СТРУНА ИСТОРИИ - Страница 3
Все люди, ныне живущие на Земле, относятся к одному виду, и, тем не менее, они распространились от Арктики и Антарктики до тропиков. Они живут и в сухих местностях и во влажных, и в высокогорьях и в лесах, и в северных и в тропическом лесу, – везде, где угодно. За счет чего такая лабильность?[17]
Обратим внимание на одно обстоятельство: человечество делится (ну, это мы все знаем, но ответить на вопрос – что это такое, очень трудно) на сообщества, которые мы называем попросту – народами, по-научному – нациями, по совершенно научному – этносами. Потому что «народы» – это термин неудобный. Говорят «народ и правительство», «народ и знать», – этот термин поэтому и вышел из употребления, – он слишком полисемантичен (то есть имеет много значений. – Ред.). Термин «нация» принято применять только к условиям капиталистической и социалистической формаций, а до этого считалось, что наций не было. Ну, ладно, не будем спорить о термине, раз так, то так. Но термин «этнос» очень пригоден для того, чтобы объяснить, как возникают сообщества, на которые распадается все человечество. Причем, когда мы сталкиваемся с этой проблемой, то кажется, что никакой загадки нет, все очень просто: ну, есть немцы и есть французы, есть англичане и есть итальянцы. Какая разница между ними? Ну, какая-то есть. Какая?
И вот, когда возникает вопрос – какая разница? – то тут оказывается, что ответ найти сверхтрудно.
Вы знаете, ответ оказалось найти действительно сложно, а – Институт этнографии[18] существует, и возник он тогда, когда вопроса о том, что разницу требуется определить, не было. Потому что каждому было очевидно, что есть разные народы и надо их изучать (а сейчас-то надо объяснить!), то было избрано самое легкое решение. Как известно, человек – животное общественное, никто этого оспаривать не будет. И следовательно, сказали некоторые «мыслители», и все отношения между людьми – это отношения только общественные, то есть социальные. А раз они делятся на этносы, – это тоже явление социальное. Если оторваться от реальной действительности, то это как будто звучит совершенно убедительно, логично и четко.
Но что говорит нам социальная действительность, если мы хотим оставаться на позициях исторического материализма?[19] (Я на них остаюсь и советую всем присутствующим на них стоять.) Мы знаем, что человек развивается сообразно развитию своих производительных сил. И сначала он жил в первобытнообщинной формации, потом у него появилась рабовладельческая формация – рабовладельцы и рабы, потом появилась феодальная формация – феодалы и крепостные, потом – капиталистическая, потом – социалистическая.
При таком подходе есть ли место для этнического деления! Ведь понимаете, феодалом может быть и француз, и англичанин, и какой-нибудь сельджук, и китаец, и монгол (говорят, – «монгольский кочевой феодализм»), и русский человек. Все они одинаково будут феодалами, или все они будут крепостные, представители всех этих народов. Так значит ли это, что нет ни франков, ни китайцев, ни турок, ни кочевых тюрок, ни оседлых османов, нет никого, а есть только феодалы и крепостные. Если так, то уничтожьте Институт этнографии и перестаньте заниматься этим вопросом. Тоже как будто было бы логично, если бы проблема этноса не отвечала на тот реальный вопрос, который я поставил в начале лекции. Она нужна, и выкинуть ее нельзя.
Итак, что же такое этнос? Каковы переходы от одного этноса к другому?
Мне все время говорят (я в Москве был недавно и с этим столкнулся), что никакой разницы нет – что в паспорте написано, то и хорошо. Так в паспорте можно написать все, что угодно. Вот, скажем, любой из вас может записаться в паспорте малайцем, а родной язык – русский – зачем его учить? Там действительно какие-то странные слова! Но от этого-то он малайцем не станет. Следовательно, и этот момент – административно-социальный и экономико-социальный – вряд ли может ответить на вопрос что такое этнос?
Хорошо, есть еще одно определение – лингвистико-социальное. Все люди говорят на каких-то языках, и поэтому, сказал мне лично член-корреспондент Фрейман Александр Арнольдович:[20]«Французы – это те, кто говорит по-французски», и так далее.
«Прекрасно, – опять спросил я его, – а вот моя собственная родная мама[21] до шести лет говорила по-французски, по-русски научилась потом говорить, когда уже в школу пошла и стала играть с девочками на царскосельских улицах. Правда, она стала после этого русским поэтом, но не французским. Так что – она француженка была до шести лет?»
«Это индивидуальный случай», – нашелся быстро ученый академик.
«Ладно, – говорю я ему, – ирландцы в течение 200 лет, забыв свой язык, говорили по-английски, но потом восстали, отделились от англичан и крови не пожалели, ни своей, ни чужой. Если по-вашему судить, то 200 лет они были настоящими англичанами».
«Я знал, что этот пример мне приведете. А еще?» – сказал он.
Тут я ему привел целый десяток примеров и задал такой вопрос: «Ну, ведь Вы же сами в Средней Азии бывали, Вы же знаете, что население Бухары и Самарканда с одинаковой легкостью говорит на трех языках – таджикском, узбекском и русском. Русский просто нужен, и они говорят, как мы с вами. Таджикский и узбекский – это язык базаров. Причем они абсолютно не путают, они могут записаться в паспортах узбеками, будучи таджиками, и наоборот. Но сами они великолепно знают, кто они, – узбеки или таджики. И даже про одного моего знакомого, который, будучи таджиком, записался узбеком, в Самарканде говорили: «миллат фуруш», то есть «продавец своего народа» – изменник своего народа.
А записывались они так, потому что был пущен слух узбекским начальством, что те, кто запишутся таджиками, тех будут выселять в горы из городов. Ну, они все записались узбеками. Какая разница, как записаться? Но они же не стали узбеками, к примеру? Здесь, конечно, можно сказать, что переход совершенно свободен. Если человек записался узбеком, то он и стал узбеком.
Но, как видите, это, вообще, довольно сомнительно, с одной стороны. И с другой стороны, это высмеяно было уже полтораста лет тому назад знаменитым кавалерийским гусарским генералом Денисом Давыдовым,[22] который в рапорте на имя Александра I написал: «Прошу Ваше императорское Величество за перечисленные здесь подвиги произвести меня в немцы».
Дело в том, что при Александре немцы действительно захватили все самые лучшие должности и, чтобы сделать карьеру, надо было или иметь хорошие связи (иметь покровителей в высшем обществе. – Ред.), или вообще быть немцем, – тогда карьера шла беспрепятственно – помогали. Система блата и тогда работала на всю катушку. Но Самодержец Всероссийский, который мог дать дворянство и отнять его, разжаловать в солдаты или произвести в генералы, дать звание купца 1-й гильдии или «произвести» в ссыльные крестьяне куда-нибудь на Колыму – мог сделать все, что угодно в социальном плане, но изменить то, что Денис Давыдов был русским, и перевести его в немцы – было выше его сил.
О чем это говорит, спрашиваю я вас? Это говорит о том, что мы здесь сталкиваемся с явлением природы, которое, очевидно, как таковое и должно изучаться. В противном случае мы пришли бы к такому количеству противоречий – и логических внутри систем, и фактических при изучении действительности, – что фактически само народоведение потеряло бы смысл и повод для того, чтобы им заниматься.