Сумма стратегии - Страница 178

Москва не помнила своей первой гражданской 2012 года. Это была публичная шутиха. Предвестники в 2014-м оказались покруче. Поговаривали о революционной ситуации. Государство 1066 устраивало процессы. Отец устоял, но через год вдруг забросил свои социальные эксперименты по наводнению Питера сообществами и ушел в пустоту размышления. Это было на руку его врагам, и его просто слили. Если ты не заявляешь о себе и своих делах, тебя забывают за потоком событий за три месяца. А он ушел в новую книгу, как в воду. Печатная Книга уходила из мира вещей, но в Сети жила, и отцовский жертвенник по-прежнему, хотя и поменьше, но привлекал людей. Интерактивные же театры в большинстве своем выродились в высасывание сюжетов из пальца. Ставить осмысленное оказалось так же сложно, как и писать наполненное. Отец вроде ни о чем не жалел, но похудел и стал малоразговорчив. Он разбирался в гражданский войнах прошлого, писал и думал. Отрывков в Сеть не выдавал. А я язвительно пропустил гражданские войны как неинтересную мне тему и пожал плечами, когда отец указал на это. Теперь я ждал войны в страхе, не был готов, был зол вероятной утратой имущества и необходимостью договариваться с быдлом. Я боялся за Кристин и сына. Я написал Альберту, что подумываю об Америке, но он охолодил меня, что на Холме Земли плохо и лучше он ко мне. Это ненадолго разбудило во мне доверие к людям вообще, и я устроил пир во время чумы с девчонками из штаба компании. Мне было больно танцевать, но я танцевал, потом сдался, сел и выпил лишнего. Кристин обиделась, потому что я пришел утром, от меня пахло женским, хотя мой штаб, видит Бог, просто был трогательно привязан к командующему.

Я встретился с дядей Сашей, попил с ним пива, и он спокойно сказал, что в моем образовании стратега действительно большой пробел. Я, мол, понимаю стратегию односторонне, забыл Сунь-цзы и скоро попаду в беду. Их поколение отвратительно, они всегда знают негативный сценарий. Он сказал также, что карнавальная война одного вождя против другого, в каком бы пространстве территории, экономики и культуры она ни велась, это простая война, даже самая скрытая, ползучая в словах битва Аполлона. А вот гражданская это война МИРА. А мир всегда важнее. Почти как Бог.

Ночью мне снилось, что моя левая рука воюет против правой, это было натуралистично, как в фильме ужасов, я понял, что дядя Саша прав, а мой отец просто забросил заниматься моим образованием и предоставил мне плавать самому. И теперь вот я сам гребу к водопаду, который меня и погубит.

Мама только усилила мои сомнения. Она поссорилась с отцом из-за безопасности, она устала жить на вулкане и отдалилась от него. Она хотела, чтобы я – тоже. Я не хотел. Они уже 1067 жили в разных квартирах и городах. Моя комната осталась как бы у отца. Это был знак.

А потом он умер в ноябре. Похороны были скромные и многочисленные, причем на меня смотрели плохо. Я остался наследником жертвенника в Сети и почти законченного трактата о гражданских войнах. Я молился, работал и жил. Кристин, казалось, хочет подкармливать меня с ложки. Она обнимала меня, как мама. С такой вот подготовкой мы влетели в гражданскую войну в России.

В 2017 год.

Выжить в эпоху перемен удается тем, кто бывал счастлив в другие времена. В переменах не выживают веллферы и иллферы, они заблаговременно покидают этот мир, а мы сетуем, что уходят люди. Вместе с ними уходят герои, которые хотели предотвратить катастрофу и обеспечить прыжки Человечества через пропасти и навести веревочные мосты для всех, кто может ходить. Перед занавесом грядущей пьесы остаются люди, которые ожидают битв против всех, которые, сидя перед рампой истории, уже устали от того, что случится в их ближайшем будущем, потому что в гражданских войнах не бывает справедливости и социального прогресса.

И есть только один выход. Выйти на Королевскую площадь и сломать свои шпаги, граф. Но где тот граф?

Можно было уехать.

Неужели моя пресловутая взрослость случится только так, в бессмысленной и беспощадной борьбе с малограмотными варварами? Интересно, пьяные солдаты и матросы, которые взяли Зимний, каковыми казались Блоку? Он написал поэму «Двенадцать» про них и про Бога. Почему? «Безумие Революции заключалось в том, что она хотела утвердить на земле добродетель», – любил цитировать отец.

Почему не слышен молебен по нашему будущему? Колокола заржавели?

Я пошел открывать дверь и удивился, услышав незнакомый голос. Я вышел на лестничную площадку и притворил дверь, как будто за мной пришли. Напротив стояло несколько человек.

Я видел их на похоронах отца, в Питере.

Они стояли и улыбались мне, негромко так, как бывает при встрече друзей, которая уже столько срывалась и вдруг произошла, и теперь хрупкое Это уже с тобой. Я провел их на кухню, Кристин уже спала, они говорили тихо.

Вышло так, что отец оставил мне армию, не чтоб я ее возглавил, конечно, а чтоб мне было с кем рядом воевать. Перед нами была самая странная для армии задача – уговорить Войну сдаться. Утром Петька сказал, что к нему тоже приходили люди.

Господи! Сколько же их?

Соты работали и вокзалы стояли. В Норильск не летали самолеты, но везде летали.

«За…» – это еще и выпьем за то, чтобы прошлое осталось в своем прошлом, а не влезло в наше будущее. «За-стратегия» требует от нас отказа от рациональности, там где оная не работает. Еще понадобится что-то решить с важной частью населения, которая априори не готова отдавать своих детей на бойню. С женщинами. Нашими подругами и матерями. И совершенно бессмысленно отдавать им равные с нами права, им надо не равные, а другие.

Вето на массовые убийства, может быть.

Что делать с программистами, которым вся эта женская тема до фени, и все они – среднего рода и сетевые маньяки, конечно? Или они что-то сделают с нами? До какого предела мы дойдем без Бога? Как улыбаться за этим пределом? Как дружить? Доверять? Каковы наши капсулы путешественников во времени? Что в них встроено лишнее и чего не вставлено нужного? Мы готовы расселиться? Какова система этого расселения? Мы разлетимся. А Земля? Музей? Или переделаем одну диктатуру в другую? А что красивее – жизнь или смерть? За горизонтом мечты встречаются ли люди друг с другом? Может, вытащим йогов из их блаженства и спросим? И что они нам скажут? Наверное, не про стратегию… Можно ли рассмотреть город как вселенную и вообще никуда не летать? Или летать внутри города?

В детском стихотворении про Ленина было так:

– Скажи, что такое Ленин?

– Я тихо ответил: он – вы.

У нас много дел. Во-первых, остались страны и правительства, люди и нелюди. Во-вторых, всех не займешь размышлениями, и тут подступает кастовое общество. В-третьих, наши конфессии и деноминации арестовали Бога и не дают ему нам помогать. В-четвертых, наука балуется рациональностью в песочнице, когда вокруг пожар и враги. В-пятых, гражданская война ставит вопрос о том, а жить ли нам гражданами и в городах ли? В-шестых, персональное, люденское охраняет себя и своих с куда большим искусством, чем все мы. И в-седьмых, я не решил – брать ли на войну свой штаб из амазонок?

Заключение к версии 1.0

Мы планируем переписать еще три раза эту книгу или другие – про то же.

Мы пишем ее в Сеть, потому что любимые и привычные нам бумажные книги перестали читать молодые.

Мы готовы на то, что какая-то ее часть войдет в setting какой-то игры, то есть ляжет в основу перемещений гоблинов и летающих старушек на мобильнике подростка.

Мы шагнем в ЗА-СТРАТЕГИЮ, потому что стратегию осмыслили и сможем отказаться, то есть пойдем в монахи из мира, а не от мира.