Суховей из поднебесья(СИ) - Страница 7

- Деда! - вдруг вмешался в разговор молодой китаец. - Не говорил Мао таких слов... - негромко произнес он.

Старый китаец будто запнулся. Некоторое время он мутным взглядом смотрел перед собой.

- Каких слов? - спросил он, повернув голову в сторону внука.

- О мотиве...

Старик напрягся.

- Это ты мне говоришь, - проговорил он, - человеку, который изучил труды великого Мао от корки до корки?

Он обратил на внука сверлящий взгляд. Молодой китаец покраснел, однако не отвел глаза в сторону.

- Это ты говоришь мне - исписавшему все поля его книг, который без карандаша не садился читать ни одну его заметку?

Некоторое время они так и просидели, неотрывно глядя друг на друга.

- А откуда же, - продолжил старик после паузы, - я, по-твоему, их взял?

На лбу молодого человека проступила едва заметная испарина, однако он продолжал не мигая смотреть на деда.

Наконец, старый китаец опустил взгляд и отвернулся к окну. Он еще недолго промолчал, глядя на далекую волнующуюся линию горизонта.

- У великого Мао, - проговорил он, - и взял. Мао настолько гениален, что ему не обязательно вслух произносить какие-то слова. Они сами звучат в его речах. Надо только очень внимательно читать его и осмысливать. Гениев нельзя читать, не держа в руках карандаш. Я очень много делал пометок в его публикациях. Подчеркивал, сопоставлял разные мысли, проводил параллели, объединял. Его гениальные идеи никогда не укладывались в рамках одной статьи и тем более высказывания, они часто обрывалась в одной цитате, чтобы затем продолжиться в другой - через несколько страниц или даже статей и книг.

И старый китаец принялся цитировать. Начался самый настоящий культ усопшего кормчего! Старик перечислил целую кучу выводов, которые он нашел глубоко запрятанными в разрозненных цитатах Мао. Из них получалось, что тот, действительно, продвинул марксизм на целую эпоху вперед. Впрочем, это были слова старого китайца, я же был не в состоянии следить за его рассуждениями. Там начался большой сумбур. Однако вскоре он неожиданно перешел к нашей истории. Все началось с критики советских ревизионистов.

- Ваш переворот, - говорил старик, обращаясь ко мне, - на двадцатом съезде стал возможен потому, что бывшие революционеры двинулись во власть за ее благами. Почему они сломали строй? - вдруг он жестко спросил меня.

Я опешил.

- Ведь когда-то они, - надавил старик, - корнями сидели в рабочем классе. Почему же они совершили переворот?

Китаец неотрывно смотрел мне в глаза, а у меня разгорелись уши - я-то какое имею отношение ко всему этому?! Почему я должен отдуваться за какой-то переворот на каком-то там съезде?! Я уже не знал, как остановить этот разговор.

- Вы зациклены на идее борьбы классов, - продолжал давить старик, - и потому в своих рядах не разглядели постоянно возникающих ревизионистов. Для вас, если рабочий - значит свой. Вы не видели, что рабочий тоже может стать перерожденцем. Вы оказались не способны к самоочищению, поскольку чистили только по классовому признаку, а не по мотиву.

- После этого, - продолжил он, выдержав паузу, - все ваши книги можно было выбросить, как ненужный хлам.

Бум!!!

- Китайская революция не могла пойти по ним, не могла не начаться с чистого листа. Продержавшись при социализме семьдесят лет, вы заросли сорняками, отошли на задний план. Теперь Китай принял эстафету. Китай великого Мао!

Бум!!!

- И это наша миссия. Вы - европейцы - никогда не сможете встать даже рядом с нами, потому что вы слепы к своим сорнякам... вы не способны подавить свой мотив к частной собственности... не способны дать огонь по штабам... Вы остановитесь в шаге от этого, а затем неизбежно получите нож в спину от своих сорняков-ревизионистов. С ножом в спине вы побежите спасать социализм в суды... гнилые суды... в которых сидят такие же сорняки-ревизионисты...

- Ну хорошо-хорошо! - вскрикнул я в попытке остановить собеседника. - Сорняки-ревизионисты, огонь по штабам и всё такое, но...

Я тормознул, обдумывая какие еще можно выставить контраргументы.

Вот уж никогда не думал - не гадал, что начну подыскивать их для защиты социализма... Казалось бы, какая там, к черту, борьба классов?! Я-то здесь при чем?! И вообще... Причем здесь это?.... Почему иностранцы укоряют нас за то, что наши деды что-то не так сделали на каком-то там съезде?! Им-то какое дело?! Сами сделали - сами и исправим!

Однако, дед! Во сила!!! Дряхлый весь, а каким-то непонятным образом зацепил меня на своей теме! И теперь я (обхохочешься - я!) переживал о том, что мы - русские - что-то не то сделали со своим социализмом... не так его защищаем...

Нет, не о социализме сейчас надо было бы говорить. Ведь как ни прав китаец в своих измах, классах, мотивах, но он не справедлив в чем-то в главном - общечеловеческом!

Фу! Где он ошибается? - Вот так с ходу трудно понять... Но ведь ошибается! Огонь по штабам - это не решение! Так я понимаю...

- Постойте! - воскликнул я. У меня, наконец, склеилось подспудно бурлившее во мне возражение. - Вот вы устраивали экзекуции - одного негодяя по улице потаскали, другого, но не могли же вы всегда быть правы! Неужели не было случая, когда вы ошибались и устраивали уличные суды над невиновными людьми? По вашим-то словам получается, что вы правы кругом.

Китаец некоторое время просидел, уперевшись взглядом в пол. Заметно было, как медленно он переваривал мой вопрос.

- Правы? - наконец спросил он. - Вы опять подошли со своей европейской меркой "Правда - Ложь". Забудьте вы о ней!

- Будете ли вы, - продолжил он, медленно выговаривая слова, - искать Правду в молнии, бьющей с небес? Будьте мудрыми! Гроза надвигается на землю, потому что она гроза, а не потому что в ней есть Правда. Это стихия. Миллионы молодых китайцев, поднявшихся на революцию, - это такая же стихия. Не Правда их подняла...

Наступило молчание. И, похоже, надолго. Китаец тяжело дышал и уже не делал попытки восстановиться.

Фу! Кажется, он, наконец-то, выговорился! Я тоже не знал, что еще добавить, и отвернулся к окну.

Его молодой внук сидел, молча наблюдая за нашим диспутом... Однако, прозорлив он оказался - напрасно я зацепил старика. Сам-то отсиживался в стороне. Несмотря на некоторые его возражения по ходу диспута, его лоснящееся лицо выглядело растерянно-подобострастным... Новый китайский буржуа... Кстати!!!

- Постойте! - воскликнул я. - Какой же у вас социализм?! У вас сейчас такие же бизнесмены. Вы капиталисты!

Не могу уходить с ринга без сдачи. Кажется, уел-таки китайца!

Старик долгим взглядом посмотрел на меня, и я понял, как неосмотрительно ошибся, попытавшись опять зацепить его.

- Вы намекаете на него, - он кивнул на внука.

- Да! - выпалил я, сильно покраснев. Никогда бы не подумал, что начну волноваться не просто за судьбу социализма... и всякое такое - миссию, светлое будущее, но еще и переживать за лидерство в таком движении. Я теперь торжествовал, что Китай - совсем не социалистический, каким он себя представляет, и потому не может решить задачу первым осчастливить человечество самым справедливым обществом на земле...

- У вас при НЭПе было то же самое, - выдавил, тяжело дыша, старик. - Главное - не то, что он капиталист, а то, как он влияет на государство. Как капиталист может влиять на государство? - Пробираясь в политическую власть или покупая ее. Наша партийная система не дает возможность им, - он устремил свой морщинистый указательный палец на внука, - пробиться во власть.

Китаец сглотнул подкативший к горлу комок и вдруг сверкнул взглядом. Я с изумлением увидел, что он вновь был бодр и свеж.

- Ваш опыт ревизионизма, продолжил он, - научил нас различать партийных перерожденцев еще в начальной стадии - когда они только начинают подумывать о богатстве, когда начинают обрастать жирком. А за покупку власти - за взятки - у нас самое суровое в мире наказание. И от этого мы не отступимся. Пройдя школу разгрома переродившихся штабов, мы не остановимся перед необходимостью казнить взяточников десятками, сотнями, тысячами. И они это знают. И потому не лезут. Если кто у нас смеет прощупать нас на твердость в этом вопросе, отправляется к праотцам... Вы пережили свой НЭП? Стали после этого сверхдержавой? - Стали!!! И мы переживем... И ста...