Судьба-Полынь Книга II (СИ) - Страница 10

— Обойди ее осторожно справа, — тихо произнес Радкур. — Нельзя ей дать уйти ни к селению, ни в горы.

Ная послушно обошла по кругу нежить, перекрыла дорогу к горной деревушке. По знаку привратника медленно двинулась к продолжавшей жрать твари. Скорняк стал заходить с другой стороны. Главное не спугнуть, успеть накинуть колдовскую сеть. Она уже ткалась в руках Радкура, переливаясь огненными нитями. Еще десяток шагов и можно бросать. Ближе, еще ближе. И тут на ветке громким стрекотом разразилась сорока. Тварь всполошено вскинула гладкую, перепачканную в крови морду с двумя дырками вместо носа и щелью взамен рта. Оскалилась, почуяв опасность. Видеть она не могла из-за слепых глаз. Медленно повела головой, принюхалась и резко прыгнула в сторону Наи. А вот прыгала нежить великолепно. Девушка едва успела отмахнуться дирком. Но та все равно задела ее боком, сбила с ног. Дирк отлетел в траву. Искать было некогда. Колдунья вскочила, выхватила «сестренок», метнулась наперерез нежити, не давая той броситься по тропе в сторону деревни. Догнала. Полоснула по боку кинжалом. Тварь огрызнулась, клацнув зубами. Но не сумела укусить за руку. Промахнулась на пол-ладони. От второго удара упала, кувыркнулась, опять вскочила. Пригнув продолговатую голову с короткими ушами к земле, ощерилась, приготовилась к прыжку. Ная расставила для лучшего упора ноги, поигрывая кинжалами. «Ну! Давай! Прыгай!» Она уже наметила, куда вонзит нежити «сестренок».

— Хватит забавляться! Ударь по ней огнем! — развеял ее планы сердитый окрик Радкура.

Она послушно уронила кинжалы на землю и запустила в тварь клубком огня. Нежить мгновенно превратилась в кучку пепла.

— Давно бы так. Никогда не делай лишние телодвижения, если можешь сразу разобраться с врагом. Собралась убить — убивай, не красуйся удалью, давая шанс обыграть тебя. Мертвый враг не навредит, — выговорил ей Скорняк, подав дирк. — А тебе все бы из себя воительницу строить. Потому и порезали в Лоте. Не пресекла вовремя.

«Ну, Хостен…»

Радкур в задумчивости раскидал носком сапога пепел.

— Рапад. Тварь с первого предела… Опять приманка.

— О чем ты?

— Она из низших. Злобная, но тупая и слабая. Сделать прорыв ей не под силу. И это уже не первый случай, когда сквозь дыры выбираются твари, не способные их сделать.

— Может, они случайно обнаружили дыру и воспользовались ей? — предположила Ная.

— Тогда возникает вопрос: кто делает прорывы и зачем, если сам не выбирается наружу?

Мороз высеребрил крыши домов, брусчатку, затянул лужи дымчатым ледком и наваял мелких сосулек на карнизах и стоках. Осень была ветреной, зима — на диво холодной. Старики предрекали иссушающее лето и позднюю весну.

Солнце еще не успело выкатить на небосвод и растопить белую глазурь, покрывшую город, когда стражи вошли в трущобы. Их было немного — три четверки. Да и охотились они в этот раз на дичь мелкую, но зубастую. Так, по крайней мере, утверждало начальство.

— Помните, парни, — наставлял стражей капитан, — им терять нечего. Убийство жнеца — серьезное преступление, за которое никакого помилования не предусмотрено. Приметы у вас есть, так что не стесняйтесь действовать жестко.

Вообще-то, стражам Сайнарии запрещалось носить холодное оружие и, подавно, убивать горожан. Даже если те вдруг окажут особо яростное сопротивление или крупно в чем-то провинятся. Так велел Сеятель, питавший к городу особую страсть. Но в этот раз каждый из двенадцати хранителей порядка имел при себе кинжал в пару к дубинке. Небывальщина похлеще заморозков в этих краях!

Ильгар украдкой рассмотрел оружие — никаких гербов, знаков стражи или инициалов кузнеца. Просто не лучшего качества кусок железа, достаточно острый, чтобы оборвать чью-либо жизнь, и достаточно неприглядный, чтобы легко затеряться в какой-нибудь канаве.

— Это не по кодексу, — бурчал топавший рядом с Ильгаром Ульдас. Паренек успел послужить в одном из отрядов, прокладывающих дорогу на север, но из-за ранения был вынужден отправиться на покой раньше времени. Теперь жил в Сайнарии, женился на дочери гончара и заделал той двух девчонок. Из-под меховой шапки торчали рыжие кудри, крупные зеленые глаза возбужденно блестели.

— Не умничай! — рыкнул на него Борта. Здоровенный страж с поломанным носом. — Кодекс стражу годится только задницу подтирать! Это пусть шишкари тутошние и столичные им в носы друг другу тычут! Здесь жизнь другая. Сам знаешь, как бывает…

— По-разному бывает, — ответил Ульдас. Они как раз подходили к границе между кварталами ремесленников и трущобами. — Но кодекс самим Сеятелем писан, а он побольше твоего, рыло, смыслит в жизни.

— Смыслит он, может, и побольше, да уж больно далеко сидит, — Борта плюнул. — Не до нас ему — мир стынет, а владыка наш, знай себе, лопает, пока горяченькое.

— Заткнись! — рыжий страж вспыхнул, ухватился за дубинку. Ильгар вклинился между спорщиками. И тот, и другой знали, что с ним шутки плохи.

— Оба уймитесь. Не до того сейчас. В таверне друг другу бока намнете, раз уж кулаки зудят…

— Ничего, сейчас почешут, — пробурчал четвертый в их группе. Агвай, крепкий коренастый мужик из Ландгара.

— Верно говоришь.

Ильгара послушались, как бывало уже не единожды. Он не был самым старшим в «четвертаке», зато лучше всех знал, как вышибать дух из противников, и мог крепко припечатать словом — навыки никуда не делись. А окружающие это ценили.

Разжалованный десятник хоть и пресек ссору, но сам склонен был согласиться с Ульдасом. Не дело это, заветы Сеятеля нарушать, да еще так, втихомолку.

Под ногами захрустела каша из грязи и льда. Из лачуг тянуло сыростью, дрянной едой и немытыми телами. В некоторых жилищах не имелось даже дверей, их заменяли куски парусины или воловьи шкуры. Рядом с полуразвалившейся хибарой неопрятного вида люди грелись возле большой жаровни. Ее явно стащили из квартала побогаче, но кого это сейчас волновало? Рейд, как стрела, был нацелен в определенную мишень.

Какие-то разорившиеся лавочники повздорили со жнецами из местного гарнизона и забили тех камнями да ножами порезали. После этого сбежали в квартал бедняков и не без успеха прятались четыре недели, пока их не заложил осведомитель стражи.

— Дядьки, а дядьки? А чего ищите здеся? — за ними увязалась компания юнцов. Чумазые, в плохонькой одежке, у многих под глазами были синяки, лица прыщавые.

— Брысь отсюда! — рявкнул на них Борта. — Крысы.

— Экий ты сердитый, индюк! — с готовностью ответил заводила. Он показал язык, повернулся задом и пошлепал себя по ягодицам.

— Пошел прочь, сукин кот! — Агвай бросил в него кусок смерзшейся земли, но сам ухмылялся.

Дети отстали. Стражи подходили к месту назначения: разграбленному и порушенному храму неизвестного божка, сгинувшего вместе со своим народцем. Стены руин почернели от старой копоти, которую не извели даже ливни. В храм, насколько знал Ильгар, не осмеливались входить даже местные головорезы. Он пользовался дурной славой.

— Ну и местечко, — присвистнул Ульдас. Он уже снял дубинку с пояса, кинжал брать не стал.

— Руины и есть руины, — Агвай пожал плечами. — Сеятель не оставил бы в сердце своего любимого города язву. Это просто куча камней.

Ильгар прислушался к своим ощущениям. Ни ожог, ни Игла никак себя не проявляли. Хотя они всегда предупреждали его, если где-то поблизости находились одаренные силой существа. Но сам вид храма смущал. Бывший десятник видел далеко не одно капище, но в этом месте словно неведомые силы сплелись в узел, который не под силу разрубить никому. Почему-то именно это и представилось — тугой узел. Либо же узлы, сдерживающее нечто.

— Ну что, вперед? — Борта подкинул и поймал нож. — Парни с той стороны наверняка уже вошли. Теперь наш черед.

Солнце все выше поднималось над городом, возмущенно растапливая ледок и прогревая черепичные крыши, но здесь, под стенами старого строения, было по-прежнему зябко. Ильгар шел первым.