Сулейман. Султан Востока - Страница 82

Связи между ними и дворцовым мысом в бухте Золотой Рог постепенно, но неуклонно ослабевали. В Алжире, в частности, существовавшем за счет торговли и нового ремесла — пиратства и охранявшемся теперь фортом Победа, который был воздвигнут на том месте, где Карл V разбил свой шатер, местная алжирская община пополнилась разбойниками и авантюристами с севера — сначала сицилийцами, генуэзцами и неаполитанцами, а затем испанцами и даже одним-двумя англичанами. Они и стали знаменитыми разбойниками с Варварского берега.

Между тем были изобретены и построены океанские корабли с мощным бортовым залпом. Первенцами стали маневренные двухпалубные фрегаты. Когда эти морские монстры — британские, французские и голландские — бороздили воды Средиземного моря, африканские реси не осмеливались мериться с ними силами. В ответ алжирцы стали применять специфические суда, быстрые фелюги, способные настигать и сближаться с купеческими кораблями и небольшими судами. К 1700 году военные эскадры мусульман полностью исчезли с прибрежных вод Алжира, Туниса и Триполи. Здесь господствовали пираты. Эти пиратские гнезда сохранялись некоторое время — пока сюда не прибыла военная эскадра США, — но они не имели никакого отношения к османской Турции, разве что оказывали редкие услуги турецким султанам последующего периода упадка Османской империи.

Ко времени этих перемен в западной части африканского побережья турецкий флот потерял контроль и над Восточным Средиземноморьем. В Турции больше не строились суда, способные состязаться с новыми кораблями и артиллерией европейцев. У самих турок появилось изречение: «Морские капитаны попрятались в женские корзинки для рукоделия».

Пол Рюкот был свидетелем этого. «Турки, обеспокоенные теперь тем, что христиане противопоставили им равную военно-морскую мощь и что придется с ними вступать в открытые сражения, построили легкие суда с тем, чтобы им было удобно грабить, жечь и разорять побережье христианских стран и затем спасаться бегством. Они также наладили доставку солдат, снаряжение и продовольствие на Кандию (Крит) и другие завоеванные земли при помощи транспортных судов… Турки неохотно занимаются морскими делами, утверждая, что Аллах отдал море христианам, а им (туркам) — сушу».

На берегах бухты Золотой Рог поселился дух фатализма и стяжательства.

Сулейман и Иван Грозный [6]* * *

Нечто совершенно иное происходило к востоку от дворцового мыса.

Сулейман оправдывал свой титул Господина двух морей. К востоку находилось Черное море, и оно оставалось турецким озером. Власть Сулеймана распространялась дальше на степи, расположенные по северной дуге Черноморского побережья — от устья Дуная к природной крепости Крым и до Кавказских гор, поднявшихся выше облаков.

Река Дунай, Крымский полуостров и Кавказские горы сыграли важную роль в последующих событиях. Московиты давно стремились отобрать у турок Черное море.

Сулейман выезжал в степи Северного Причерноморья — провинцию Едисан, как он ее называл, — без особой тревоги. Перед ним простиралась степь, плодородная и свободная от хозяев. Московиты называли ее «дикой землей». В то же время московский царь Иван Грозный продвигался из Москвы в эти самые южные степи.

Султан определил границы своих владений. В пределах этих границ он формулировал законы для людей. Турецкая система образования превосходила московскую. Царь вступил на трон в средневековом городе-государстве, чтобы подчинить другие народы и создать Всероссийскую империю.

Между позициями Сулеймана и Ивана имелись сходство и различие. Оба монарха были восточными деспотами, вождями коренных народов — османских турок и великороссов, — которые, в свою очередь, господствовали над многими другими народами. Идеологически «цезарь Рума» и царь «третьего Рима» унаследовали роль последних византийских императоров, и в жилах обоих текла кровь византийских принцесс. Оба стремились приобщить свои маргинальные народы к западному образованию. Подданные обоих монархов твердо держались старых обычаев.

Что касается различий, то они в следующем. Сулейман старался отойти от традиционной роли военного лидера, в то время как Ивана обстоятельства вынуждали играть эту роль и вовлекать в войны своих отнюдь не воинственных славян. Из двух монархов Иван был более азиатом. Его предки находились под властью татар и подвергались восточному влиянию в течение двух с половиной веков.

Если Сулейман не испытывал тревоги, проезжая в степи, которые были населены потомками когда-то могущественной Золотой Орды, то с еще большей легкостью он общался с обитателями восточных степей — многочисленными ногайцами, узбеками, киргизами и волжскими татарами. Все они имели отдаленное родство с тюркскими племенами Центральной Азии, исповедовавшими ислам.

Поэтому в степях провинции Едисан Сулейман возвращался к порогу древней тюркской родины на востоке, от которой он отдалился, но с которой был связан чувствами и религией.

Поскольку Сулейман был привязан к этим местам и контролировал Северное побережье Черного моря, Иван и его московские армии развернулись в направлении другого моря, на севере, Балтийского. Выход к Черному и Балтийскому морям стал целью русских — переставших быть просто московскими — царей, которые нередко не могли сразу решить, какое из морей является приоритетным.

Не без сожаления потомки Сулеймана оставили надежду на возвращение Астрахани (Ат-тархан), древнего тюркского города, расположенного в месте впадения полноводной Волги в Каспийское море. Русские с облегчением встретили это, и Волга стала водной артерией, через которую осуществлялась их торговля с Востоком.

Ничего подобного не случилось на Черном море. За него османские турки держались крепко. Это была часть их исторического наследия, отсюда приходили волны, катившиеся мимо дворцового мыса в Золотом Роге. Сохраняя контроль над Черным морем и отступая из северных степей, турки переключили свое внимание на Средиземное море. Причины этого они не могли себе объяснить. Здесь играло роль не только честолюбие, но что-то сугубо турецкое, что толкало их к этому.

Через столетие после смерти Сулеймана его Едисан стала провинцией, граничащей с Украиной, населенной сообществом разных народов, стремившихся освоить плодородные черноземные земли степей. Здесь были колонисты из Москвы, беглецы от царского и крепостного гнета, польские и даже немецкие авантюристы, но главным образом остатки крымских татар и ногайцев, а также всевозрастающие по численности военные поселения казаков. Последние селились по берегам трех рек — Кубани, текущей в предгорьях Кавказа, Дона и Днепра.

Русские крестьяне бежали на благодатные земли, спасаясь от каторжного труда на истощенных государственных землях на севере. Выращивание зерновых культур и скотоводство преобразили травяные степи.

Избыток разнородной человеческой массы на Украине искал убежище среди давно осевших в этих местах народов Крыма и Кавказа.

Воинственные донские казаки претендовали на земли по обеим берегам реки. Между ними ходило изречение: «Царь правит в Москве, казаки — на Дону». В плавильном котле Украины казаки пограничных областей были наполовину татаризованы, но они цепко держались за православную веру, ту же, что была распространена в Московии. В конечном счете это определяло их ориентацию на Москву.

В период расцвета казацкие дружины выходили на своих каиках — длинных лодках — в море, совершали набеги на турецкие порты и нападали на константинопольские галеры. Вместе с татарами и поселенцами на Украине казаки бунтовали против русской военной власти. Такие восстания пограничного населения против усиливавшейся власти центра происходили по одному образцу. Дерзкий казацкий атаман собирал своих сторонников и вместе с ними штурмовал приграничные русские города. Хмельницкий повел своих казаков верх по Днепру против польских панов, а Стенька Разин установил свою власть на берегах Волги, плывя вниз по реке к синему морю Каспию. Итог таких восстаний тоже известен. Армии Москвы вторгались на окраины и жестоко подавляли мятежи. (Изложение фактов об экспансии Москвы в Азию дано в двух работах автора: «Московский поход: Иван Грозный» и «Город и царь: Петр Великий»).