Судьба протягивает руку - Страница 12

– А чего это вы меня всё время вызываете?

– Как ты разговариваешь? – возмущается учительница.

– Всё! Я не стану отвечать!..

И, прикрываясь портфелем, выхожу из класса.

… Короче говоря, у меня резко снизилась успеваемость. Мы учились с Нонной в разных сменах, и я стал пропускать собственные занятия: вместо школы бежал к ней домой. Близости у нас не случилось, но всё же прикосновения, ласки, поцелуи и объятия были. А ещё была подруга, которая, интригуя, из зависти завела со мной роман. В общем, вхождение в мир сложных отношений с противоположным полом проходило у меня драматично и бурно. И всё это, безусловно, оказалось гораздо важнее учёбы. Школу я окончил, можно сказать, по инерции.

Стали мы с товарищами планировать, куда ехать поступать. Товарищи: Виля Волков и Юра Пушкарёв – тоже из самодеятельности, красавец, немного похожий на Грегори Пека, девчонки от него просто падали. К тому времени я уже освоил новый жанр – исполнял со сцены песни Ива Монтана. Им тогда увлеклись многие, его песни ворвались в нашу жизнь благодаря Сергею Образцову, который сделал цикл радиопередач о знаменитом французском шансонье. Монтан заворожил страну, у нас его перепели многие исполнители, среди прочих, например, Глеб Романов, в его варианте песня на французском предварялась русским речитативом:

Вступал оркестр, и начиналась песня:

Я тоже имел успех. Признание моих сольных выступлений, конечно, вдохновляло, хотя, надо заметить, я был свободен от каких-либо проявлений звёздной болезни. Видимо, потому, что всегда относился к себе чрезвычайно критично. Я настолько загнал себя в угол своими дневниками, так настойчиво доказывал себе собственную несостоятельность, что мне хватило критического задора на всю будущую жизнь, и, откровенно говоря, мне до сих пор не удалось преодолеть этого комплекса. Если на какое-нибудь моё замечание последует ответ: «На себя посмотри», я сразу осекусь и крепко задумаюсь: а действительно, какое я имею право критиковать? И применяю в отношении себя пушкинскую формулу: «Из всех детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он…» В смысле – я.

Мне вообще кажется, что для меня кинорежиссура (именно кинорежиссура, а вовсе не актёрская профессия) оказалась единственной возможностью приобрести к себе уважение. Когда я смотрю свои фильмы, то совершенно искренне, без всякого кокетства, удивляюсь: неужели это я придумал, неужели это я сделал?

В 1957 году я окончил школу с серебряной медалью. Надо было начинать взрослую жизнь, решать с поступлением в институт, но выяснилось, что мои товарищи, с кем я планировал покорять Москву, отказались от этой авантюрной идеи, и тогда возник вариант с военным училищем. В то время военкоматы вели активную агитацию среди выпускников, так до меня дошли сведения о Минском высшем инженерном радиотехническом училище. С серебряной медалью поступить туда не представляло особой сложности, но больше меня прельщало путешествие по стране, да ещё и бесплатное, да ещё и с остановкой в Москве – манящем городе, который представлялся чем-то таинственным и недоступным. Современному читателю трудно представить ощущение провинциала середины 50-х годов, когда не существует телевидения, когда под рукой нет интернета, а образ столицы Советского Союза складывается из весьма разрозненных фрагментов: кадра из кино, фотографии в газете, иллюстрации в учебнике, картинки на конфетной коробке… Детские воспоминания о посещении Москвы к тому времени стёрлись, и любопытство возобладало – я отправился в Минск начинать карьеру военного.

Из Астрахани в общем вагоне организованно отправилась целая группа. Помню, как в свободное время до пересадки на поезд «Москва – Минск» вся наша компания абитуриентов бросилась на Красную площадь, потом на улицу Горького, как бродили по столице, напитываясь волшебством столичной жизни, как пришли без ног на заполненный народом Белорусский вокзал и рухнули спать, постелив на полу газеты.

Когда добрались в столицу БССР, выяснилось, что поступающих в Минское военное училище необычайно много, а потому даже среди медалистов объявлен конкурс. Из-за наплыва поступающих жили мы в палатках. Там в ожидании экзаменов я познакомился и быстро подружился со столичным парнем Валерой Христининым. Мы с ним много общались, даже умудрялись каким-то образом выпивать в свободное время. Помню, как Валера обнаружил в газете сенсационную новость и ахнул: наш прыгун в высоту Юрий Степанов установил мировой рекорд – 2.16! Он на сантиметр превзошёл тогдашнего мирового рекордсмена, американца Чарльза Дюмаса, причём наш легкоатлет прыгал старомодным «перекидным» стилем. Этот рекорд стал торжеством советского спорта: наконец была прервана сорокалетняя гегемония американцев в прыжках в высоту. Позже блистал Брумель, другие наши прыгуны, но первый рекордсмен всё-таки Юрий Степанов. Помню, как мы с Валерой бегали ночью по палатке, будили народ и кричали восторженно: «Два шестнадцать! Два шестнадцать!»

Нам предстояло сдавать математику – письменно и устно. На письменном без особых усилий я получил пятёрку, а вот на устном картина изменилась. Педагог общался с нами по-военному строго, и мне это не понравилось. Я стал отвечать с вызовом, шутливо реагировал на холодный начальственный тон. Меня сразу насторожила эта командная манера, я подумал: неужели меня ждёт такое обращение ближайшие несколько лет? Слава богу, что мои враждебность и несдержанность были оценены по достоинству – двойкой. Что называется, судьба отвела. А ведь мог сидеть годами где-нибудь в войсковой части ПВО на Чукотке, обслуживая радиолокационную станцию.

Вместе с новым другом, благополучно прошедшим по конкурсу, я вернулся в Москву и остановился у него на несколько дней. Тогда в столице как раз проходил Международный фестиваль молодёжи и студентов – эпохальное для страны событие. То фестивальное лето в Москве стало поистине историческим, это был праздник свободы, взрыв раскрепощения. Город не спал по ночам, люди танцевали на улицах, вокруг звучала музыка, какое-то немыслимое количество негров гуляло по столице.

Помню эпизод на Охотном Ряду около гостиницы «Москва». Идём мы с Валерой Христининым и видим: стоят трое американцев, развязных таких, наглых. Пригляделись – они выясняют отношения с мужиком, явно из наших советских, а Валера хорошо знал английский язык и решил помочь с переводом. Мужик оказался таксистом, а американцы почему-то завели разговор о политике, напомнили про недавний пленум ЦК, мол, как же так: Молотов и Каганович столько лет были вашими руководителями, а их в один день сместили с должностей… «Ну и что, – парировал таксист, – это наше дело, мы так решили!»

В общем, совершенно дурацкий спор. Американцы задираются, а наш толком не знает, что ответить. Тем более, этот пленум действительно поставил страну в затруднительное положение, хотя, конечно, после ХХ съезда нас уже трудно было чем-то удивить.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.