Судьба-Полынь Книга II (СИ) - Страница 28

— Нарушишь заветы Ваятелей? — Аганатар усмехнулся.

— Заветы? Ваятели? — Хорас рванул повод. — Заветы для слабых. А Ваятели плевать хотели на Ваярию. Мы тут решаем, как и что будет дальше. Я решил. Гуурнские кочевые племена будут идти путем войны. Я сплотил разрозненные народы, дал им цель. Они больше не тупой скот, способный только жрать и плодиться, а копье, нацеленное на море… Каждый ищет свою цель. Хочешь обрастать жиром вместе со своим стадом — обрастай. Но не вставай на моем пути. Растопчу.

— Твой путь лежит через мои земли. А эти люди теперь принадлежат мне. — Запах трав усилился. — До того, как твой отряд войдет в посад, мы окажемся в городе. Мне под силу провести несколько сот человек через пространство в считанные мгновения. Что станешь делать, когда упрешься в стену? Головой об нее биться?

— Нет. Сожгу каждую лачугу, вытопчу каждый огород, поломаю, разорю, пущу пеплом по ветру. Ты десятки лет положишь на восстановление своего любимого посада. Не будь дураком, брат бог.

Поднялись вопли. Никто не хотел лишаться всего, чем жил. Ард не завидовал Аганатару. Он оказался между двумя огнями и все из-за того, что пожалел беженцев…

— Я своему слову хозяин, Хорас. Беженцы мои. От макушки до пят. Хочешь крови — будет тебе кровь!

Воздух перед Аганатаром задрожал. Бог шагнул в марево и исчез.

Хорас спокойно развернулся коня и направил его к отряду. Шум в городе не замолкал еще долго. Бессильная ярость, слезы, проклятия и призывы к драке звучали на каждой улице… Моркан стало не узнать. Всегда два дня изменили город до неузнаваемости.

Спустя какое-то время, Ард и Хередан вернулись к друзьям.

— Мы теперь не скоро доберемся домой, — вздохнула Рэйхе, когда Ард закончил рассказ.

— Верно, — горец кивнул. — Бой может затянуться.

— Так это к лучшему, — вдруг подал голос Лерст.

— Почему?

— Во-первых, не каждый день становишься свидетелем настоящего сражения! А во-вторых, мы можем по-тихому улизнуть из города и отправиться в какие-нибудь другие земли. Еще немного постранствовать.

— Ты в своем уме? — нахмурился Ард. — Отец изведется, даже если я на день опоздаю.

— Ха! У меня есть мысль, как сообщить ему, почему задерживаемся! — сказитель подбоченился. — Всяк знает, что у торговцев есть кое-какие секреты… И один из самых главных — умение доставлять крохотные письма в любой мало-мальски важный город Гаргии. Всего-то и нужно, что отправить послание Элдмаиру через его друга.

— Да, ты прав, — Ард слабо улыбнулся. — Это успокоит отца на какое-то время. Напишу, что случилась заварушка у бродов, и нужно немного пересидеть в Моркане. Деньги у нас есть, так что протянем.

За стеной сделалось тесно и шумно. Народ ютился как по домам, так и на улице. Растягивали парусинные навесы, жгли костры, стряпали и говорили, говорили, говорили… Тем временем возле стен суетились защитники города, таскавшие наверх корзины с камнями, поленьями и стрелами. Арсенал в Моркане имелся, но, как удалось вызнать Лерсту, довольно скудный. Зато голод не грозил городу. Кладовые ломились от злаковых, муки, мяса, колбас, репы и капусты.

Хорас нанес удар вечером. Его войско ворвалось в посад, круша и сжигая все на пути. Они уродовали сады, засыпали землей колодцы, палили дома и мастерские. Вскоре небо почернело от дыма, а стены покрылись жирной копотью. Но все-таки посад оказался слишком большим для отряда гуурнов. Они продвигались медленно. Медленно, и неотвратимо.

Ард все это время слонялся подле стены, пытаясь вызнать о происходящем. Трижды его отгоняли наемники, занятые обороной и ворчащие на тех, кто путался под ногами, но вскоре и они махнули рукой. Дело принимало серьезный оборот.

Аганатар выгадал подходящий момент, когда первые гуурны подошли поближе к стене. Дома там стояли кучнее, нежели у границ посада, и места для маневра конным воинам оставалось крайне мало. И тогда бог провел сквозь пространство несколько десятков стрелков и копейщиков. Они остановили врагов, а затем и вовсе погнали прочь. Но боевого запалу хватило ненадолго. Хорас ворвался в схватку, обрушившись на защитников с яростью камнепада. Его конь рвал острыми зубами воинов на части, втаптывал в землю, а сам бог разил копьем.

Уцелевшие отступили к стене, где их защитили стрелами и камнями. Хорас же ездил по посаду и хохотал, а его воины продолжали жечь и ломать…

Трижды они бросились на стену, но их легко отогнали. Гуурны не считались с потерями. Смерть, казалось, их не пугала.

Аганатар не выдержал. Снова пронес через пространство отряд наемников и ударил по гуурнам с тыла. Народу полегло много с обеих сторон, но вылазка не принесла никаких результатов. Тогда бог вернулся, набрал добровольцев уже из горожан и посадчан, а многих попросту заставил идти за собой. Ударил снова, ослепленный яростью… В этот раз все сложилось еще хуже. Кровь залила посад.

Очередная неудача заставила Аганатара прозреть. Стоя среди мертвецов, в пыли и копоти, он поднял руки и закричал.

— Хватит!

Воздух наполнился запахами трав, стал буквально осязаемым. Ард почувствовал, что слюна у него во рту сделалась сладкой, вязкой и приобрела привкус верескового меда.

Небо сверкало от искр, а ветер тянул на восток столбы черного дыма.

— Я отдам детей. Забирай их — и уходи.

Горожане встретили решение Аганатара радостными возгласами. Степняки — молчанием.

Ард стоял оглушенный. С одной стороны Аганатар сделал все, чтобы защитить свой народ и город… Но, возможно, мог бы сделать больше. Перетерпеть. Или — не мог? Как его судить? И кто имеет право судить за подобный поступок?

За стеной грохотал копытами громадный конь, а всадник, улыбаясь, покачивал копьем. И никто по обе стороны стены не мог заметить филина, умостившегося на лопасти полусгоревшей мельницы.

Кольчуга с костяным стуком упала на лежанку, рядом обессиленно опустилась Ная. Вытянула ноги, повела натруженными плечами. Легкая кольчуга за полдня ношения казалась неподъемной, не говоря о том, что колдунья изрядно запарилась в ней. Дни стояли солнечные, безветренные, совершенно небывалые для высокогорья. На открытых местах даже подтаял лежащий обычно все лето снег. И сразу повеяло теплом, землей. Не той, что находилась на их скудных огородиках, а той, что была в краю мархов: ноздреватой, мягкой, пахнущей хвоей и листвой, а еще цветами. Ная часто чувствовала этот запах, сохранившийся навсегда в памяти, хотя порой за стенами дома гуляла пурга, и снег лежал выше крыш. Память — странная вещь. Порой она стирает важные события, лица людей, которые хотелось бы помнить, а порой охмеляет ощущением вкуса когда-то попробованной еды или давно забытым, ничем непримечательным в прежние времена запахом, кажущимся теперь непостижимо прекрасным, навевающим сладкую грусть о былом. Но иногда приходят другие, возрождённые памятью, запахи. Они не восхищают речной свежестью, ароматом лесных трав, сладостью цветов, а вновь дерут нос и горло горечью дыма и вкусом крови, возвращая к жизни картины — звучащие страшно, до безумия… женским криком, плачем детей, стонами умирающих. Картины, которые хотелось бы навсегда забыть.

С устатку что ли опять прошлым навеяло? Наверное, сказывалось напряжение последних дней. Дозор сегодня выдался без происшествий, ни одного прорыва, но выдохлась, будто несколько раз взбиралась бегом на Мудреца. Постоянное ожидание опасности выматывало сильнее схватки.

Прошло десять дней с похода Скорняка на тринадцатый предел. Клан огневиков находился в постоянной готовности. На обходы отправлялись только в костяных кольчугах, при полном вооружении, дозоры сменяли друг друга, чтобы грань находилась под непрерывным присмотром. В селении оставались лишь привратники, отдыхающие перед новым дежурством. Однако низвергнутая из клана колдунья чего-то выжидала, не спешила с визитом. Неизвестность раздражала. А сократившиеся внезапно прорывы и не проявлявшие особой агрессии, пробиравшиеся за грань твари, вместо успокоения, наоборот, вселяли большую тревогу. Все это было неспроста.