Судьба-Полынь Книга I (СИ) - Страница 54

— Рад, что ты вернулся, — поднялся с табурета Ард. — Но упиваться больше ты не будешь. У воина не должна дрожать рука.

Арду и самому было спокойнее в дороге с Хериданом. Воин опытный, людьми командовать умеет, даже задиристых и непокорных осаживал, потому никто не возразил, когда горец возглавил отряд. Без Парда тоже не обошлось. Куда ж без него? Только в этот раз он наотрез отказался ехать верхом, а управлял повозкой. В ногах лежал топор, рядом на сиденье дубинка. Здоровяк что-то тихо мурлыкал под напевы скрипки Сайнарии. Самое интересное, что его голос совсем не портил музыку, а добавлял ей необычность звучания, усиливая колдовство окутывающей путников ночи.

Удивительно яркая луна, зависшая в небе головкой сыра, хорошо освещала дорогу. Тракт в этом месте был наезженным, шел мимо полей, и засады разбойников ожидать не приходилось. Вот, когда въедут к утру в лес, там держи ухо востро. Сайнария отложила скрипку, завернув в мягкую ткань. Ард пожалел, что музыка оборвалась так быстро, он готов был слушать до самого Мерта.

Каким образом Ландмиру удалось уговорить Сайнарию остаться и дальше работать в трактире — неизвестно. Юноша сомневался, что тому послужили комната и питание. Вольную душу не удержат такие мелочи. Но женщина согласилась, только отпросилась съездить вместе с Ардом в Мерт за новой скрипкой. Старая уже рассохлась, пошел трещинами лак. Звучание от того портилось. Корпус мог развалиться в любой момент. Сайнария сомневалась, что скопленных денег и выплаченного Ландмиром наперед заработка за месяц хватит на новый инструмент. Да Ольхоч, нанятый отцом охранник, подал мысль. Дорога в Мерт пролегала через лес, вдоль границы земли племени арагов. Охранник слышал, что на их территории растут священные деревья, из которых мастерят музыкальные инструменты. Деревья так и называют — «поющими». Араги — племя мирное, приветливое. Наемник у них частенько останавливался, проезжая мимо. А бог очень добр к странникам, всегда выслушает, в помощи не откажет, целительскими знаниями поделится, от лесного зверья убережет. В ту деревню отродясь ни одного комара не залетало, змеи не заползало. Если попросить по-хорошему, может, и не пожалеет кусочек поющего дерева для благого дела. А перед такой диковинкой ни один мастер не устоит: либо цену сбросит, либо предложит обмен. Вот Сайнария и увязалась с ними, а вместе с ней и Рэйхе. Не захотела оставаться дома, заявив твердо: «Куда муж, туда и я». Так и набралось их одиннадцать человек.

Выехали еще на рассвете, на двух телегах. Лошадки бежали споро, Элдмаир не поскупился, выделил молодых, выносливых, потому устроили привал всего пару раз: животным дать немного отдыха да самим размять ноги. Ночь выдалась против душного дня чудесная, прохладная, оттого решили двигаться дальше без остановок. А привал сделать уже в деревне. Ольхоч уверял, что лесной народ хлебосольный, гостям всегда рад. За животинкой присмотрят, и их накормят, приветят.

К утру въехали в лес, и охрана сразу взялась за оружие. Мало ли, кто, с каким злым умыслом таится в чаще. Но дорога шла широкая, видно сразу — часто по ней ездят, а лес оказался на удивление спокойным. Ольхоч указывал путь. На развилке остановились. Посовещавшись, решили сразу не ехать всей толпой в деревню. Парда с лошадьми и двух охранников оставить здесь, а другие пойдут, разведают — ко времени ли явятся в гости. Примут араги — кто-нибудь вернется за остальными. Нет — легче назад пробираться по узкой тропе без лошадей. Херидан предложил для безопасности и женщинам обождать тут, но Сайнария решительно спрыгнула с телеги:

— Я не трепетная девица, обо мне не надо беспокоиться. Постоять за себя умею.

Спрашивать Рейхе горец уже не стал, помнил, как она обращалась с ножом. Однако людей распределил так, чтобы Ард с женщинами находились в середине, защищенные со всех сторон.

В лесу дышалось легко. Солнечные лучи просачивались сквозь листву и ветви, ложась под ноги игривыми пятнышками света, птицы пели на разные голоса, аромат трав и цветов кружил голову. Не досаждали бы еще комары и мошка — совсем было бы замечательно.

Деревья расступались. Между ними курчавились спелой зеленью кустарники, виднелся оплетенный шелкопрядом папоротник и темно-зеленый мох. Стволы покрывали наросты несъедобных сухих грибов, годящихся для растопки, с узловатых ветвей свисали космы «бороды лесника». От мягкой желто-бурой подстилки из палых листьев пахло сладкой прелостью. В двадцати шагах от тропы переливался журчанием ручей. Вода в нем бежала темная, прохладная, с терпким привкусом. Сайнария вылила из фляги старую, захваченную из дома и нагревшуюся в дороге.

— Настоящий сок земли, — сказала скрипачка. — Нет ничего слаще! Разве только медовуха. Или — вино. Эль, правда, тоже ничего попадается, но если на чистоту — до умело сваренного пива ему далеко-о-о…

Местность не казалась дикой. То тут, то там виднелись охотничьи зарубки на деревьях, расчищенные и распаханные поляны с хвощом и «хлебными клубнями». Широкие вырубки, где из земли торчали пни и лежали заготовленные бревна. Ручеек был слишком мелким для сплава и, судя по всему, доставляли заготовки в деревню на телегах.

Частокол показался неожиданно. Увитый диким горошком и плющом, высокий, крепкий. Одна из воротных створок была приоткрыта. Проход никто не охранял.

Не успела компания дойти до ворот, как из них выскочила собака. Следом — еще три. Они проскользнули мимо людей, настороженно прижимая уши к головам.

— Видели? — спросила Рэйхе. — Морды в крови. У всех.

Послышалось тихое шарканье. На дорогу ступила женщина. Одеяние грязное, подол залит кровью. В руках шевелящийся и плачущий сверток. Лицо незнакомки покрывала пыль, которую пробороздили слезы. Глаза казались выпученными, зрачки — как черные монеты. Губы нервно дернулись.

— Ему больно. Очень больно! Разве так должно быть? Он хочет, чтобы боль ушла! Но она не уходит! Почему боль мучает его? Пусть уйдет.

Никто ничего не успел сделать. Миг — и хрустнули тонкие детские косточки. Убийца выронила замолкшего малыша в пыль и расхохоталась, ухватившись окровавленными пальцами за волосы. Ее смех перерос в вой, затем — в хрип и всхлипы.

Ард не знал, что человеческая глотка может издавать такие звуки.

Безумный взгляд детоубийцы уткнулся в чужаков. Пальцы рванули пряди, выдирая целые клочья. Сломанные ногти оставили на щеках царапины.

— Больно! Больно! — Она вскочила на ноги, двинулась к людям.

Щелкнула тетива. Голова женщины мотнулась. Убийца рухнула на землю совсем рядом с мертвым малышом. Стрела вошла в левую глазницу по самое оперение.

Херидан оголил меч и двинулся вперед. Один из лучников ухватился за топор, другой выудил новую стрелу.

— Стойте! — рявкнул Ард. — Что вы творите? Зачем ее убили?!

— Она была безумной сукой, — холодно ответил горец. — Сломала шею грудничку. Нам здесь еще спасибо скажут…

Но в деревне никто ничего не сказал. Некому было говорить. Их встретила только неуютная подозрительная тишина. Даже шум леса не долетал сюда. Двери в деревянные избы распахнуты. На земле множество отпечатков босых стоп. У колоды, словно отложенный ненадолго, притулился топор. На колодезном срубе стояло наполненное водой ведро. Давно высохшее белье безвольно висело на веревке. У плетня валялась перевернутая корзина с прелыми грибами. Людей не видать.

Ольхоч прислушался.

— Странно, поющие деревья молчат. Когда дует ветер — они точно свирель переливаются музыкой. А сейчас тихо, словно… — охранник повернулся встревожено к горцу, — мертвы.

— Нужно заглянуть в избы, — сказал Херидан. — Поискать жителей. Старайтесь не шуметь. Ард, присмотри за женщинами. Появятся чужаки — вопите в три глотки.

Воины разбрелись. Ступали с опаской, крепко сжимая в руках топорища и рукояти ножей.

Ард огляделся. Избы, курятники, небольшая кузница, выложенная досками тропинка…

— Ты куда собрался? — прошептался Рэйхе.

— Хочу заглянуть в божий дом. Кому, как не защитнику знать, куда подевался деревенский люд?