Судьба-Полынь Книга I (СИ) - Страница 33

— Эх, девчонки, девчонки… Все вы разные, но такие одинаковые.

Воспоминание забрать Призванный отказался. «Это теперь твоя жизнь, и тебе никуда от этого не деться». Именно с того времени в ней оставалось от девочки-ящерки все меньше и меньше, а на смену приходило нечто другое: хладнокровное, безжалостное, в котором было больше от Незыблемой, чем от человека. И она сама страшилась зарождавшегося в ней существа.

Ей пришлось жить с памятью о той ночи, испытывать каждый раз стыд и злость, натыкаясь взглядом на лачугу Скорняка. С ним самим она столкнулась только через две недели в доме Кагар-Радшу. Принесла затребованные Призванным свитки и увидела его сидящим в кресле с кружкой горячего вина. Кровь бросилась в лицо, но он даже не взглянул на нее, вдыхая с наслаждением пахнущий травами парок. Сунув свитки Призванному, Ная выскочила стремглав из дома. В запале хотела сбежать уже вниз с пригорка, но что-то заставило остановиться, прислушаться к разговору за дверью.

— Она все еще зла на тебя, — произнес Кагар-Радшу.

— Лучше пусть злится и ненавидит, чем натворит глупостей, — ответил Скорняк.

— Честно говоря, я боялся, что глупостей натворишь ты. С ней это несложно, согласись. Характер у Наи, конечно, как у дикой кошки, но в ней самой есть необъяснимое притяжение. К тому же она хороша собой.

— Если бы я клевал на всех хорошеньких девочек, то давно бы бродил призраком в мире мертвых.

— Но она зацепила твою душу, не отрицай.

За дверью на мгновение повисла тишина. Потом раздался голос Скорняка:

— Я пока не забыл, кто я есть и что даю женщинам, даже таким, как она. К тому же, у Наи обычная девичья влюбленность. Это скоро пройдет, и тогда она поймет, что едва не совершила большую ошибку. Еще поблагодарит, что удержал вовремя.

— Рад, что ты осознаешь это сам, и мне не придется тебя убеждать.

Потом пошел разговор о Сеятеле, и Ная тихонько отпрянула от двери, заспешила прочь. Обида вспыхнула с новой силой. Обычная влюбленность? Да что они понимают?! И какое имеют право решать за нее? Она все делает обдуманно. А если и совершает ошибки, то никогда не сожалеет о них и никого не упрекает в том.

Со Скорняком они больше не встречались. Только однажды Ная заметила его поднимающимся по тропинке к лачуге с вязанкой хвороста на спине…

Стук в дверь вырвал ее из воспоминаний.

— Кто там?

— Вас зовут на испытание, — донесся голос вороненка.

Ная встала с ложа, оправила одежду.

— Иду.

Посмотрим, что на этот раз приготовили им наставники.

Жутко ругался отец, резала воздух злыми бранными словами Айла, слабо оправдывался Пард. Не находись Ард в полубредовом состоянии, не миновать бы и ему нагоняя. А степнячка могла и затрещину дать — за ней не заржавеет. Заслужил, конечно. Дел он натворил — спору нет. Подвел охранника, сам чуть не погиб.

Отчетливо помнилось, как тащила его из-под завала Безымянная, а потом, едва не погребя их, с грохотом рухнула в озеро одна из стен башни. Взвилась пыль с брызгами, поднявшаяся волна сбила с ног, бегущих по мосту на выручку людей. Один из наемников слетел в воду, и если бы не Пард, успевший ухватить Одвара за руку, тот камнем бы пошел на дно под тяжестью оружия и одежды.

Среди этого хаоса, крика и суеты черным пятном выделялся на обломке одной из уцелевших стен громадный филин. Один его глаз сверкал голубым огнем, вместо второго зияла пустотой глазница. Птица была мощной, тяжелой. Широко взмахнув крыльями, она сорвалась с кладки и исчезла в тумане.

За спинами путников вновь раздался треск. В пылевом облаке башня окончательно развалилась. Люди едва успели выбраться на берег, где их все-таки догнала и окатила вторая волна…

Ругань стала громче, насыщеннее, приобрела горско-наемничий шарм.

Но слова утонули в ватном облаке. Силы окончательно покинули юношу, земля кувыркнулась под ногами, поменявшись местом с небом, и он провалился в беспамятство.

Снился ему огонь, сухая и чистая рубаха, запах лекарственных трав, аромат похлебки и тихие разговоры, от которых становилось спокойнее и хотелось улыбаться даже во сне.

Арда разбудило мелодичное журчание. Словно где-то неподалеку бежала, звеня стылым хрусталем, горная речка или ручеек. Звук подходил для прекрасной долины или балки, выстланной мягчайшей травой и украшенной разноцветными головками цветов. Небо над таким местом должно быть голубым и совсем без туч, а солнце — кругом чистого золота, играющим лучами в кронах изящных, но мощных деревьев.

Юноша увидел только серый, безликий, липкий туман. Он кружил, застилая небо, оседал капельками на лицо.

Холод и влага. Никого вокруг. Лишь тишина, изредка нарушаемая ворчанием горячих источников где-то неподалеку.

Ард попытался встать, но не смог даже пошевелиться под грудой шкур и одеял. За борьбой с ними не сразу сообразил, что болят не только руки и спина, но и ноги. Икры, бедра и ступни налились бурлящей кровью. Кожу пекло и кололо, по ней бегали мурашки, словно с холода забрался в бадью с горячей водой. И пальцы. Они шевелились. Еле-еле. С трудом. Но двигались. Он чувствовал их.

Исцелился! Хотелось ликовать. Но поверить в чудо было страшно. Вернее, разочароваться в не оправдавшейся надежде. Откинув шкуры, юноша потянулся к висящим на шее песочным часам. Выпростал чудную вещицу из-за ворота рубахи, зажмурился — песок сверкал так ярко, что стало больно глазам. Он казался не просто золотым, а чистейшим, застывшим в гранулах солнечным светом. Часы были теплыми.

Юноша осторожно перевернул находку, песок остался неподвижен, словно нечто удерживало его, не давая просыпаться. Ард потряс артефакт, похлопал по нему ладонью, но ни одна песчинка не упала вниз. Вздохнув, надел цепочку и уже собрался вновь закутаться в одеяло, как вдруг в тумане послышался глухой птичий крик и над головой захлопали крылья.

Мелькнула тень.

Кружа и отвесно падая, точно совсем нет ветра, на грудь юноше опустилось светлое, с темными разводами перо.

Часы нагрелись, задрожали. Обжигая пальцы, Ард рванул их с шеи. Держа за цепочку, осторожно поднес к лицу. В стеклянном сосуде разыгралась настоящая золотая буря. Манящая, таинственная, страшная и прекрасная. Но вот все улеглось. Песок собрался аккуратной горкой в верхней части конуса. Беззвучно сорвалась первая гранула и упала на дно нижней колбы.

Второе пробуждение оказалось гораздо приятнее. Слышался скрип колес, над головой покачивался потолок фургона. Тепло, уютно. От боли почти не осталось следа. Пальцы стали послушными и теплыми. Кровь приятными потоками приливала к ногам, рукам и чреслам, пульсировала в висках.

— Биение жизни, — прошептал юноша.

— Кто это у нас зашевелился? — над ним склонилась, коснувшись лица приятно пахнувшими белоснежными волосами, степнячка. Жесткая ладонь легла на лоб, смахнув испарину. — Не смей вставать, глупый и непослушный юнец. Иначе не посмотрю на твою жену — отстегаю вожжами по заднице!

— А нечего на меня смотреть, — поддакнула Безымянная. — Я вожжи тебе сама подам, да еще в соленой воде вымочу. Будет знать, как рыскать там, где не следует!

«Да уж, — мрачно подумал Ард, — что-то не припомню, чтобы Брослада Ражего или Алемана Боруца женщины стегали за непослушание вожжами! Надо с геройствованием повременить!»

Изобразив покорность, отвернулся к стене и, под дружный смех надсмотрщиц, захрапел. Возмущенный бубнеж наседок мог привлечь Ландмира, а отец точно по голове не погладит за проделки, учиненные в Хрустальной Чаше.

Диковинное место осталось позади. Туман застлал его еще гуще, источники ярились, часто выплевывая в небеса фонтаны воды. Редкую траву на более-менее сухих участках земли уже покрывала влага.

— К ночи будет воды по колено, — пробурчал Херидан. Недовольный голос горца проникал в повозку сквозь приоткрытое окошко.

— Жаль, — поддакнул Вальд. — Кабы время позволило — порыскали по окрестностям денек-другой. Глядишь, и еще одну башенку отыскали. Кто знает, что за сокровища могут в них храниться?