Стражи миров - Страница 46
Чара временами проваливалась в короткое забытьё, но тревожные мысли и назойливый скрежет не давали ей заснуть по-настоящему. Где-то там, за стеной воды и целой Луной пути по обоим мирам, Рикон, Лунгта и Злой Рок пытались помочь ей вернуться домой… Она отчаянно надеялась, что разведчики Псов успеют вовремя, что смелый вожак стаи договорится со Стражами, что Лунгта, её Лунгта, правильно поймёт то, что она просила ему передать! Надеялась, что сила их связи окажется достаточно велика, чтобы он мог услышать её через половину Ариса. Потому что, чем ближе они подбирались к Седым горам, тем яснее Чара понимала, насколько их мало для сражения. А Огги не сомневался, что именно это им и предстоит. Но боялась она не за себя — три человека и десять Псов следовали за ней, вручили ей свои жизни и собирались идти до конца… А она и сама не знала, каким окажется этот конец, даже если все они чудом останутся в живых. Только непонятная уверенность в том, что она поступает правильно, вот и всё, на что она опиралась!
Скрипели полозья, холодом задувало в щели фургона. Ликос похрапывал, запрокинув голову. Дарель и Огги сидели слишком прямо, и напряжение между ними тоже беспокоило Чару. Но до вечера она ничего не могла с этим поделать — раскачиваясь и скрипя, переполненный фургон, не останавливаясь, вёз их на север.
Они едва успели присоединиться к каравану, появившись в селении с унылым названием Последний приют перед самым отправлением. Псы должны были следовать за вереницей телег на безопасном расстоянии. Один из разведчиков приходил ночью, во время стоянки. Огги сказал, что караван дойдёт до Амбарного городка, а дальше, до самого замка, никаких дорог уже нет, только покрытые снегом и льдом голые камни Седых гор.
Шёл третий день пути. Впереди было ещё шесть, если повезёт с погодой. А позади — отчаянные споры о том, каким образом добраться до затерянной в ледяных скалах Цитадели.
***
…Дарель смотрела в пляшущее пламя костра. Огастос зашевелился и сел, щурясь со сна. Его щёки покрывала тёмная щетина, волосы падали на лицо. Пёс, согревавший его спину, недовольно заворчал, но не пошевелился.
— Не спишь? — сипло прошептал он, протягивая руки к огню.
Дарель покачала головой.
— Чего ты увязалась за нами? Сидела бы дома, в тепле…
— Ты вовсе не такой болван, каким любишь прикинуться, господинчик. Я здесь из-за неё, — она кивнула на Чару, спящую между двумя мохнатыми телами, — и ты это знаешь.
— Нет, не знаю, — упорствовал Огги. — Почему?
Дарель вздохнула, подложила в костёр толстый сук и ответила:
— Чара — ТанеРаас, если ты знаешь, что это такое…
— ТанеРаас, — повторил Огги. Рядом заворочался Ликос, и он заговорил тише: — Я всю жизнь считал, что это глупые сказки. Ведьмины выдумки.
— Я ничего не знаю о сказках, которые вам, господам, рассказывают в замках, Огастос Фресс, — неожиданно твёрдо заявила Дарель. — Я знаю только то, что могу видеть сама.
Ликос закряхтел, поднимаясь. Яростно потёр лицо руками и проворчал:
— Не совсем сказки, Огги. В летописях нашего Дома говорится, что основатель моего Дома был ТанеРаас…
— Точно, а меня учили, что ТанеРаас был именно мой предок, — съёрничал Огги.
— Наша девочка — ТанеРаас, — перебила начинавшийся спор Дарель. — Её сила не принадлежит крови Великих Домов. Эта сила не исчезнет, даже если в Арисе вовсе не останется никаких Источников. И дана она ей не случайно, неужели у вас ещё остались какие-то сомнения на этот счёт? — Ведьма вопросительно уставилась на собеседников, но никто не ответил, только Огги поёжился, опустив глаза.
— Её путь станет великим, если не оборвется там, — указала она на север, — в Цитадели Рего Фресс. И это величие коснется каждого. Каждого, кто останется жив… Я здесь, чтобы помочь ей. А вы?
— Ладно, ладно! — Огги примирительно поднял руки, наткнувшись на горящий взгляд ведьмы. — Мы все здесь, чтобы помочь ей. Пусть никто из нас и не знает толком — в чём. Лично я, — он скривился в сторону Дарель, но взглядом с ней больше не встретился, — сказкам не верю, но доверяю Чаре. Доверяю тому, что видел, тому, что чувствую…
— Ну, у меня не так много очевидных причин идти за ней, — подхватил Ликос, — так вам, наверное, кажется? Да только я знаком с Источником с девяти лет. И если она держит в руках то, что тысячу лет возвышало мой Дом, то почему я должен сомневаться? Хотя, если быть честным, — Ликос вздохнул, поворошил костёр, выпустив к тёмным верхушкам деревьев целый сноп искр, — есть и ещё одна причина.
Он пристально посмотрел на Огги, принявшего невинный вид.
— Да, да. Я хочу увидеть и защитить твою сестру, и мне наплевать, что она наследница твоего Дома!
Дарель с весёлым любопытством наблюдала за разыгравшейся сценой. Огги широко ухмыльнулся и вкрадчивым шёпотом поинтересовался у набычившегося друга:
— А ты уверен, что её обрадует такая перспектива? Аарис холоднее куска льда, знаешь ли. И очень похожа на нашего отца.
— Ты совершенно не знаешь свою сестру, Огастос. Она совсем не такая, какой её привыкли видеть.
— Уверен, ты знаешь её лучше, чем я. Ведь это ты прожил с ней под одной крышей шестнадцать лет?
— Нет. Я видел её всего однажды, но этого оказалось достаточно…
Огги расхотелось подтрунивать над Ликосом. Парень был серьёзен и уже начинал закипать.
— Да ладно тебе, Ликос. Это совершенно не моё дело. Жаль, что ты не видел остальных сестёр Фресс, некоторые из них очень хороши… Но, признаюсь, умнее Аарис у моего отца детей нет. Это точно.
— Так вот кому достался твой ум? — съязвила Дарель, укладываясь. Огги только возмущённо моргнул, но отвечать было глупо — Она уже закрыла глаза.
На следующий день они добрались до каравана.
***
Ещё до наступления сумерек фуражные телеги, все девять, остановились, а голова каравана пошла забирать влево-назад, хвост же, напротив, двинулся направо-вперёд, окружая неподвижный центр — караван останавливался на стоянку. В получившемся кольце поднялась шумная суета: караванщики распрягали и кормили лошадей, устраивали костровые площадки, занимались мелкими починками…
Ирошка, получив у фуражиров положенную порцию сена для лошадей и дождавшись, пока до их телеги доберется один из трёх магов Воды, чтобы наполнить вёдра, наскоро перекусил сухим хлебом с козьим сыром. Торчать рядом, пока отец и группа его друзей-караванщиков разведут костёр, он не стал. Болтался по лагерю, присаживался у чужого огня, развесив уши — мальчишку не прогоняли, угощали чем могли и забывали о нём в бесконечных тягучих разговорах. Так он добрался до пассажирского фургона, перед которым горело три костра. И ещё один, в сторонке. К путникам отец ходить не велел, люди среди них случались разные, но Ирошка заинтересовался четвёркой, сидящей у костра особнячком. Две женщины и двое мужчин, которых он не заметил ни вчера, ни предыдущей ночью, словно они появились в караване прямо посреди пустыни Северных равнин. А не заметить их было сложно!
Громадный, белобрысый и загорелый южанин; тонкий высокомерный господин; крепкая статная красавица и маленькая девушка, чьё лицо пряталось в тени опущенного на лоб капюшона — никто из них не походил на обычных пассажиров каравана. Они были слишком добротно одеты, на поясах висели мечи и ножи. Они тихо переговаривались между собой, время от времени бросая вокруг настороженные взгляды. Их укрывала тень слова. Слова, которое мальчик почувствовал впервые в жизни!
Ирошка моргнул. Взгляд побежал мимо странных путников, соскользнул, не различая деталей и лиц. Мальчик моргнул снова и услышал странный шепоток в голове. Глаза резануло на миг, и он опять увидел отчетливо каждую шерстинку на меховых жилетах женщин. Странные ощущения, и люди странные…
Вот бы как следует разглядеть, кто такие! Но едва он решил подобраться к таинственным путникам поближе в надежде услышать, о чём они говорят, как высокая женщина встревоженно оглянулась, пристально всматриваясь в темноту между телегами, прямо туда, где замер Ирошка. Пришлось довольно долго ждать, пока она потеряет интерес к тёмному закутку. Мальчик замерз, и ему требовалось отлить, да и отец задаст трепку за столь долгую отлучку — небо давно усыпали звёзды, а половинка Рунис светила в ясном небе не хуже полной. Он выбрался за телеги, наружу стояночного круга и, отбежав подальше, нарисовал жёлтую кляксу на тонкой корочке нетронутого снега.