Сухая ветка сирени - Страница 1

После трудной, необычной зимы пришло странное лето. Духота сменялась ливневыми дождями, шквальными северными ветрами. Становилось холодно и неуютно. Потом сразу, словно вспыхивая, разливалась жара.

Пошли белые грибы. Пошли кучно, «стаями», и грибники стали проситься в отпуска.

В это странное лето и рыба вела себя необычно: клевала и в жару и в холодные ветреные дни. На отдых потянулись и рыболовы.

Отпуска следственным работникам предоставлялись охотно: преступлений в городе, в сущности, не было. «Большое» начальство получило путевку в санаторий, а шофер персональной машины, тоже собираясь на отдых, готовил «Волгу» к месячному безделью: мыл, полировал, регулировал…

Молодой следователь Николай Грошев наблюдал за ним из окна своего кабинета. Вздохнув, он отложил сборник служебных материалов и пошел к гаражу.

Машины Грошев любил давней и нежной любовью, но после армии за рулем сидел не часто. Поэтому подышать сложным запахом автомобиля, поболтать с опытным водителем, а при случае и помочь ему было для него сущим удовольствием. Он уже облокотился на крыло и сунул голову под капот, когда из окна второго этажа выглянула секретарша и крикнула:

– Грошев! Вызывают…

Начальник следственного отдела Ивонин стоял у окна и пил воду с красным вином.

– Рецепт моряков дальнего плавания, – обстоятельно разъяснял он товарищам свое новое пристрастие. – В тропиках морякам ежедневно выдается по полбутылке красного сухого вина. Если его выпить сразу, толку никакого. Если же вино добавить в воду, оно великолепно утолит жажду.

С ним соглашались, но предпочитали неразбавленное вино…

Не слишком верил в этот тропический рецепт и Николай и потому, войдя в кабинет, чуть заметно усмехнулся. Ивонин посмаковал рубиновую на свету воду и тоже усмехнулся.

– Собственно, я бы тебя не потревожил, но смотрю, ты на такой жаре интересуешься машинами…

– Армия…

– Ну, как говорится, тем более. Есть дело, как раз по тебе. Можно послать другого, но поскольку ты любишь машины…

– Угон?

– Нет… Собственно, мелочь. Кража из машины. Преступники задержаны. Интересует?

– Как прикажете…

С тех пор как Ивонин, рекомендовавший Николая на следственную работу, выдвинулся и стал начальником отдела, их былая дружба по заочному юридическому институту не то чтобы укрепилась, а стала глубже и в то же время тревожней. Ивонин постоянно не то экзаменовал, не то тренировал вчерашнего милиционера и позавчерашнего разведчика. При этом он не столько помогал, сколько направлял Николая, и это нравилось обоим. И в этот раз они обменялись новостями, посмеялись, и, пожимая руку Грошеву, Ивонин вскользь обронил:

– Принюхайся к делу. Что-то в нем есть.

– Разумеется, – бодро ответил Грошев и вскоре уехал в отделение милиции.

Случай и в самом деле оказался рядовым. Отец, конструктор пригородного завода, и сын, студент, сделали покупки, оставили свою белую «Волгу» у обочины, а сами пошли обедать в ресторан. Когда они вернулись, машина оказалась открытой, а портфель и покупки исчезли. Стоявший поблизости гражданин сказал, что он видел, как трое парней открывали машину и, взяв из нее портфель и коробки с туфлями и конфетами, ушли в сторону проходного двора. Двое из них как будто были в синих или голубых рубашках, а третий в красной.

Отец отнесся к пропаже философски – разве разыщешь жуликов в таком большом городе? Но сын пожалел только что купленные французские туфли и обратился к милиционеру, который, оказывается, видел подвыпивших парней.

Милиционер и потерпевшие побежали в проходной двор и настигли уже не трех, а четырех парней на соседней улице. Они стояли у бочки с квасом и доедали украденные из машины конфеты. Коробка с французскими туфлями, портфель и свертки оказались при них. Милиционер потребовал документы. Тот, который держал портфель, растерялся, покопался в карманах и достал заводской пропуск. Милиционер раскрыл его, и в это время трое других бросились в разные стороны, пытаясь смешаться с толпой. Потерпевшие и прохожие задержали их и по телефону из ближнего магазина вызвали милицейскую машину. И воры и потерпевшие прибыли в милицию. Похищенные вещи опознали, и их возвратили владельцам.

Вот и все дело. Странным в нем оказалось одно: трое воров были родными братьями – Иваном, Евгением и Аркадием Хромовыми, а четвертый – Вадим Согбаев – свояком Евгения Хромова.

Что ж… Ивонин, как всегда, прав. Такой «семейной» шайки не попадалось давным-давно. «Принюхаться» к ней стоило.

После первого знакомства с делом Грошев стал заново перечитывать бесстрастные милицейские протоколы, стараясь найти в них не то что ответ – до ответа было далеко, а хотя бы намек, который помог бы ему понять причины преступления. Николай свято верил, что люди по природе своей честны и добры. На преступления их толкают так или иначе складывающиеся обстоятельства. Причем чаще всего эти обстоятельства «складывает» сам человек. Полегоньку, помаленьку, иногда даже не замечая этого.

Найти истоки преступления – значило не только неотразимо обосновать обвинение, хотя, в конечном счете, в этом и заключалась видимая суть его деятельности: распутать преступление, добиться наказания виновных. Но только ради этого он бы не выбрал такую беспокойную и небезопасную профессию. Главным для него было другое: помочь оступившемуся человеку выйти на верную тропку, а с нее – на большую жизненную дорогу. Но для этого ему требовалось узнать человека как можно глубже. Узнать, чтобы понять, а поняв – помочь.

Естественно, милицейские протоколы этих знаний не давали и дать не могли, но направление поиска указывали.

Старший – Иван Васильевич Хромов, тридцати лет, слесарь-лекальщик со средним заработком около двухсот рублей, ушел от жены и дочери к матери. Утверждает, что непосредственного участия в краже не принимал, хотя и знал о ней. Обнаруженный у него портфель ему передал Евгений Хромов.

Евгений Хромов наотрез отказался не только от участия в краже, но и от самой кражи. Последнее время он нигде не работал, жил случайными заработками и недавно тоже ушел от семьи к матери.

Самый младший Хромов, Аркадий, водитель троллейбуса, зарабатывал чуть меньше Ивана, холостяк, проживал у матери. Факт кражи категорически отрицал. Утверждал, что обнаруженные у него французские туфли купил в Доме обуви и именно по этому поводу они и выпили: «обмыли» покупку.

Свояк Евгения, Вадим Согбаев, кражу признал, но свое участие в ней отрицал. Согбаев недавно вернулся из заключения, отбыв наказание за хулиганство. Нигде не работал. Жил или у сестры или у знакомых.

Таким образом, признания Ивана Хромова и Вадима Согбаева, показания потерпевших и свидетелей надежно уличали жуликов, и дело, после соответствующего оформления, можно было передавать в суд.

Но Грошев не спешил. Его останавливали странные подробности. Ни Ивану, ни Аркадию Хромовым такое мелкое, в сущности, воровство не требовалось: они отлично зарабатывали. Впрочем, они могли пойти на преступление из пьяного ухарства, «за компанию». И такое бывает. А вот поведение Согбаева настораживало. Он должен прекрасно понимать, что попадись он на краже – снисхождения ему не будет. Почему же он, зная, что Хромовы собираются обокрасть машину, не отговорил братьев, наконец, просто не ушел от них? Риск для него неоправданно велик.

Единственным, кому действительно могло потребоваться украденное, был Евгений. Но он, живя с братьями и матерью, всегда мог рассчитывать на родственную помощь.

Так кто же такие эти четверо? Шайка преступников или группа пьяненьких хулиганов, мелких и неумных?

Как всякий следователь, готовясь к встрече-схватке с преступниками, Грошев продумал примерный план допроса, наметил вопросы, требующие выяснения. Но внутренне он определил и еще одно, чрезвычайно важное, по мнению Ивонина, обстоятельство: стиль допроса. В данном случае его следовало вести по возможности доброжелательно.