Strawberry Fields Forever - Страница 10

– Но почему, черт возьми, земляника?

– Думаю, что в том варианте программы, который отрабатывали на Ферне, решающую роль сыграли просто климатические условия. На других...

– Значит, возможны и другие варианты?! Мило.

– Вообще-то, Любовь к Растению задумывалась просто как вспомогательная поведенческая подпрограмма, обеспечивающая быстрое распространение вируса и его постоянное присутствие в организме каждого жителя планеты. Вирус был задуман так, что его предполагалось оснастить «сменными боеголовками» – группами генов, обеспечивающих самые различные, более... осмысленные поведенческие программы, на которые могли бы опираться какие-то экономические, политические, идеологические мероприятия. Наличие такой «основной нагрузки» должно было смягчить и действие «земляничной» подпрограммы – сводить ее действие к обычной привычке. А оставшись без всякого противовеса, гены Любви к Растению породили манию, культ. Начали работать еще и законы коллективной психологии...

Некоторое время они молчали. Потом кэп откашлялся.

– Да не в землянике дело, – сказал он в пространство, больше самому себе. – Не в землянике и не в вирусах... Мы, люди – просто народ такой, что с нами всегда ухо востро держать надо: даешь нам идею свободной конкуренции и получаешь царство монополий, даешь идею любви к ближнему – и получаешь инквизицию. А из идеи всеобщего равенства вообще такое выросло... Ладно. Не в землянике, одним словом, дело.

Кай был несколько поражен неожиданным философским экскурсом кэпа и не нашелся, что сказать.

– Так, ну и почему же Станция сама не убереглась? – несколько вне связи с вышесказанным спросил Капитан. – И почему с самого начала замалчивались данные о положении в Колонии?

– На второй вопрос ответить легко – комендант-директор был заранее проинструктирован в отношении программы. Собственно, анализ ее результатов и был основной целью работы «Ферн-21». Их даже снабдили ракетами с антивирусом – весьма эффективным препаратом, разработанным уже в наше время, где-то в научном «андерграунде». Так что куцая отчетность шла, думаю, первоначально просто во исполнение секретных инструкций... Они и ракеты приготовились всерьез пустить в дело, когда поняли, как далеко тут все зашло... Все погубила непредвиденная случайность.

Одна из сотрудниц биохимической лаборатории решила попробовать злополучную землянику на вкус. Обычная женская дурь. Любопытство, хотел я сказать... Зная, что вирус локализован в ядерных хромосомах, она на ультрацентрифуге отделила клеточный сок, свободный, по ее мнению, от возбудителей Любви, и пригубила его. Промах состоял, видимо, в том, что в жидкости находились соединения, образовавшиеся уже как продукты вирусных генов – что-то типа очень эффективно действующего наркотика. Слабого, но с эффектом мгновенного привыкания. А может, под влиянием разных спонтанных процессов часть генов из ядра перекочевала за этот срок в цитоплазму – в пластиды, плазмиды... В общем, через три недели она уже сознательно подала зараженную вирусом землянику к общему столу. Искренне веря, что творит благое дело. И с ней все согласились... Три недели спустя – это инкубационный период Любви к Растению...

– Черт бы ее побрал! И здесь Тимоти оказался прав.

– Увы. «Шерше ля фам»... Только три человека, которые в это время монтировали последние ракетные платформы, избежали заражения, и то на время. Среди них был наш «Гость-2». Случай, когда дополнительный стукач весьма пригодился. Вы представляете, что могло бы начаться, если бы «Ферн-21» сохранил свою тайну до смены экипажа? И потом – по возвращении на Землю... Эти трое успели запастись кое-какими медикаментами и передать на ближайший транслятор шифровку. Потом забаррикадировались в третьем отсеке. К сожалению, оставшиеся на Станции образцы антивируса уничтожены. Те трое подавляют действие вируса психотропными препаратами... Поэтому приступы заболевания у них чередуются с ясным пониманием обстановки. Но периоды прояснения все сокращаются, а увеличивать дозу препаратов возможности нет. Они и так вводят предельные дозы. По их расчетам у них остается не более трех суток, кэп. Уже сейчас трудно их понимать...

Кай не стал уточнять, что значило слово «трудно». Шесть лет работы в программе борьбы с Наркомафией – достаточно хорошая школа для того, кому с помощью обычной азбуки Морзе приходится вытягивать информацию из одурманенных действием «колес» партнеров. Он просто, насколько мог, выразительно смотрел на капитана.

– Надо спешить, – сказал тот.

Трое сидели в кабинете кэпа. Он сам, командир Десанта и Федеральный Следователь. Момент пришел такой, что говорили они почти на равных.

– Вариантов два, – разглядывая безупречную поверхность стола, сказал капитан. – Первый – неожиданный и тотальный штурм Станции. Как неприятельского объекта, с выключением всего ее персонала. Затем их госпитализация в изолированном блоке и мероприятия по транспортировке зараженных в карантин. Дезинфекция корабля, оборудования, Станции. Возможно – ее уничтожение. Имеем для этого полторы тысячи бойцов...

– Достаточно полусотни, – глухо заметил командир Десанта.

– ...четыре штурмовых бота с маскировкой, триста спецкостюмов – «невидимок». Относительных, конечно, невидимок, но здесь у противника спецсредств обнаружения не предвидится. Штатное оружие и штурмовой инструмент. Парализующий газ, индивидуальные парализаторы. Оценка потерь – десять процентов участников штурма. Пятнадцать – обороняющихся. Все штурмующие рискуют получить заражение. Вероятность... Впрочем, все это не имеет значения, поскольку, как вы установили по... своему каналу, – кэп повернулся к Каю, – система самоуничтожения Станции активирована и любой член ее экипажа может нам здесь устроить маленький конец света. В радиусе полумили, примерно. В любой момент, сигналом с обычного индивидуального браслета. Кроме того, как я понимаю, предусмотрены варианты автоматического включения системы. Тогда – потери сто на сто.

– Мы можем дистанционно вырубить систему самоуничтожения? – осведомился Следователь. – Ведь практически крейсер может задавить работу любой электроники на тысячи миль вокруг...

– Если бы речь шла о шлюзовом замке, – стоило бы попробовать, – пояснил Каю командир Десанта. – А здесь не тот случай. Малейший сбой – и мои ребята испаряются вместе с этими говнюками. Гори оно огнем.

– Таким образом, это вариант отпадает, – резюмировал кэп Джейкобс. – Второй вариант – тайный подход к Станции парой «невидимок» с мешком-шлюзом и запасной спецодеждой, взлом третьего отсека, освобождение или... захват тех троих, смотря по их состоянию. Отход за корпус крейсера. Захваченных – в карантинную капсулу, и всех – под дезинфекцию. Через сорок секунд после этой фазы – последнее обращение к экипажу Станции. Раскрываем все карты и ставим вокруг них «кокон». Доклад штабу, все.

Некоторое время все трое молчали. Должно быть, каждый из них достаточно хорошо и ясно представлял себе, что может случиться там, в «коконе». И наверняка случится.

– Пожалуй, это единственный реальный вариант, – с трудом выговорил Кай.

– Да, – подтвердил Десантник. – Вероятность прокола равна вероятности отказа спецкостюма, умноженной на число участников операции. А уж что будет на уме у того психа, который будет сидеть там у них на пульте наблюдения, я уж не знаю... Но я – за этот вариант. Пойдут Стивенс и Юнь Май.

– Мне кажется... – Кай впервые за время этого разговора посмотрел в глаза кэпу Джейкобсу. – Поскольку в контакте с теми ребятами из отсека нахожусь именно я, и верят они именно мне, лично... то я должен быть там.

– М-м-м... не лишено логики, – молвил кэп. – У вас есть опыт работы в открытом космосе?

– Разве вы не знакомились с моим личным делом?

– Ладно, вы идете, – кэп замял вопрос о файле Федерального Следователя. (Возможно, там написано, что у него дюймовая грыжа, но я этого не читал. Просто никогда не стоит мешать чиновнику побыть хоть немного человеком, если он того хочет... Малый он тихий, и под надзором двоих из Десанта большой помехи не составит). – Согласуйте действия с Командиром Десанта.