Субмарины уходят в вечность - Страница 26

– Где будет располагаться ваш штаб, Скорцени?

– Штаб? А действительно, где будет располагаться мой штаб? – обратился Скорцени уже к Штуберу.

– Извините, забыл сообщить. В наше распоряжение будет предоставлен старинный замок Шведтбург. Командир батальона «Норд-Вест» со своими храбрецами уже готовит его к нашему прибытию.

– Если вы пожелаете навестить нас, господин рейхсмаршал, то найдете в замке Шведтбург, – объявил Скорцени тем же торжественным тоном, каким Геринг только что дарил ему свой охранный батальон.

– Бывал в этом замке, – ответил рейхсмаршал. – Отличное место для штаба, в нем успешно можно обороняться даже в случае прорыва русских или высадки ими десанта. А спросил потому, что готов отдать в ваше распоряжение свою виллу «Каринхалле», в которой имел удовольствие принимать вас.

– Это была незабываемая встреча, – даже не пытался скрывать иронии Скорцени, поскольку оба они прекрасно помнили, что визит этот чуть не завершился скандалом. – Когда меня вытеснят из Шведтбурга, я воспользуюсь вашим предложением, господин рейхсмаршал.

Скорцени прибыл тогда в «Каринхалле» по поручению Гиммлера, который требовал передачи в его ведение так называемого института Геринга, штат которого занимался составлением досье не столько на врагов, сколько на высокопоставленных чиновников рейха. Среди прочих спецов, в нем числились сотрудники, занимавшиеся прослушиванием телефонных разговоров со ставкой фюрера «Вольфшанце». Почему фюрер простил это Герингу, до сих пор остается загадкой.

Положив трубку, Скорцени с минуту сидел, внимательно всматриваясь в заиндевевшее окно. Это были минуты, которые сам он обычно называл минутами священного бездумья.

– Помнится, в середине января мы с вами, барон, направили батальон «Ост» в Польшу.

– Это происходило без меня, но кое-какими сведениями я уже обладаю.

– Какими же?

– Командир батальона барон фон Фолькерсам получил ваш приказ усилить оборону польского городка Иновроцлав, юго-западнее Быдгоща.

– Да, такой приказ был, – резко отреагировал Скорцени, понимая, что посылал он этот элитный истребительный батальон практически на его собственное… истребление. – И теперь я хочу знать, выполнен ли он.

– Выполнен. Хотя город русскими, естественно, взят.

– А вы что, ожидали, что солдаты «Оста», подобно тремстам спартанцам, остановят всю русскую армию под Иновроцлавом, как под Фермопилами? Вы этого от них требовали, барон?

– Нет, подобными желаниями я не преисполнялся.

– Тогда какого дьявола переступаете с ноги на ногу? Почему вы не включили хотя бы остатки этого батальона в состав войск нашего оборонительного района? Я вас спрашиваю, Штубер!.. – произнес Скорцени, однако, встретившись с поминально-растерянным взглядом своего заместителя, осекся на полуслове.

– Простите, оберштурмбаннфюрер, – растерянно оглянулся Штубер на вошедшего гауптштурмфюрера Родля. – Мне казалось, что вы в курсе…

– Хотите сказать, что полег весь батальон?! Я спрашиваю: весь? Все до единого?!

– Вырвались из окружения и вернулись сюда, в замок Фриденталь, только пять бойцов батальона. Два офицера и трое рядовых.

– И среди них – Фолькерсам?

– Сам командир «Оста» барон Фолькерсам тоже погиб во время прорыва[22].

Пораженный его сообщением, Скорцени с минуту молчал, а затем вдруг грохнул кулаком по столу, как бы изгоняя этим ударом из себя жалость и сострадание, а заодно приводя в чувство своих коллег, и прорычал:

– …И никаких псалмопений по этому поводу, господа офицеры! Никаких псалмопений!

Начало февраля 1945 года. Германия. Восточный фронт. Замок Шведтбург в районе города Шведт-на-Одере.

Замок был небольшим и полуразрушенным и на заснеженной вершине холма, облепленного крестьянскими домами и всевозможными местечковыми строениями, казался то ли обезглавленным, поруганным собором, то ли давно заброшенным монастырем. Однако в левом крыле было достаточно комнат, чтобы даже в таком полуразрушенном виде превратить его в штаб обороны Шведтского укрепрайона.

Собственно, района как такового не существовало. Скорцени еще только приходилось создавать его сейчас, из своих полуукомплектованных истребительных батальонов, из не имеющего опыта боевых действий охранного батальона «Герман Геринг», а также из расквартированного в Шведте 3-го танково-гренадерского батальона и остатков тех частей, которые отводились с правого берега Одера, где русские уже вспахивали последние линии германских оборонительных рубежей.

– Я требую объявить мой приказ всем жителям Шведта, – громыхал своим басом Скорцени, выстроив перед собой бургомистра этого города, являвшегося одновременно и командиром его фольксштурма, – Шрадера-Роттмерса, партийного уполномоченного, начальника полиции и еще каких-то городских чиновников. – Объявить и жесточайше потребовать его выполнения. Приказ этот будет звучать так, – взял со стола написанный им самим от руки текст. – «Вражеским войскам удалось подойти к правому берегу Одера в районе Шведта, а также прорваться на левый берег его севернее города. В связи с этим все население Шведта, не занятое в обороне города, подлежит принудительной эвакуации. Всех мужчин, способных держать в руках оружие, мобилизовать в подразделения фольксштурма».

– Господин комендант укрепрайона, – появился Штубер, назначенный Скорцени своим начальником штаба, – только что сообщили, что в отдельных местностях русские зацепились за правый берег южнее Шведта, в районе города Марынь. Наши войска контратакуют, но…

– Никаких «но»! – осадил его Скорцени. – Достаточно того, что наши войска контратакуют. Вот почему, – вновь обратился к бургомистру и его чиновникам, – дальше мой приказ звучит так: «Остальных жителей города и окрестных деревень мужского пола мобилизовать для работ по созданию оборонительных рубежей на левом берегу Одера и непосредственно в черте города. Никто не имеет права покинуть район Шведтского плацдарма без письменного разрешения. Постам СС и полевой жандармерии обеспечить проверку документов на улицах города и на вокзале.

Лед на Одере в районе Шведта взорвать, все низменности в окрестностях города, которые защищались дамбами, затопить. Все мосты через Одер, в том числе и мосты на плотинах, заминировать и подготовить к взрыву по моему приказу. О любом невыполнении приказаний немедленно доносить. Дезертиров и паникеров расстреливать на месте. Исходя из приказа рейхсфюрера СС Гиммлера, объявляю, что семьи всех тех, кто сдастся в плен, не будучи раненым, подлежат уничтожению, ибо этого требуют долг перед народом и традиции германцев».

– Мы немедленно доведем этот приказ до сведения жителей, – дрожащей рукой принял его текст мэр города, седовласый толстяк с отвисшими небритыми щеками, похожими на неухоженные бакенбарды престарелого гренадера.

– И еще. Как мне доложили, в эти часы через город проходят бесконечные колонны беженцев с правобережья. Всех гражданских мужчин, всех военнослужащих тыловых частей, всех, кто способен держать в руках автомат, задерживать и ставить в строй. Всех, кто забыл о своем долге перед рейхом, расстреливать. Или вешать. На ваше усмотрение, господа. Из подростков, не подлежащих призыву в армию, формировать отряды юных истребителей танков и подразделения гитлерюгенда.

Две недели спустя, после того как были выполнены все приказы обер-диверсанта рейха, Шведт и его ближайшие окрестности действительно были превращены в мощный плацдарм, в зону которого вошли Ангермюнде, Цеденник и ряд других близлежащих городков. Лед на Одере был взорван, мосты через него разрушены, а на берегах затопленных низменностей, по которым не мог пройти ни один русский танк, ни одна машина, появились двойные линии окопов и блиндажей. В опорные пункты были также превращены многие дома и целые кварталы; каждая кирха и каждый замок перевоплощались в крепость; даже стоявшие в речных заливах суда и катера преобразовывались в своеобразные плавучие огневые точки, препятствовавшие переправе русских.