Стрелок-4 (СИ) - Страница 9

— Нет, я заказал его у одного Кронштадтского портного. Его услугами пользуются многие офицеры…

— Дмитрий, если ты хочешь принадлежать к высшему свету, то должен выглядеть соответственно. Ты не можешь носить, что попало. Твоя форма должна быть безупречна и пошита у лучшего мастера во всем Петербурге.

— Но какая разница?

— Огромная, мой мальчик! Ты сам поймешь ее со временем, а теперь просто прими это как данность. В своем нынешнем мундире ты можешь служить на корабле, учить матросов лазать по мачтам или чему ты там их учишь, но в свете изволь появляться в приличном твоему положению виде!

— Моему положению? — иронически улыбнулся Будищев.

— Да! Если ты хочешь быть графом Блудовым, так и веди себя как наследник древнего рода!

— А если не хочу?

— Не лги мне, мальчик. Еще как хочешь! Ты можешь хорохориться перед кем угодно, но меня тебе не провести. К тому же, не имея титула ты никогда не получишь Люсию. Ты хочешь быть с ней или нет?

— Хочу, — вздохнул Дмитрий.

— Тогда не смей мне перечить! Я старше тебя и лучше знаю как устроено светское общество. Доверься мне, и я сумею позаботиться о твоем счастье.

Слышать эту отповедь от тетушки было неприятно. В особенности, если учесть сумму, которую он переплатил портному за срочность. Плюс, сегодняшний букет, стоивший совершенно безумных денег. Люсе он, конечно, понравился, но вряд ли эта барышня-смолянка знает цену деньгам. По слухам, состояние ее отца давно перевалило за сотню миллионов [4], где уж ей догадываться …

— По одежке встречают? — вспомнил он народную мудрость.

— А частенько и провожают, по крайней мере, в Петербурге!

— Хорошо, я сделаю все, как вы велели.

— Это еще далеко не все. Скажи, ты умеешь танцевать?

— А как же, — не удержался моряк. — Гопак и хип-хоп!

— Значит, не умеешь, — правильно поняла его Антонина Дмитриевна. — Но это тоже поправимо. Я сама позабочусь найти тебе учителей.

— Это так необходимо?

— Больше, чем ты думаешь!

[1] Птифур — вид пирожного.

[2] Bastard — в переводе с французского означает «ублюдок».

[3] Александр Александрович Андре — известный московский педагог, женатый на двоюродной сестре Антонины Дмитриевны Елизавете Васильевне Блудовой. В 1870 ему было высочайше разрешено именоваться Блудовым-Андре.

[4] На самом деле, гораздо меньше…

Много раз в своихмечтах Федя возвращался в Питер триумфатором. Такого слова он, конечно, не знал, но торжественной встречи ему хотелось. Чтобы на перроне стояли родные и близкие, а незнакомцы шушукались за спиной, кто это, мол, такой? А им знающие люди в ответ, эх, вы темнота, нешто не слыхали про первейшего на весь Закаспийский край купца Шматова?

Дмитрий Николаевич, которого он даже в мыслях теперь не называл Митькой, ему руку пожмет, а Аннушка с плачем кинется на шею. Дескать, где же ты соколик мой ясный, так долго отсутствовал? А он ей раз и платок туркменский на шею. Красота! Хотя чего это просто «соколик»? Мужика положено кормильцем называть. Вот пусть и зовет, ибо неча!

Тут Федор ненадолго задумался. Все-таки до его отъезда вместе с Будищевым, кормильцем он еще не был. Анна, как ни крути, по более его зарабатывала, да и квартиру опять же она снимала. С другой стороны, так прежде было, а теперь-то все по-иному станет. Вот откроет Шматов на паях с Будищевым лавку. Да если все хорошо пойдет, то в купленном, а не снятом доме. Внизу будет торговать, а вверху жить. Купит Аннушке шубу лисью, себе цилиндр лаковый и будут на балконе чай пить. И чтобы самовар с медалями!

Под такие сладкие мысли и мерный перестук колес парень заснул, только ненадолго, потому как приснился ему сон черный. Вот просто как ночь безлунная!

Привиделось Феде, будто лихие люди проникли в товарный вагон, где все его добро нажитое потом, кровью и тяжким трудом находилось, да и обобрали сироту до нитки! И вот стоит он перед своим компаньоном и руками разводит, а тот его последними ловами ругает за бестолковость. Дескать, худо быть человеку по пояс деревянному, особливо верхней частью. А ему и возразить нечего…

— Караул! — сорвался он с места и под удивленными взглядами соседей стал шарить за пазухой в поисках револьвера.

— Что с вами, любезный? — осведомился сидящий напротив него худой господин в новенькой чиновничьей фуражке.

Ответом ему был совершенно безумный взгляд будущего домовладельца и купца первой гильдии.

— Сон дурной приснился? — сообразила дама с хитрым лицом в потрепанном салопе, знавшем некогда лучшие годы.

— А? Что? Неужто сон? — пришел, наконец, в себя Федя.

— Бывает, — сочувственно вздохнула попутчица. — От трудов, от мыслей тяжких, а особливо от кривых взглядов.

— От каких? — непонятливо вытаращил глаза Шматов.

— Сглазили тебя, касатик, — с готовностью пояснила дама. — Люди-то вокруг жадные, да завистливые, вот и смотрят так, будто украсть хотя!

Высказанные непонятной женщиной мысли внезапно показались Федору весьма здравыми, поскольку люди они такие и есть.

— Спишь, поди, плохо, — продолжала ковать железо, не отходя от кассы попутчица.

— Нет, — чистосердечно признался парень. — Спать я лютый. Мне их благородие Дмитрий Николаевич, даже пенял за это. Мол, царствие небесное просплю.

— Так это же верный признак! — всплеснула руками женщина. — Черную немочь на тебя напустили. От нее спать постоянно хочется!

— Бог мой, какой вздор! — не выдержав фыркнул чиновник. — В наш просвещенный девятнадцатый век говорить о каких-то диких суевериях. Порчах, сглазах.

— А вы, господин хороший, не вмешивались бы, коли не разбираетесь! — окрысилась дама. — На вас я тоже вижу, заклятие висит, а вам и невдомек, что дело может плохо кончиться!

— Заклятие?! — ахнул Федя.

— Оно самое!

— Нет, это уж совсем никуда не годится. Увольте меня от выслушивания подобных глупостей!

— Женаты вы пятнадцать лет, а детей нету, — быстро перебила его попутчица.

— Верно, — был вынужден признать скептик, сбившись на полуслове.

— Служите давно и честно, а повышения нет, как нет?

— Какое уж тут повышение, о награждениях и то позабыл. А ведь стараюсь, — пригорюнился чиновник.

Не прошло и пятнадцати минут как ушлая гадалка, а именно такова была профессия почтенной дамы, совершенно овладела вниманием своих попутчиков. Раскинув карты, она принялась стращать их кознями пиковых дам и трефовых королей. Дальние дороги перемежались с нечаянными радостями, которые, однако, вполне могли привести в казенный дом. Слушать ее, впрочем, было интересно, и два взрослых и вроде бы разумных мужчины внимали словам первой попавшейся им проходимки, развесив уши.

Тем не менее, всякая дорога подходит к концу, и их поезд также прибыл в славный град Петра на реке Неве. Чиновник вышел первым и галантно подал даме руку. Федя как представитель трудового народа пер чемоданы, поскольку носильщикам доверить такую ценность женщина не могла. Обе потенциальные жертвы были снабжены визитными карточками с адресом, по которому их могли избавить от сглаза, порчи, приворота и других напастей, а прежде всего денег. И все было бы хорошо, если бы Шматова не встречал его друг и компаньон.

— Мадам Ряполова?! — с редкой теплотой в голосе воскликнул Будищев, мгновенно оценив развернувшуюся перед ним мизансцену.

— Я, господин офицер, с незнакомыми мужчинами не разговариваю, — попробовала пойти в отказ гадалка, явственно почуявшая запах жареного.

— И правильно, — охотно согласился с ней подпоручик. — Репутация в нашем деле это все!

— Позвольте, господин офицер, — попытался вмешаться чиновник. — Вам, кажется, дали понять…

— Дали! — кивнул Дмитрий. — Потом догнали и еще дали. Могу вернуть, вам надо?

— Но я не позволю говорить с собой в таком тоне…

— Тьфу на вас, — отмахнулся от заступника Будищев, после чего обернулся к Шматову и не допускающим возражений тоном приказал. — Хорош столбеть! Отдай этому почтенному господину вещи мадам Ряполовой и погнали. Дел у нас много, а вот со временем совсем туго.