Стрелок-4 (СИ) - Страница 8

— Тебе смешно, а между тем, это вопрос более чем серьезный.

— Не волнуйся, — поспешила успокоить его сестра. — Будищев человек дела. Отчего ты думаешь, что у него будет много времени на балы? К тому же посмотри на нашего отца, часто ли он танцевал? Такие люди как они ходят на приемы, чтобы встретиться с нужными людьми, поговорить о делах, заключить сделки. А когда речь идет о больших деньгах, люди куда менее склонны обращать внимание на манеры!

— Откуда ты все это знаешь? — удивился подобной практичности брат.

— Ах, милый Людвиг, уверяю тебя, последний год в походе и госпиталях дал мне больше знаний о жизни, чем все время обучения в Смольном институте.

— Положим, что так. Но подумай вот еще о чем. Ты молода, хороша собой и, к чему лукавить, завидная невеста. Заслуги нашей семьи, а также твои собственные, вполне могли принести тебе фрейлинский шифр. Стоит ли жертвовать подобной будущностью ради любви к, пусть весьма неординарному, но все же человеку не нашего круга? Возьми хоть этот букет. Разве прилично дарить девице красные розы?

— Перестань. Да, он немного не отесан, но в этом, право же, есть свой шарм. Что же касается прочего, то отчего ты думаешь, что быть фрейлиной при малом дворе Марии Федоровны более почетно, нежели статс-дамой при большом?

— Ты говоришь о княгине Юрьевской?

— Конечно. Ты знаешь, что Будищев вхож к ней?

— Нет! Но каким образом?

— Разве ты не заметил, как он умеет сходиться с самыми разными людьми? Вовремя подаренная маленькому мальчику игрушка, может оказаться куда полезней для карьеры, нежели десяток воинских подвигов.

— Никогда не думал об этом.

— А стоило бы.

— Ты меня поражаешь!

— То ли еще будет, братец, — улыбнулась Люсия.

Проводив будущих родственников, Будищев опрометью бросился к себе на квартиру. Именно туда должны были приехать тетушка и графиня Милютина, чтобы сообщить о результатах сватовства. Собственно говоря, он именно поэтому и вернулся туда. В самом деле, где ему встречаться с представительницами высшего света? В особняке Блудовых его не очень-то рады видеть. По крайней мере, Вадим Дмитриевич, точно. Заявиться домой к военному министру, как вы понимаете, тоже не совсем удобно. Так не в гостинице же!

Успел он как раз вовремя, чтобы встретить почтенных дам и торжественно препроводить к себе, а также принять и развесить в гардеробе их шикарные шубы.

— У вас милая квартирка, — со значением в голосе заметила Елизавета Дмитриевна. — Чувствуется наличие вкуса и женской руки.

— Рад, что вам понравилось, — поклонился подпоручик. — Неугодно ли чаю?

— С удовольствием, — не стала отказываться графиня. — Нынче так зябко на улице, что горячий чай будет весьма кстати.

— А вам тетушка?

— Пожалуй.

Слава богу, чай в доме нашелся, а Домна, узнав, что ожидаются гости, успела напечь совершенно изумительных булочек. Правда, она постеснялась выйти к гостям в своем затрапезном платье, но Дмитрий, не чинясь, сам подал угощение и разлил по чашкам чай.

— Чудный вкус, — похвалила Елизавета Дмитриевна выпечку.

— Благодарю.

— Теперь, давай поговорим о деле.

— Кажется, у вас не слишком хорошие новости?

— Увы, да, — вздохнула Милютина. — Барон Штиглиц практически отказал нам.

— То есть?

— Скажем так, он согласен выдать дочь за графа Блудова, но подпоручик Будищев его в качестве зятя не интересует.

— Простите, ваше сиятельство, но я вас не совсем понял.

— Что тут непонятного? — вмешалась молчавшая до сих пор тетушка. — Барон поставил условие. Для заключения помолвки, мой брат должен признать тебя своим наследником.

— Давно меня так изящно не посылали.

— Что, прости?

— Я говорю, что «пойти туда не знаю куда и принести то не знаю что», кажется более выполнимым условием.

— Отчего ты так думаешь?

— Вам прекрасно известно, что Вадим Дмитриевич слышать обо мне не хочет. Судя по всему, Штиглиц тоже в курсе.

— И что с того? Вадим вовсе не единственный представитель рода Блудовых.

— Простите, я все еще не могу понять вас. Андрей Дмитриевич служит за границей, господину Андре[3] я и вовсе конкурент.

— Нет, Дмитрий, я говорю о себе. Я ведь тоже Блудова и если обращусь с прошением к государю, полагаю, он мне не откажет. Барон Штиглиц хитер, но на этот раз он перехитрил сам себя.

— А ведь это чудесная мысль! — восхитилась Милютина. — Признаюсь, поначалу она мне показалась абсурдной, но чем дальше я думаю над ней, тем больше она мне кажется осуществимой.

— Даже не знаю, — покачал головой Будищев и внимательно взглянул в глаза пожилой женщины, искренне считавшей его своим племянником. — Неужели вы готовы пойти на это?

— Почему нет? Ты мне не чужой человек, и я люблю тебя, как, возможно, любила бы собственного сына, если бы он у меня был. Но так уж случилось, что единственным моим детищем стало «братство Кирилла и Мефодия». Именно в него я вложила всю свою душу и состояние. Так что, мой милый, я не смогу оставить тебе ничего кроме своего имени, но вот на него-то ты можешь рассчитывать.

— Боюсь, ваше сиятельство, я не могу согласиться с этим, — тихо отвечал Дмитрий, почувствовав что-то кроме угрызений совести.

— Что тебя смущает?

Будищев несколько мгновений молчал, как будто собирался с мыслями, затем сделав над собой усилие, заговорил глухим от волнения голосом.

— Дело в том, что мне это все немного надоело. Я честно заслужил чин и ордена, и мне нечего стыдиться своего происхождения. Завтра же отправлюсь в департамент герольдии и подам прошение о причислении героического меня к благородному российскому дворянству!

— Вот речь достойная мужа! — одобрительно заметила Елизавета Дмитриевна. — Однако стоит ли торопиться? Графом быть лучше, нежели простым дворянином, можете поверить мне на слово.

— Где-то я это уже слышал.

— Ладно, можете поступать, как вам заблагорассудится, но все же советую вам не спешить с окончательным решением. Мне же теперь пора. Антонина Дмитриевна, вы со мной?

— Пожалуй, я немного задержусь, — мягко отказала графиня и добавила извиняющимся тоном, — так давно не видела племянника.

— Понимаю. Что же, позвольте откланяться.

Проводив дочь военного министра до лестницы, Дмитрий вернулся в гостиную и буквально напоролся на иронический взгляд тетушки.

— Я что-то не так сделал? — сообразил он.

— Если честно, то все.

— Даже так?

— Увы, твоим воспитанием было некому заняться, и теперь мы пожинаем плоды этой печальной оплошности. Но все же, полагаю, еще не поздно кое-что исправить.

— Я вас слушаю.

— Скажи, мой мальчик, это ведь та квартира, где ты проживал со своей модисткой?

— Ну да. У меня нет другой, — растерянно отвечал Дмитрий. — А что, мне не стоило принимать вас здесь?

— Ну, слава богу, сообразил. А то уж я начала думать, что ты совсем безнадежен.

— Простите, я не подумал.

— Это уж точно!

— Завтра же займусь поисками жилья и перееду.

— Это еще не все. Скажи мне, где твоя прислуга?

— Увы, у меня осталась только кухарка. Горничная нашла себе другое место, Федор занят, а вестовой мне положен только на службе.

— Ничего не желаю слушать! Ты не должен сам ухаживать за кем либо, разве что твои апартаменты соблаговолят посетить сам государь или наследник цесаревич. Только в этом случае, ты можешь прислуживать гостям лично! Это понятно?

— Вполне. Что ж, найдем и горничную…

— Никаких горничных! — категорическим тоном прервала его Блудова. — Молодому холостяку неприлично иметь женскую прислугу, в особенности, если последняя молода и смазлива. Это непременно вызовет кривотолки, а их следует избегать. У тебя должен быть камердинер, который станет ухаживать за твоим платьем, принимать посетителей и провожать их в гостиную или кабинет.

— Я понял.

— Далее. Скажи, пожалуйста, во что ты одет?

— В мундир.

— И его, по всей вероятности, скроили в полковой швальне, или как там это у вас на флоте называется?