеждой.

Лесли задумался:

— Тоска одиночества? У нас ее прогоняет любовь. А разве у тебя нет подруги?

— Любовь? — воскликнул гном. — Ее слишком мало в наших сердцах, едва хватает на самих себя.

— Тогда я не знаю, как помочь тебе. Разве что ты бросишь все и отправишься искать любовь среди людей.

— И ты уверен, что найдется кто-то, кто полюбит меня? О, если б можно было купить любовь или завоевать!

Доктор опустил голову:

— Если тебе помогла музыка, я подарю тебе свирель.

— Нет, нет… у меня есть сотни искусных музыкантов, но никому не удается развлечь меня. В твоей же игре изливается человеческая душа, и меня исцеляет ее сила. И ты, ты вспоминай меня, это облегчит мою тоску.

Прощаясь, гном протянул Лесли бирюзовое кольцо:

— Кому бы ты ни отдал его, оно вернется к тебе.

Они расстались. Уже укладывая вещи, доктор шутливо спросил хозяйку:

— Что может помочь одинокому?

— Такой же одинокий, — ответила старуха.

Нет, Лесли не был таким же, хотя никто не ждал его в пустом доме в городе. Уединение, в котором он жил, не тяготило его, тем более что оказывалось всегда очень недолгим. Кроме него дом населяли книги, старая мебель, предававшаяся воспоминаниям и умеющая вздыхать по ночам. Доктор возвращался к себе под вечер, а уходил рано утром.

Дома оставались говорящий попугай и гремучая змейка, которую подарил ему приятель. Лесли все собирался выпустить ее на волю, но не мог найти подходящего места. К тому же он скоро привык к опасному соседству, и сны уносили его в дальние края, полные чудес, когда он слышал звенящий шорох за стеклом террариума. Это гремучая змейка пела свои гремучие песенки. Доктор часто забавлялся тем, что играл для нее на свирели. Змейка поднимала голову и слегка покачивала ею в такт мелодии, но зачаровать ее, как делали факиры, и заставить танцевать Лесли никогда не удавалось. «Я плохой заклинатель, или моя змея слишком высокого рода, чтобы позволить себе вольности», — смеялся он.

Лесли вернулся в город, но большая часть его души осталась в горах. Все чаще он вспоминал гнома, размышляя над тем, как его вылечить.

Последние слова старухи заставили доктора поглядывать на гремучую змейку.

Однажды ночью он проснулся от тихого стука в дверь. Лесли открыл. Никто не переступил через порог, и тогда он сам шагнул в темноту.

Вместо уличных фонарей ему светили звезды. Дом его исчез. С обеих сторон высились горы, напоминая собой застывшие облака. Он узнал долину гномов. У ручья, как и в первый раз, сидел крошка-король, обхватив колени руками:

— Спасибо, что ты пришел. Я скучал без тебя. Если хочешь, я покажу тебе мой дворец.

И они вошли в гору. Бесчисленные галереи, вырубленные в мраморе, вели к сталактитовым пещерам, озаренным громадными каминами. Малахитовые резные лестницы спускались к подземным озерам. В нижних была вода, и она мерцала от множества светящихся рыбок, другие напоминали ртуть, и ее радужные пары превращали стены гротов в перламутр. На дне третьих шипела лава, и искры взлетали как фейерверк, рассеивая темноту. Причудливый парк окружал дворец. Вместо деревьев там возвышались сталагмиты, покрытые мхом. Плющ устилал дорожки. Множество разноцветных ящериц сновало среди каменных цветов и создавало узоры, подобные тем, что можно увидеть в калейдоскопе. В парадных залах дворца били фонтаны, и золотые светильники отражались в стенах, выложенных горным хрусталем. Здесь были изумрудные и рубиновые комнаты, гранатовые коридоры, мебель из кусков аметистов и других драгоценных камней и металлов. И все сверкало и переливалось в огне бесчисленных канделябров.

— Хочешь ли взять что-нибудь с собой? — спросил гном. — Или желаешь остаться и владеть этим вместе со мной?

— Нет, — ответил Лесли. — Эти сокровища не могли сделать тебя счастливым, и я не верю в их силу. Остаться я тоже не могу. Позволь мне вернуться домой.

— Я не удерживаю тебя.

— Но как мне добраться обратно? — изумился доктор.

— Ты дома, — ответил король. — Это я должен думать о возвращении. Твои мысли сократили мой путь к тебе, но теперь над нами вновь законы пространства. Прощай!

Подул ветер и, словно перевернув страницы книги, рассеял картину гор. Лесли стоял у крыльца своего дома, а гном медленно отступал в темноту.

— Постой! — крикнул доктор. — Я, кажется, нашел для тебя способ исцелиться от тоски!

Глазки короля сверкнули, и он подбежал к Лесли.

— Тебе нужен друг, такой же одинокий, как ты.

— Где мне найти его? — спросил гном недоверчиво.

— Я дам тебе его. Это гремучая змейка. Нет в мире более одинокого существа, чем она!

— Но ведь это сама смерть! — воскликнул король.

— Да. Всеми ненавидимая, но никто другой не будет так же одинок, как ты. Возьми ее и мою свирель, и, если змейка полюбит тебя, тоска твоя пройдет.

И гном ушел, унося с собой страшный дар Лесли.

Кончилась осень, когда Лесли встретил Нору. Она танцевала в костюме снежинки, но напоминала ему ручей, несущийся по склону горы.

Легкостью и болью был пронизан ее танец. Странное выражение испуга застыло на ее лице. Такое бывает у человека, который летит в бездну и ждет удара. Лесли видел, что Нора продолжает падать, даже тогда, когда танец кончился, и она улыбаясь выбежала на аплодисменты.

Человека охватывает нежность и желание проявить заботу, если он вдруг встречает заблудившегося ребенка. Доктор почти физически ощутил несчастье, нависшее над хрупкой танцовщицей, и поспешил к ней.

Толпа разошлась, когда из артистического подъезда выскользнула Нора. Ее стремительная походка вначале смутила решимость Лесли, но он привык доверять первому впечатлению. Догнав ее, он робко протянул ей две белые хризантемы. В сумраке они напоминали тающие хлопья снега.

Стебли были продеты в бирюзовое колечко, которое подарил гном. Девушка смутилась, взяла цветы и ждала, что он ей скажет. Но Лесли только поклонился и отступил. «Посмотрим, как вернется кольцо!» — думал он.

Через несколько дней Нора сама пришла к доктору.

— Чудеса еще случаются. Я нашла вас, — сказала она. — Простите, но в тот раз я не заметила колечка, потом решила, что такая редкая вещь не могла входить в подарок, и хочу вернуть его. Кольцо же словно подсказывало мне дорогу к вам, но теперь появилась вторая трудность: я примерила кольцо, и оно не снимается с пальца.

— Оставьте его у себя, — сказал Лесли. — Оно ваше.

Немного времени понадобилось, чтобы они стали друзьями, но еще скорее доктор понял причину тайного надлома, который он обнаружил в девушке. В ней была смертельная болезнь, но, предчувствуя неизбежность конца, Нора всеми силами пыталась скрыть свой недуг.

Жизнь изливалась из этого треснувшего сосуда щедрыми потоками. Девушка всегда была в движении, казалась веселой и счастливой. Любая затея находила в ней отклик, и сама она являлась неистощимым родником очаровательных фантазий. Никто не умел видеть столько красоты в окружающем, как она. Подобно волшебному фонарику, Нора превращала бесцветную ткань будней в праздник.