Сумасшедшая шахта - Страница 35
Ирина Ивановна брезгливо сморщила свое ухоженное личико.
– Да... Ты это хорошо сказал, – вздохнул Борис. – Гарпун, сволочь, обвился вокруг кабелей, и никак не освобождается, хоть плачь. Дохлое дело... Надо что-то другое придумывать...
В это время к нам подошел Шура и, не обратив ни малейшего внимания на Ирину Ивановну, предложил идти обедать.
За обедом (рассольник, жареные в тесте кабачки, нежные кабаньи отбивные и три неизвестно откуда появившиеся бутылки коллекционного "Киндзмараули") я рассказал о наших приключениях в шахте. Рассказывая о записке, послужившей причиной появления Ирины Ивановны и ее соседа на шахте, я внимательно смотрел на Шуру, но он отвечал мне открытыми, простодушными улыбками.
После моего рассказа мы начали обсуждать, как все же вынуть из зумпфа злополучный ящик. И пришли к мнению, что надо продолжить попытки с новым гарпуном, предварительно прижав кабели от телекамеры к какой-нибудь стенке. Но когда мы уже поднимались из-за стола, Ольга воскликнула:
– Стойте! Есть идея!
– Резинками от бигудей доставать? – усмехнулся Коля. – Или поясом для чулок?
– Понимаете, я вспомнила... – продолжила Ольга, не обратив ровно никакого внимания на слова Баламута. – У дяди Толика в одном ящике со снаряжением я видела металлический баллон размером с большой китайский термос... А к горловине баллона была прикреплена какая-то резинка, ну, что-то наподобие большой присоски. Я у дяди спрашивала, что это такое, но он отмахнулся...
– Присоска... – задумался Коля. – И баллон... Наверняка, вакуумный, для откачки воздуха из присоски...
– Не воздуха, а воды... – поправил я. – Но вряд ли в воде присоска пристанет... Сомневаюсь...
– А в этом же ящике еще был красный тюбик с каким-то клеем, – перебила меня Ольга, явно обрадованная тем, что может помочь нам. – Я, любопытства ради, капельку его на пальчик выдавила и потом едва отмыла... Он даже в воде ко всему прилипал... Наверное, его взяли, чтобы края присоски смазать...
– Тады надо сейчас же ехать за этим барахлом, – сказал Коля и, обернувшись к стоявшему сзади Шуре, попросил:
– Пошлешь Ваню?
– А чего не послать? Он с удовольствием поедет, – ответил Шура и пошел искать куда-то исчезнувшего Елкина.
На этот раз на запасной ствол с Елкиным поехал Борис. Пока их не было, мы попили чаю с рыбными пирогами. С огромным удовольствием расправившись с необъятным куском пирога, я подсел к Шуре и, стараясь казаться невозмутимым, спросил:
– Ты написал записку Ирине Ивановне? С приглашением на презентацию долларов в восстающем?
– Какую записку? Какая презентация? – как мне показалось, искренне удивился он. – Ты что, братан, манией окутался? Какой мне резон было ее писать? Мне на шахте лишних людей не надо...
– Свихнешься тут с вами... – покачал я головой. – А если не ты, то кто их тогда пишет? Юдолинскому брату, Шалому, Ирине?.. Да и сам Юдолин собственной персоной как здесь появился?
– Хачик это! – уверенно, с удовольствием изрек Шура. – На сто процентов уверен, что это Хачик. Я ведь тебе все рассказывал, Фома Неверующий...
– Хачик... – с сомнением в голосе протянул я...
– Беда твоя, что не веришь мне... Не веришь, что Хачик существует в нынешней природе, хоть и завалило его землетрясением... За психа меня держишь...
– А почему он, Хачик, сам сюда не придет?
– А он... он боится... Но этого ты не поймешь... Пока...
– Загадками говоришь... Ты его боишься, а он тебя... Он, что, тоже из Харитоновки?
Шура с обидой посмотрел на меня, затем тяжело вздохнул, встал и, понурившись, вышел из кают-компании.
Гонцы вернулись без приключений часа через два и привезли присоску с баллоном. Это приспособление и в самом деле было изготовлено для подъема из воды предметов с твердыми гладкими поверхностями. Более того – для подъема предметов из глубоких, но ограниченных в объеме водоемов, а именно – шахт.
– Да... – разглядывая приспособление, восторженно протянул Николай. – Твой дядя Толик веников не вязал... Отнюдь...
– А тут еще фиксатор есть, – просиял Борис, вынимая из ящика, ажурную металлическую конструкцию. – Смотрите, у него тут четыре лапы раскладные, полтора метра длиной каждая. Дергаете за это ушко лапы распахиваются, дергаете второй раз – захлопываются. С этой штучкой делать нечего этот термос к ящику прикрепить!
Было уже поздно и нам пришлось отложить работы по выемке ящика на следующий день. Подведя кабели телекамеры к стене ствола шахты, мы ушли ужинать и спать. Перед уходом ко мне подошел Борис и, имея в виду запасной ствол, сказал:
– Не было там никаких Иркиных шмоток. Я все обшарил.
И поскакал в Инкину спальню.
Утром следующего дня мы, минуя столовую, стали по одному собираться у ствола. Когда набрался кворум, Николай, взявший на себя общее руководство операцией, начал распределять обязанности. Ирину Ивановну (спесиво вздернувшую брови) и Инессу, несказанно расстроенную нашим отказом от завтрака, он отослал на кухню приготовить к обеду что-нибудь потрясающе праздничное, Борису с Шурой поручил поймать ящик, Елкину – поднять его с помощью "Жигуленка" к девятому горизонту. А сам решил вместе со мной идти вниз, чтобы этот ящик, как только он вынырнет, перехватить и втащить из ствола на твердую почву. Появившийся последним заспанный Худосоков остался без дела. Недолго думая, Коля приставил его ординарцем к Шуре.
Решая что делать с новоявленным подчиненным, Шура начал его озабоченно разглядывать. В это время к нему подошел Смоктуновский и что-то зашептал на ухо. Выслушав Смоктуновского, Шура одобрительно похлопал его по плечу, затем нашел глазами Елкина, подозвал к его себе и тихо сказал ему несколько слов.
– Хорошо, начальник, как скажешь, – пожал плечами клептоман и пошел к машине.
Путь его лежал мимо Худосокова. Поравнявшись с ним, Елкин резко ударил его в печень и Худосоков, согнувшись вдвое, упал и начал кататься по земле. Елкин, не изменившись в лице, пнул его несколько раз ногой и, когда бедняга затих, нагнулся и вытащил у него из-за пазухи пистолет.
– Замочить нас хотел, ублюдочный! – поморщился он, протягивая оружие подошедшему Шуре. И, углядев, что Худосоков приходит в себя, с размаху ударил его ногой в пах.
Проверив у пистолета обойму, Шура засунул его себе за пояс и попросил Елкина немедленно запереть Худосокова в клоповнике, а Смоктуновского – постеречь заключенного до обеда. Лишь только Елкин вернулся, мы немедленно приступили к делу.
Вода на девятом горизонте стояла по пояс. Мы с Колей подошли к стволу и, открыв дверь в клетьевое отделение, подали сигнал наверх о своей готовности и стали ждать. Прошло около сорока минут и, вот, наш звездный час настал: на расстоянии полутора метров от меня из воды появился "термос"! Коля, стоявший у звонка, тут же подал сигнал о прекращении подъема и бросился ко мне. Когда подъем прекратился, блестящий верх ящика был на десять сантиметров выше уровня воды.
– Вот, блин, если сейчас он отцепится и утонет! – сказал он, ткнув меня локтем в бок. – Вот хохма будет!
– Не отцепится! – решительно ответил я и, взяв заранее подготовленную веревку, полез в ствол.
Подплыв к ящику, я осторожно обвязал его веревкой, потуже завязал узлы и вернулся к Коле. Едва я встал на ноги и отдышался, он подал наверх два сигнала, означавших, что ящик можно опускать на метр. Лишь только ящик опустился, мы подтянули его к себе... Он оказался невероятно тяжелым – даже в воде мы с трудом его передвигали.
– Золото там! Точно! – возбужденно сверкая глазами, начал говорить Коля. – Килограммов пятьдесят, не меньше!
– Да уж точно... – согласился я, отсоединяя фиксатор. – Придется теперь его продавать... А это лишние приключения на наши с тобой потрепанные задницы.
Освободив ящик от фиксатора и присоски, мы позвонили наверх три раза. По этому сигналу наши товарищи должны были начать вытаскивать наверх кабели и затем спустить клеть. Но вместо подъема кабелей они просто сбросили их в шахту.