Стражи миров - Страница 34

— Кто научил тебя готовить? — поинтересовался Огастос, теребя в зубах сухую травинку.

Девушка нахмурилась, светлые брови забавно сошлись над переносицей.

— Никто. Сама.

Вопрос явно не вызвал у неё тёплых воспоминаний, и он перевёл разговор в другое русло. За два дня пути они много говорили об Арисе, о его отце, сёстрах и братьях, но мало — о её мире, и совсем не касались Стражей. Это упущение и решил исправить Огги, когда Чара резко вскочила и на него дохнуло обжигающей мощью её слова — она звала горланов…

— Бежим! — подхватывая свой мешок, крикнула девушка и метнулась в ту сторону, откуда недавно доносились птичьи крики.

Но они не успели. Из рощи на краю поля бодрым галопом один за другим выскакивали всадники. Горланы только появились над противоположным краем поля, когда Огастоса и Чару уже окружила группа мужчин, чей вид не сулил путникам ничего хорошего. Огастос догадывался, кто это. Баросса — бандиты. Отщепенцы всех мастей. Грабители и убийцы. Чара прижалась спиной к спине Огастоса. Ему в поясницу немедленно впился жёстким напоминанием край скорлупы Источника. Как будто он мог забыть о нём! Крепкие лошади топотали вокруг них, всадники с заросшими лицами, с волосами, перехваченными через лоб широкими красными повязками, молчали. До тех пор, пока не подъехал ещё один. Ему дали дорогу, и он остановился напротив путников.

— Что есть ценного? — наклонился он с седла к Огастосу. — Кроме девки?

Спина Чары напряглась. За пылью, поднятой копытами лошадей, кто-то умело усмирил вернувшихся горланов… прежде чем перерезать им глотки. Баросса не летали.

Огастос вынул из-за пазухи кожаный мешочек с остатками монет. Черноволосый всадник наклонился и выхватил его. Лошадка всхрапнула и встала на дыбы. Последнее, что запомнил Огги — грязное копыто, медленно, словно в дурном сне, приближающееся к его лбу…

Когда он открыл глаза, над ним висела Рунис, затмевая собой ближние к её жёлтым бокам звёзды. Он повернул тяжёлую голову. Чара сидела у потрескивающего костра. Рядом подпрыгивала стреноженная лошадь. Под головой Огастоса лежал драгоценный мешок с Источником внутри.

Он сел и ощупал лоб. Боли не было, крови тоже. Лоб был цел. Но голова гудела и его слегка мутило.

— Что случилось с Баросса? — спросил он. Получилось тихо и хрипло, но Чара мгновенно развернулась и бросилась к нему.

— Ш-ш. Лежи тихо! Я думала — ты умер! Я боялась, что ты не очнешься! — В её голосе звенела неожиданная для Огги радость и искреннее беспокойство. Прохладная рука легла ему на лоб.

— Лежи. Я не знаю, что с ними. Они наших птиц убили, гады!

— Что ты сделала? — Огастос был сбит с толку. Он уже знал, что она мало понимает в том, как применять свою огромную силу, но не ножичком же своим она их порезала?

— Не знаю, закричала! Они замерли все, как истуканы. С лошадей попадали. Один попал в костёр… Я хотела оттащить, но не успела — он весь горел. Кони начали разбегаться, ты лежал весь в крови… Я тобой занималась. Лошадь вот, только одну поймала… Как ты себя чувствуешь? Болит?

— Ничего не болит. Успокойся. Спасибо, Чара. Ты умница, всё правильно сделала. Они убили бы меня и… забрали тебя. И всё ценное. Разбойники…

— Я так и поняла. Миры разные, а люди — одни и те же. Есть хочешь? Я тут раздобыла кое-что.

Она вернулась к костру и принесла кусок опалённого в огне тёплого хлеба. И флягу, довольно тяжёлую. Огастос вытащил пробку и рассмеялся, скривившись от внезапного головокружения: из фляги несло дешевым самогоном.

— Где взяла?

— Да там… — Чара неопределённо махнула рукой. — Кто-то из них обронил.

— Ты не сняла с них слово?

— Нет. — Ответ прозвучал сухо. Зелёные глаза блеснули. — Это убьёт их?

— Возможно. Смотря сколько силы в него вложить. Можно лишить движения, а можно и — дыхания.

— Я не рассчитывала усилий. Они хотели тебя убить! — Девушка отвернулась, на этот раз в её голосе зазвенела холодная сталь. А потом она сгорбилась и всхлипнула.

Огастос приподнялся, преодолевая тошноту, и взял её за плечи.

— Тихо-тихо… — прошептал он. — Ты не сделала ничего плохого. Это отребье убивает и грабит невинных людей. Ты просто остановила их, вот и все. Ты же Страж!

Последнее слово возымело эффект — Чара вздрогнула и выпрямилась в его руках. Вздохнула. Глубоко и протяжно. И расслабилась. Огастос снова лег.

— Может быть, ты и прав? Может быть, нельзя обойтись без того, чтобы кого-нибудь не убить? Как ты можешь быть таким спокойным? — тихо и как-то обречённо спросила девушка.

— А что, в Лунном мире все умирают исключительно своей смертью? Или ты беспокоишься только тогда, когда убивать приходится тебе? Твой нож… Ты так ловко с ним управляешься. Но ведь он создан для убийства, Чара, разве нет? Стражи убивают. Это известно всем.

— Давай не будем больше об этом? А Стражи — благородные люди. Они защищают наш мир!

— Ага, — легко согласился Огастос, не скрывая иронии. — А мой отец — заботится о своём народе, не покладая рук… Ты упрощаешь, девочка. А в мире, твоём или моём, нет ничего простого. Пока мы доберемся до Седых гор, тебе ещё не раз придётся решать — убить или быть убитой. Я вот не сомневаюсь в выборе.

— Ладно, пусть. — Она упрямо наклонила голову. — Но я научусь защищаться, не убивая!

— Тогда научись и тому, что враг, которого ты пощадишь, очухавшись, воткнёт тебе в спину нож. Он рассуждать не станет. Как далеко мы ушли?

— Шли почти весь день. Я только раз остановилась.

— Тогда гаси костёр и ложись спать. — Он похлопал рукой по подстилке из сухой травы, на которой, оказывается, лежал. — Ты, должно быть, без сил?

Удивительно, но она послушалась и через минуту примостилась рядом, а ещё через две глубоко и ровно задышала во сне.

Огастос заснуть не мог. Он перебирал в гудящей голове произошедшее, искал ошибки. Как они могли не услышать мага, снимающего защиту Чары? Он хорошо помнил шелест охранного слова, которое она ставила. Среди Баросса был кто-то весьма приличного уровня… И теперь у них появятся ещё одни преследователи, Баросса такого не простят.

В том, что она убила всю шайку, Огастос не сомневался. Растерянная и испуганная, шарахнула словом со всей силы. Да у них сердца должны были полопаться ещё до того, как они свалились с лошадей!

Он осторожно, чтобы не потревожить спящую девушку, дотронулся рукой до своего лба. Чара исцелила его, если не вернула из мёртвых. И это был долг, который следовало оплатить. Его мысли приняли другое направление. Если вчера он ещё ни в чём не был уверен, то сейчас всё вдруг изменилось. Все их разговоры, её поступки, те вещи, о которых ему никогда не приходилось задумываться, но о которых он всё больше раздумывал теперь — всё это ясно определило его собственный выбор.

Если кто-то и мог помочь им хоть немного, то только Гес. А без помощи до замка отца не добраться, в этом Огастос не сомневался.

Наследники Великих Магов

Ликос примчался к отцу первым, едва дослушав гонца. Уже одно то, что отец призвал его таким странным способом, поселило в груди молодого Крейс нехороший холодок.

Минот Крейс выглядел ужасно. За неполных два дня он состарился на добрый десяток лет, что только усилило недобрые предчувствия Ликоса. А когда старший из наследников Дома Крейс узнал о причине, сердце его замерло на целый вдох.

Появившемуся с опозданием Нгарду пришлось всё рассказать по новой: и о гибели Шорра, и об отсутствии Источника в хранилище, и о странных известиях из Срединных Земель о маге или магах неведомой силы, жестоко расправившихся с большой шайкой Баросса. О том, что убитые горланы, найденные на месте бойни, были взяты с птичьего двора недалеко от Тан-Люриса на следующий день после странного помешательства Псов парочкой юнцов, не южан по виду и выговору. О том, что каждый из них троих, включая отца, отныне силён лишь в том, что дано ему от рождения, до тех пор, пока не будет возвращён Источник.