Судьбы хуже смерти (Биографический коллаж) - Страница 5

Спешу уточнить, что в нашей стране ситуация вовсе не настолько мрачная. И задача у нас, мне кажется, состоит в том, чтобы научить разумных, хорошо образованных людей говорить глупости с целью увеличить свою популярность. Взгляните-ка на Майкла Дукакиса. И на Джорджа Буша.

Видимо, пригласили меня сюда главным образом из-за того, что произошло с моим дорогим сыном Марком, который теперь зовется доктор Воннегут. У него был самый настоящий коллапс, он узнал, что такое палата с обитыми мягкой тканью стенами, и что такое смирительная рубашка, а также галлюцинации, схватки врукопашную с санитарами и прочее. Он вылечился и написал о пережитом книгу, называющуюся "Экспресс в Лету", которую издательство "Делл" скоро выпустит в мягкой обложке и с авторским послесловием. Вам бы лучше позвать сюда его, а не меня. Обошлось бы куда дешевле, да к тому же, в отличие от меня, он-то все знает про эти дела.

И он хорошо говорит. Когда ему приходится выступать перед специалистами по психическим заболеваниям, он непременно задает какой- нибудь вопрос и просит поднять руку тех, кто готов ответить утвердительно. Вот и я задам вопрос по его примеру. Поднимите руку, кто принимает тирозин. Благодарю вас. А Марк в таких случаях продолжает: "Кто не пробовал, попробуйте. Вреда, между прочим, никакого".

Я отвез его в частную лечебницу для психов в Британскую Колумбию, где он учредил коммуну, и тамошние врачи поставили диагноз: шизофрения. И мне тоже казалось: шизофреник он самый настоящий. В жизни не видел, чтобы так вели себя те, кто в депрессии. Обычно мы в таком состоянии подавлены, вялы. Спим все время. А Марк, когда его поместили в лечебницу, скакал по обитой мягким палате, стараясь допрыгнуть до потолка и сбить лампочку, - прямо скажу, на депрессию совсем было не похоже.

Так или иначе он выздоровел, настолько выздоровел, что смог написать книгу и окончить Гарвардскую медицинскую школу. Теперь он педиатр в Бостоне, у него жена, и два славных сына, и два славных автомобиля. Не так давно большинство ваших коллег сошлись во мнении, что пациентам вроде него, написавшим книги про то, как они избавились от шизофрении, был неверно поставлен диагноз. На самом деле они просто переживали депрессию, хотя бы и проявляя при этом жуткую активность. Может, так оно и есть.

Когда Марк услышал про свой новый диагноз, он отреагировал немедленно: "Чудесная штука эта диагностика. Уж теперь точно известно: если пациент поправился, значит, никакой шизофрении у него не было".

Но, понимаете, он тоже себя не пощадит, только бы сказать что-нибудь забавное. А взвешенное, продуманное рассуждение о том, что с ним было неладно, вы найдете в послесловии к переизданию его книги. У меня с собой несколько экземпляров, пусть сделают ксерокс, и тогда каждый сможет прочесть, если интересно.

До того, как стать доктором, он носился с этими сильнодействующими витаминами, но теперь поостыл. Хотя по-прежнему куда больше полагается на биохимию, а не на словеса.

Задолго до того, как Марк свихнулся, я пришел к выводу, что умственные расстройства порождаются химическими веществами, и написал об этом в нескольких своих книгах. Никогда у меня персонаж не сходит с ума из-за какого-нибудь происшествия или общения с другими персонажами. Даже подростком я был убежден, что причины таких заболеваний таятся в области химии; дело в том, что близкий друг нашей семьи доктор Уолтер Бройтш, мудрый человек, доброе сердце, только всегда печальный и с лукавинкой, - он возглавлял огромную и страшную психиатрическую лечебницу штата, - так вот он говорил:

все, что не в порядке у его пациентов, связано с химией, и не очень- то им поможешь, пока с этой химией не могут толком разобраться.

Я ему верил.

Поэтому, когда моя мать тронулась умом, а было это задолго до того, как тронулся умом мой сын, задолго до того, как мой сын родился, - когда это с ней случилось и она в конце концов наложила на себя руки, я решил, что тут все дело в скверной химии, и до сих пор так думаю, хотя у нее было ужасное детство. Два пагубных для нее химических вещества могу даже назвать конкретно: фенобарбитал и алкоголь. Оба они, конечно, не сами по себе взялись, ей наш семейный врач велел принимать фенобарбитал, потому что она плохо спала. Когда ее не стало, я был в армии и нашу дивизию готовили к отправке за океан.

Нам удавалось скрывать от других ее болезнь, потому что проявлялось это заболевание только дома, где-нибудь между полуночью и рассветом. И ее самоубийство нам тоже удалось скрыть благодаря следователю, производившему дознание, - сострадательный был человек, а может, у него были какие-то свои карьерные расчеты.

Зачем люди изо всех сил стараются скрывать такие вещи? Затем, что они осложняют жизнь детям: смотреть начинают косо, и возможны сложности с браком. Вы теперь много чего знаете про мою семью. И, зная все это, те из вас, у кого дети в том возрасте, когда пора жениться, возможно, примутся предостерегать их: что угодно, только не вступай в брак ни с кем по фамилии Воннегут.

Доктор Бройтш не мог помочь моей матери, а ведь он был лучшим специалистом по психическим расстройствам во всем штате Индиана. Вероятно, для него не осталось тайной, что она душевнобольная. А может, и осталось. Если он знал, что ее расстройство проявляется после полуночи, - а он очень хорошо к ней относился, - значит, он ощущал себя таким же беспомощным, как мой отец. В Индианаполисе тогда не было своего отделения Анонимной антиалкогольной ассоциации, которая могла бы помочь. Отделение это откроет единственный брат моего отца дядя Алекс, который сам был алкоголик, и случится это примерно в 1955 году.

Ну вот, выдал вам еще один наш семейный секрет. То есть насчет дяди Алекса.

А сам я тоже алкоголик? Нет, не думаю. Отец мой не пил. И брат, который остался теперь единственным моим единокровным родственником, тоже не пьет.

Но Анонимную антиалкогольную ассоциацию я, не сомневайтесь, ценю очень высоко, как и Анонимную ассоциацию карточных игроков, а также кокаинистов, клиентов супермаркета, обжор, сластолюбцев и т.д. Все эти ассоциации доставляют мне, изучавшему антропологию, чувство радости, поскольку благодаря им американцы обретают нечто не менее им необходимое, чем витамин С, - сознание принадлежности к большой семье, а ведь его столь многим из нас так недостает в условиях этой цивилизации. Почти всегда людей ободряло и утешало, сдерживало и придавало оптимизма чувство, что есть устойчивая связь, соединившая их с многочисленными родственниками и друзьями; но вот грянул Великий Американский Эксперимент, а итогом стала не только свобода, а еще неукоренимость, вечное движение и одиночество, подвергающее тебя неимоверному испытанию: выдержишь ли?

Я человек тщеславный, а то не стоял бы здесь перед вами и не разглагольствовал. Но я не настолько тщеславен, чтобы льстить себя мыслью, будто сказал вам что-то, чего вы без меня не знали, - исключая эту банальную историю про маму, дядю Алекса и моего сына. Вы изо дня в день, час за часом сталкиваетесь с несчастными людьми. Я стараюсь, насколько возможно, держаться от них подальше. Мне удается следовать трем законам правильной жизни, которые установил покойный писатель Нельсон Олгрен - его тоже обследовали, проводя тот эксперимент с писателями в университете Айовы. Эти три закона, как вы догадываетесь, следующие: никогда не обедать в кафе, на вывеске которого значится "Мамаша такая- то"; никогда не играть в карты с человеком, которого кличут Док; а самое главное - ни за что в жизни не спать с теми, у кого сложностей в жизни еще больше, чем у тебя самого.

Не сомневаюсь, всех вас, когда приходилось выписывать лекарства пациентам, в отличие от моей матери и моего сына, страдающим не самой жестокой депрессией, посещала мысль вроде вот этой: "Ужасно жаль, что приходится обходиться таблетками. Чего бы я не дал, чтобы лечить не внешним воздействием, а внутренним, переместив вас внутрь большой, согревающей, хранящей жизнь системы - в большую семью".