Стражи Студеного моря - Страница 40

— Второй год, как мужа перевели. Восемь лет мы прожили на одной заставе. Уезжали — я ревела белугой. Не верьте вы этой кукле Клямм! — обратилась она к Светлане. — Одиннадцатый год я живу в Заполярье, а ведь я южанка, из Краснодара. Кончила строительный техникум в Ставрополе. Приехала с мужем на заставу. На всех один покосившийся барак, кухня и бани по-черному. Разумеется, никакого дела для техника-строителя не предвиделось. Но я решила так: если человек не бежит от труда, дело для него найдется. И нашлось! Через два, года мы такую заставу построили — загляденье! Край здесь здоровый. Ездили мы этим летом к бабушке в Краснодар — дочки гриппом переболели, я — ангиной. А здесь, в Заполярье, у нас никто не болеет. Воздух живительный, чистый. Дышишь— не надышишься!

— Где же теперь старший лейтенант Радов? — спросил Андрей.

— Капитан Радов, — поправила его Анна Михайловна. — На острове Гудиме…

— В порту Георгий?

— Да, в порту. Вот ждем. Сейнер «Баклыш» пришел за рыболовной снастью, капитан обещал на обратном пути захватить нас. А с рейсовым не хочется, долго, соскучились мы по Радову, — откровенно созналась она.

— С портом Георгий у меня связаны интересные воспоминания, — улыбнулся Андрей. — Скажите, Анна Михайловна, не знаете ли вы Глафиру Кондакову?

— Кондакову… Кондакову… — пыталась она припомнить. — Нет, не знаю. Вот Глафиру Вергун у нас в порту знает каждый…

— Высокая, красивая женщина? Сейчас ей должно быть лет около сорока.

— Да, высокая женщина, лет сорока, но красивой назвать ее нельзя. Лицо ее обезображено пороховым ожогом, все в мелких, синих, словно татуировка, оспинках. Муж Глафиры — капитан дрифтерного сейнера. Мы всегда задолго до прихода судна в порт узнаем о его прибытии: Глафира выходит встречать мужа. «Вайгач» входит в бухту и дает едва слышный сигнал тифоном. Они очень трогательная, любящая друг друга пара.

Вошел носильщик.

— Товарищ лейтенант, такси я вам заказал.

— Сейчас идем, — ответил ему Андрей и простился с Радовой: — До скорой встречи, Анна Михайловна. При первом же заходе в порт Георгий буду вашим гостем. До свидания, крестница! — он взял девочку на руки и поцеловал.

— Когда муж уйдет в плавание, приезжайте ко мне гостить! — пригласила она Светлану. — Будем ждать!..

— С удовольствием бы, Анна Михайловна, но начинается учебный год, я преподаю русский язык и литературу.

— Приезжайте во время зимних каникул!

Женщины простились.

Продев сквозь ручки чемоданов ремень, носильщик вскинул багаж на плечо и вышел вслед за Нагорным из зала.

Спустя час быстроходный катер шел по Кольскому заливу на север. Нагорные были в рубке.

Посты наблюдения спрашивали их вспышками прожекторов: «Кто вы? Откуда идете? Куда?» И катер отвечал им вспышками света…

— А что отвечаем мы? — спросила Светлана.

Тихо, чтобы не слышал старшина, стоящий у штурвала, Андрей сказал:

— Мы в ответ пишем: «Идем в Коргаеву Салму! На нашем борту Светлана Нагорная! Эту маленькую решительную женщину терзает большая, горячая любовь к Студеному морю!»

Когда катер развернулся на опознавательные знаки острова Корга, Андрей, волнуясь, сказал:

— Вот, Света, мы и дома…

Светлана вышла из рубки на палубу и, держась за поручни, с удивлением всматривалась в близкий берег. Перед ней, и слева, и справа громоздились похожие одна на другую черные скалы и сопки, одетые в осенние, желтеющие мхи. Никакого признака жилья. Снова катер развернулся на север. Казалось, они сейчас врежутся в крутой и скалистый берег, но вот скалы расступились, и Светлана увидела узкий пролив. Мигнул, погас и снова мигнул зеленый огонек. Коргаева Салма открылась перед нею внезапно, словно поднялась с морского дна. Слева у стенки стоял большой флагманский корабль, дальше два сторожевика, еще севернее — буксир.

— Смотри, Андрей, смотри, отара белых овец!

— Где? — удивился Андрей.

— Видишь, вот там, у самой вершины сопки! — показала она рукой.

— Это матросские робы, распяленные на березовых деревцах, — улыбнулся Андрей.

— Не понимаю…

— Матросы выстирали холщовые робы и разложили их для просушки на березовом колке.

Катер ошвартовался у старого пирса.

Встретил их дежурный по базе майор Коробейников, он не знал Андрея Нагорного, поэтому встреча была, быть может, не такой, какой бы этого хотелось.

— Товарищ майор, лейтенант Нагорный прибыл в отряд для прохождения службы! — доложил Андрей.

— Поздравляю с прибытием! — здороваясь с ним за руку, ответил майор. — Ваша жена?

— Нагорная! — представилась она.

— Матросы вам помогут занести багаж в дом приезжих. Капитан первого ранга может вас принять, он в штабе.

В это время подваливший к пирсу большой лихтер с грузом отвлек внимание дежурного.

По длинным мосткам в сопровождении двух матросов они направились в дом приезжих.

Нагорный побрился и привел себя в порядок. Думая о предстоящей встрече с командиром отряда, он волновался. У штаба с карабином в руках стоял на посту матрос. Когда-то и он, комендор Нагорный, стоял на этом посту.:. Лестница была по-прежнему деревянной, скрипучей. Последняя дверь направо, обитая черным дерматином. Постучав, он услышал знакомое: «Войдите!» И вот лейтенант Нагорный открывает дверь, из которой в последний раз, пять лет тому назад, он вышел еще комендором.

Капитан 1 ранга поднялся ему навстречу. Время не отразилось на его широком, добродушном лице, разве что посеребрило виски.

— Товарищ капитан первого ранга, лейтенант Нагорный! Представляюсь по случаю назначения на должность, — доложил Андрей.

— Поздравляю с окончанием училища! — тепло сказал командир отряда и протянул руку.

Беседа была дружеской и затянулась надолго, пока капитан 1 ранга не сказал, посмотрев на часы:

— Пойдемте, товарищ лейтенант, на пирс. Ровно в двенадцать ноль-ноль мы провожаем капитана второго ранга Поливанова. Иван Арсентьевич уходит в запас. Жаль с ним расставаться. Отличный моряк, и необыкновенной души человек…

Когда они подошли к пирсу, офицеры, старшины и матросы экипажей кораблей, стоящих у стенки, были уже в строю. Слева каре замыкал духовой оркестр.

Перед строем стоял Поливанов.

Начальник политотдела развернул кожаную, тисненную золотом папку с адресом и прочел:

«КАПИТАНУ ВТОРОГО РАНГА

ПОЛИВАНОВУ ИВАНУ АРСЕНТЬЕВИЧУ!

ЗА ДОЛГОЛЕТНЮЮ И БЕЗУПРЕЧНУЮ СЛУЖБУ В СОВЕТСКОЙ АРМИИ И ПОГРАНИЧНЫХ ВОЙСКАХ КГБ СЕВЕРНОГО ОКРУГА.

ЗА ОБРАЗЦОВОЕ ВЫПОЛНЕНИЕ СВОЕГО СЛУЖЕБНОГО И ВОИНСКОГО ДОЛГА ПО ОХРАНЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАНИЦ СОЮЗА ССР»

Оркестр грянул туш. Звуки меди, отраженные от воды, понеслись через всю бухту.

Речи были простые и прочувственные. Старого военного моряка любили все — от матроса до командира — и, расставаясь с ним, искренне сожалели.

От офицерского состава «Вьюга» выступил командир корабля капитан 3 ранга Девятов, он был так взволнован, что, не закончив речь, обнял Поливанова, и они по-русски, троекратно расцеловались.

Краткую речь по поручению старшин и матросов «Вьюги» произнес боцман Хабарнов. Он вручил Ивану Арсентьевичу скромный подарок: выполненную матросами модель «Вьюги» — корабля, которым Поливанов командовал восемь лет.

Полной неожиданностью было появление на пирсе капитана рыболовного сейнера «Вайгач». Вергун сказал:

— Иван Арсентьевич! Мы вас ценим и любим. Не хотели мы, чтобы капитан Поливанов покинул Баренцево море. Поэтому моряки порта решили: переименовать передовое судно рыболовецкого флота сейнер «Вайгач» в сейнер «Иван Поливанов»!

С трудом сдерживая навернувшуюся слезу, Поливанов по трапу поднялся на борт буксира.

Гулко заработала паровая машина. Тупоносый буксир, отдав швартовы, развернулся и медленно, самым малым ходом пошел к выходу из бухты.

Поливанов стоял на палубе, прислонясь к надстройке.

Оркестр играл марш моряков-пограничников.

Выпустив белый султан пара, взревел свисток буксира. Ему ответил тифон флагмана, включили сигналы сторожевые корабли, катера и «касатки». На разные голоса ревели и басили гудки. Первая ракета взлетела с «Вьюги», затем залпы из сигнальных пистолетов ответили со всех кораблей.