СТРУНА ИСТОРИИ - Страница 33

Но тут случилось что-то непредвиденное. Мухаммедане, или, как они стали себя называть, мусульмане, поборники веры ислама, они развернули, во-первых, – жуткую агитацию. Они объявили, что мусульманин не может быть рабом. То есть мусульманин, произносивший формулу ислама – «Ля ильhа илля Лляh Мухамадун расуль-Лляh» («Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед – Пророк его») немедленно становился свободным, его принимали в общину. Некоторые негры пришли к ним, некоторые бедуины пришли к ним. И те, кто пришли, они поверили в это дело, они зажглись тем же жаром, что был у Мухаммеда и у его ближайших сподвижников. И они создали общину весьма многочисленную и, самое главное, активную. К этим мухаджирам, которые пришли из Мекки (их было не много), примкнули ансары.[112]

И Мухаммед оказался одним из самых сильных глав общин в самом городе Медина. И тут он стал постепенно расправляться. Сначала он расправился с верующими, которые верили в звезды.

«Нет, – говорит, – не масса богов на небе, а один Аллах. А кто не хочет, того убить надо просто, потому что он оскорбляет величие Аллаха», – и убивали.

Потом он столкнулся с христианами. Стал говорить им, что он исправляет закон, который дал сам Иисус Христос. Христиане говорят: «Брось ты, где ты можешь его исправить! Ты же вообще безграмотный человек!»

Их убили или заставили принять веру ислама.

Потом он пришел к евреям и заявил им, что он – Мессия. Те быстро взяли Талмуд, Тору. Посмотрели по книгам и сказали: «Нет. У тебя нет таких-то, таких-то и таких признаков. И вообще, никакой ты не Мессия, а самозванец!»

«А-а!» – сказал он.

Два квартала, один за другим, были вырезаны до последнего человека.

После чего он оказался самым сильным в Медине и решил завоевать Мекку. Но Мекка была сильна, его войско было опрокинуто (битва при Ухуде 625 г. – Ред.). Тогда он начал действовать в обход. Он подчинил себе бедуинов и заставил их признать веру ислама. Бедуины, которым спасаться было некуда. (Кругом, понимаете, степь, как стол. Ну, куда убежишь?) И имея свой интерес, сказали: «Хай будэ, ладно». Продолжали молиться на звезды, но официально веру ислама признали и людей в войско Мухаммеда дали.

А вот евреи с удовольствием дали. Почему? «На Мекку идти! Мекка богатая, Мекку разграбить можно».

Он захватил Гадрамаут, это южное побережье Аравии, там было много замков. Он потребовал, чтобы они признали веру ислама. Те подумали-подумали: «Да, что там, в конце концов! Скажу я одну фразу-то, что мне от этого убудет, что ли?» Признали и людей дали.

Тогда он пошел снова на Мекку, а мекканцы были люди очень умные, очень хитрые. Они сказали: «Слушай, Мухаммед, зачем ты идешь завоевывать родной город, мы будем защищаться, кого-нибудь убьют. Ну, кому это надо? Давай помиримся! (Арабы – они народ очень практический.) Придумай еще парочку богов, чтобы было три. Лата – очень хороший бог и эту – Зухру. (Это Венера, планета Венера.) Ну, измени, что тебе, что один, что три? А мы их почитаем».

Мухаммед хотел было согласиться, но тут Омар и Абу-Бекр сказали: «Нет, един Аллах».

И Мухаммед выдал очередную суру, то есть пророчество, что Аллах един и других нет (Сура 15:6,9. – Ред.). Это – просто ангелы Божии.

Ну, те сказали: «Ладно. Хрен с ним, пусть будут ангелы. Но вот уж что мы тебе не уступим, так это Черный камень. К нему-то к нам на богомолье сходятся люди отовсюду. И все у нас на базаре покупают продукты. Н-е-ет, Черный камень мы не отдадим!»

А Черный камень – метеорит, он же с неба упал. Ну, значит, это Аллах. Ну, Мухаммед согласился. И тут мусульмане все согласились, что, значит. Черный камень действительно от Аллаха. И после этого он занял Мекку (630 г. – Ред.). И его злейшие враги оказались в числе его подданных и выставили ему свое войско.

Давайте разберемся опять в психологии. Мухаммед не преследовал никаких физических целей. Он шел на смертельный риск ради принципа, который он сам себе создал. По существу, с точки зрения богословия, ислам не содержит в себе ничего нового по сравнению с теми христианскими ересями и течениями, которые уже в это время бытовали на Ближнем Востоке. Собственно говоря, разговор, если говорить об идеологии, выеденного яйца не стоит. И арабы совершенно правильно сделали, что не стали особенно спорить. Поступились привычными культами, произнесли формулу ислама и жили по-прежнему. Разве в этом было дело?

Дело-то было совсем в другом. Та группа, которая создалась вокруг Мухаммеда, состояла из таких же пассионариев, как и он. Он был просто творчески более одарен, чем Абу-Бекр или Омар. Он был просто более эмоционален, чем даже добрый Осман. Он даже был более беззаветно предан своей идее, чем отчаянный, храбрый Али. И поэтому никаких особых выгод он не имел.

Он объявил, что мусульманин не может иметь больше четырех жен – это грешно. Может только наложницу, естественно сверх этого, а так жен – только четыре. Но по тем временам четыре жены – это был минимум.

Я не хочу быть навязчивым, но каждый взрослый из мужчин, – пускай подумает, – четыре-то раза он менял своих подруг? Наверное, менял. А тогда, в те времена каждая подруга считалась женой. Так что? А развод? Развод – это дело такое было очень невыгодное, потому что брак был гражданский и развод был гражданский, как у нас. И связано это было с материальным имуществом. И жены предпочитали оставаться со старым мужем, когда он брал новую жену. Так им было выгодно. И поэтому то, что он ввел обычай четырех жен (Сура 4.3. – Ред.) (он и сам имел только четырех), – это было, в общем, самоограничение.

Он сделал и другую вещь, которая имела большое значение для арабов. Он был эпилептик – Мухаммед, и поэтому он никак не мог пить вино (Суры 5:93–94, 2:255, 2:219. – Ред.). Оно на него очень плохо действовало. И он заявил, что первая капля вина губит человека, и запретил пить вино. А арабы любили выпить, ужасно любили. И это как раз мешало распространению ислама, но потом они примирились. Они садились в закрытом дворике у себя в узкой компании – чужих не приглашали. Ставили большой жбан с вином, опускали палец и говорили: «Первая капля вина губит человека, – стряхивали ее, – а про остальное-то пророк ничего не сказал!» (Смех в зале.) Так что найти выход они всегда могли.

Что же случилось? А случилось самое важное. Вокруг его группы, вокруг его маленькой общины, понимаете, как вокруг пылинки водяные пары, стали сбиваться в снежный ком. Образовалась группа людей, объединенных не образом жизни, не материальными интересами, а сознанием единства своей судьбы, единства дела, которому они отдавали свою жизнь. Это – то, что я бы назвал кон-сорция, от латинского слова sore – судьба, а люди – со-судебники, люди единой судьбы, это – консорция. Группа эта может быть названа консорция.

Кто помнит прошлую лекцию, тот знает, что вокруг Ромула так же собрались пятьсот бродяг в Италии; так же собрались верные вокруг царя Давида в XI в. до н. э.; так же собрались люди длинной воли вокруг Чингисхана; так же собрались бароны вокруг Карла Великого. Хотя, на самом деле, это было несколько позже, но по легенде – именно так. То есть народное сознание исправляет те реальные истории и берущие корректив на вариации и воспринимает создание каждого нового этноса с появления первоначальной консорции, которая имеет свою этническую доминанту.

Злейшими врагами Мухаммеда были даже не купцы, которым он мешал торговать (да он и не мешал особенно), не бедуины, которым было вообще наплевать на все эти теологические разговоры. Они занимались тем, чтобы верблюдов пасти. Главными его врагами были поэты (см. также лекцию № 2 (1989 г.) настоящего издания. – Ред.). И он всех убил там, чтобы они не отвлекали людей от слушания Корана – собрания проповедей Пророка. А то, понимаете, Коран надоест читать, он пойдет где-нибудь послушает, как поэт под звуки лютни рассказывает переведенное на арабский язык «Шахнаме»: «Интереснее же. Там про всяких царей, красавиц, богатырей, битвы! А тут что?»