Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича - Страница 16

Энергичный, привыкший всегда быть при деле Константин Николаевич в течение нескольких недель еще пытался противиться уходу со службы. Но все было бесполезно, он только раздражал еще более Александра III. По Петербургу поползли даже слухи, что для Константина Николаевича приготовили камеру в Шлиссельбургской крепости. Пришлось великому князю подчиниться царской воле, и 11 мая 1881 года он с любовницей Кузнецовой и прижитыми с нею детьми уехал жить в свое крымское имение Ореанду.

Константина Константиновича, находящегося в это смутное время далеко от России, весть об убийстве дяди-императора потрясла до глубины души. Но большинство офицеров и матросов лишь в первый день после получения известия о цареубийстве погоревали, а потом вновь занялись обыденными делами, вновь с их уст в часы отдыха стали слетать привычные слова: «два без козыря», «три в червях». Глядя на них, и великий князь быстро справился с горем. К тому же на трон вступил кузен Саша, с которым у него, в отличие от отца, сложились хоть и не слишком близкие, но дружеские отношения, искренняя приязнь друг к другу «Цесаревич вышел и взял меня с собою в Красное. Мы ехали в тройке, я был очень-очень рад ехать вдвоем с Сашей, я его весьма люблю, он привлекает меня честным, открытым, благородным видом» (18 июля 1879 г.).

Но что будет теперь, когда отец в опале? Не ждет ли подобная участь и сына? Константина Константиновича не тревожили эти мысли, он не хотел служить и не чувствовал никаких карьерных побуждений.

Плавание на фрегате «Герцог Эдинбургский» не было ни для Константина Константиновича, ни для команды трудным – большую часть времени проводили в портах Европы. Офицеры знакомились с достопримечательностями приморских городов, матросы – портовых кабаков. Побывав во время плавания на Афоне и в Иерусалиме, великий князь пришел у к убеждению, что создан для жизни во благо православной Церкви. О своем намерении выбрать путь подвижника благочестия он признался афонскому старцу Иерониму.

«Я выражал ему желание посвятить жизнь свою на улучшение быта духовенства и под старость принять на себя Ангельский образ, быть Архиереем и приносить великую пользу. Он сказал мне, что пока ждет меня иная служба, иные обязанности, и со временем, быть может, Господь благословит мое намерение. Дай Бог, чтобы сбылись слова святого старца» (18 августа 1881 г.).

Константин Константинович чувствует себя неспособным к морской службе и по слабости здоровья, и по равнодушию, даже отвращению к многомесячному плаванию. Он сходит с фрегата в Афинах, решив пожить у сестры Ольги, королевы эллинов, с которой после ее замужества переписывается чуть ли не ежедневно.

На греческой земле более, чем о чем-нибудь другом, он размышляет о необходимости уйти из флота. Одно беспокоит: отец страстно любил морскую службу и хотел, чтобы все его сыновья были моряками. Но Никола стал отверженным в августейшем семействе, и его лишили офицерского мундира, брат Вячеслав умер в 1879 году в шестнадцатилетнем возрасте. Второй младший брат Дмитрий не хочет думать ни о чем, кроме лошадей, и ему одна дорога – в конную гвардию. Только один он, Константин, не вышел пока из отцовской воли. Отец, конечно, будет против, скажет, что хотя бы один сын обязан продолжить начатое им делало преобразования флота, станет грозить, что не позволит ему снять морской мундир. Но разве новый государь его послушает?..

Константин Константинович решается при посредничестве великого князя Сергея Александровича просить Александра III уволить его из флота, о чем и написал другу детства. В ожидании решения он 17 декабря 1881 года отправляется в Каир и Александрию. Не успев вдоволь налюбоваться пирамидами и арабскими базарами, он подхватил воспаление легких и на фрегате «Забияка» был перевезен в Палермо, где медленно стал выздоравливать.

Оправившись полностью от болезни к середине марта 1882 года, великий князь вернулся в Афины. К этому времени Александр III уже удовлетворил его просьбу и уволил из флота, не согласовав свое решение, как требовал обычай в августейшем семействе, с отцом Константина Константиновича.

Константин Николаевич, узнав из третьих рук, что сын вышел из повиновения и государь поддержал его, был вне себя от грусти и даже временами впадал в ярость. Он искренно скорбел о неосуществленной мечте создать потомство Константиновичей, служащих русскому флоту.

Путешествуя по Европе, Константин Николаевич просит сына встретиться в Вене. Константин Константинович едет, готовый дать бой, но не уступить. Когда же увидел отца, уже не столь грозного, как раньше («у него слезы были на глазах»), и услышал не гневную отповедь, а жалобу, «что теперь, когда он и так уже много сряду имел неприятностей, эта рана останется неизлечимой до конца его жизни», ему стало жаль отца. Но еще больше себя, когда подумал, что всю жизнь придется связать с морем, которым хорошо любоваться с берега, и только. Константин Константинович впервые оказался упрям, и отцу пришлось смириться с неизбежным. Сын свободно вздохнул: «Теперь гора с плеч свалилась» (7 мая 1882 г.).

Свобода обретена. Оставалось подыскать себе по вкусу и высокому положению невесту. Романовы были в родстве со многими немецкими семействами королевской крови, и не составляло труда, кочуя по Германии от одного родственника к другому, приглядеться к молодым принцессам.

В Карслуте кузина Маруся познакомила Константина Константиновича со своей дочерью Мари. Он присматривается к ней, как к породистой лошади.

«Первое впечатление было неопределенное: носик, может быть слишком вздернутый, и волосы, слишком высоко зачесанные назад, хороший цвет лица, глаза незадумчивые, почти детские, движения свободные, не некрасивые. Выражение лица своей беспечностью и детской развязанностью не подходили к фигуре уже взрослой девушки. Я внутренне задавал себе вопрос: «Эта или нет?» Но ответа внутри никакого не слышалось» (29 мая 1882 г.).

Великий князь сомневался в своем выборе. В конце концов, поговорив с кузиной Марусей, вместе решили подождать пару лет, пока Мари подрастет.

Путешествуя по Европе из Венеции в Штутгарт, из Штутгарта в Гмундон и обратно, потом в Баден-Баден, Константин Константинович вынужден был навестить дядю Эрнста в Альтенбурге по случаю смерти его племянницы Маргариты. Здесь он впервые увидел свою будущую невесту, дочь принца Маврикия и принцессы Августы Саксен-Альтенбургских Элизабет, приходившуюся ему троюродной сестрой.

«Я на нее посматривал. Странное дело, я заметил в ней, что похожа на принцессу Валийскую, которую так люблю. Подойти к ней, я думал, нельзя, и грустным голосом невольно говорил смешные вещи… Итак, с ней мы сказали всего два-три слова. На прощание она опять посмотрела на меня как-то особенно и крепко сжала мою руку. О, этот взгляд!» (9 июня 1882 г.).

«Вошел ко мне дядя Эрнст. Я говорил ему про впечатление, сделанное на меня Елизаветой. Он довольно хладнокровно к этому отнесся. Впрочем, ответил, что лично не имеет ничего против моего брака с Елизаветой» (10 июня 1882 г.).

Младшая дочь Константина Константиновича княжна Вера Константиновна записывает спустя много лет: «Помню, как мать рассказывала о том, какое сильное впечатление произвел на нее при первой встрече отец, стоявший, облокотившись на камин, в столь шедшей ему морской форме».

С мыслью, что нашел себе суженую, Константин Константинович возвращался в Россию, в которой не был почти два года. Вот и граница…

«Что за радость. Поздоровался с первым русским жандармом у дверей царских комнат. Так приятно было услышать русский военный ответ: "Здравия желаю"» (11 июня 1882 г.).

Среди многочисленного августейшего семейства Романовых почти никто не баловался сочинительством, если не считать ведение дневников, чем увлекались почти все. Вряд ли можно серьезно относиться к стихоплетству принца Петра Георгиевича Ольденбургского, считавшего себя поэтом. Например, на смерть старшего сына императора Александра II цесаревича Николая Александровича он накропал следующие строки: