Страстная невеста для ненасытного Дракона (СИ) - Страница 1

…Ежедневно Чудовище, Дракон, требует себе жертву. Молодую, полную сил девушку.

Говорят, он неутомим и ненасытен. На ее родине Драконов считают кровожадными животными. В сказках, в легендах и них рассказывают именно так. Чудовища с каменной чешуей, пожирающие человеческую плоть…

Говорят, жертвы Дракона сходят с ума. Они боятся до судорог его прикосновений и ждут только смерти от его стальных острых когтей.

И последняя, нечаянно попавшаяся в его ловушку — не исключение. Прикованная к столбу, подвешенная за руки на гремящие цепи, с замиранием сердца ожидающая своей участи, она с ужасом вслушивается в тихий шорох ткани и змеиной чешуи. Она слышит, как огромное тело монстра движется в темноте, чудовище обходит ее кругом, сверкая из темноты яркими золотыми глазами, рассматривает нагую девушку, оценивает красоту и свежесть ее дрожащего тела, выхваченного из тьмы лучом света, пробивающимся сверху, сквозь решетчатую крышку, закрывающую импровизированную темницу. Где-то за стенами ее темницы бьются, шумят волны. Море, предавшее ее; вынесшее к берегам, где живут эти кровожадные злобные твари, не знающие пощады.

Задыхаясь от страха, напрягая зрения, всматриваясь в рокочущую громким жарким дыханием тьму, девушка не выдерживает — вскрикивает и заливается слезами, стыдливо поджимает ноги, стараясь скрыться от внимательного горящего взгляда. Кожа ее горит; воспаленное воображение рисует страшные картины, стальные когти, вспарывающие тело, льющуюся кровь, и потому от легкого, как дуновение ветерка, прикосновения к своему плечу девушка оглушительно вскрикивает и бьется в обхвативших ее крепких мужских руках.

— Тише, тише, — шепчет ей на ухо развратный и чуть охрипший от нетерпения голос неизвестного, хотя, кажется, страх и безумие жертвы ему нравятся. Горячее дыхание опаляет ей щеку, неизвестный почти приникает губами к бьющейся под кожей жилке и чуть накусывает ее. Боли нет, не девушка оглушительно кричит и бьется, плача, чувствуя, как горячие губы скользят по ее шее, чуть касаясь, оставляя цепочку легких поцелуев, достигают ее дрожащего плеча. Обезумевшая от ужаса и долгого томительного ожидания жертва чувствует, как кто-то крепко прижимается к ней — сквозь тонкий пестрый шелк его одежды чувствуется тепло, жар сильного молодого тела.

Плеча ее касаются волосы, длинные, черные, блестящие, пахнущие духами; неизвестный, по-звериному шумно и жадно обнюхивая ее, поворачивает к себе спиной и снова обнимает, крепко прижимая к себе. Его руки скользят по ее бокам совершенно по-змеиному, остро отточенные ногти, которых так боялась жертва, чуть нажимают на ее обнаженную кожу, чертя розовые полосы. От бушующего в крови возбуждения и страха девушке даже легкое прикосновение кажется болью, она вскрикивает — и затихает, жадно хватая воздух губами, когда острый ноготь чуть касается ее соска и покалывает его, чувствительно и осторожно, дразня до неуемного зуда, словно касаясь обнаженных нервов. Девушка стонет, выгибается навстречу ласкающим ее рукам, крепче упирается ногами в пол, но прикосновения остро отточенных когтей к ее соску все равно остаются легкими, дразнящими, е приносящими удовлетворения, и девушка всхлипывает, извивается, разожженное желание стекает по нервам вниз, в животик. Приятная пульсация наполняет его, меж ног у девушки становится влажно и горячо, и неизвестный снова принюхивается, ощутив тонкий аромат ее желания, витающий в воздухе.

Почуяв, что сопротивление жертвы ослабло, вторая рука неизвестного, до того удерживающая девушку, ухватив ее поперек живота, расслабилась и легко скользнула вверх, завладела второй грудью, жадно ухватив приятную мягкость. Из напряженного горла пленницы вырвался сдавленный стон, она беспомощно повисла на цепи, сжимая трясущиеся колени, когда острые ногти неизвестного принялись теребить и щекотать оба ее соска, все сильнее разжигая пожар желания — странного и противоестественного в этот момент.

Мужчина мягко принуждает ее откинуть голову ему на плечо, почти лечь на него, и продолжает оглаживать ее беспомощное тело, жадно лаская девичьи лилейно-белые груди. Ей кажется, что она попала в кольца змеи, горячие, сильные. Они движутся, трутся об нее, лаская кожу, натирают жесткой чешуей соски, поглаживая их крепко, настойчиво, заставляя девушку от нетерпения стонать и метаться. От этих умелых прикосновений, от неторопливых движений страх покидает ее; не пугает больше ни темнота комнаты, ни чудовище, таящееся во мраке. Кольца змеи все настойчивее трутся об ее покорное тело, и она с головой утопает в медитативном, почти наркотическом наслаждении, выгибается, хрипло стонет, подставляя свою ставшую неимоверно чувствительной грудь под ласки.

Когда острые когти осторожно зажимают ее соски и чуть тянут, на девушку обрушивается поистине волшебное наслаждение, она содрогается и почти кричит, выгибаясь, сама ласкаясь об обвивающее ее тело жесткое мускулистое змеиное тело, из ее напряженного горла вырывается то ли плач, то ли стон. Сейчас, утопая в блаженстве, она согласна погибнуть, согласна, чтоб обвивающая ее змея сжала сильнее свои объятья, остановила в стиснутой груди дыхание и удушила, утопив сознание в смеси неимоверного блаженства и боли. Но ласки остаются неторопливыми, острожными, не дают той остроты, что так жаждет пленница, и та тихо рыдает, дрожа и балансируя на грани наслаждения, которое касается ее тела пожаром и отступает в самый последний момент.

— Пожалуйста, — шепчет она, стыдливо сжимая ноги, когда наркотический дурман проходит, наваждение рассеивается, а ладони неизвестного, наигравшись с ее грудью, медленно опускаются вниз, исследуя ее дрожащее тело, лаская ее кожу с выступившим на ней тонким горячим потом. — Отпустите меня… Не причиняйте мне зла, пожалуйста!

— Зло? — тихо произносит он, посмеиваясь. Его руки ложатся на ее часто вздымающийся животик, затем ниже — на чувствительный треугольничек меж ног и, наконец, на бедра, на самую мягкую внутреннюю поверхность, принуждая их раздвинуться, и девушка покорно расставляет ноги, словно завороженная его голосом. — Обещаю — я не причиню тебе боли.

— Не отдавайте меня чудовищу… — пискнула девушка, млея под ласкающими ее руками, извиваясь, потому что гибкие пальцы неизвестного проникли меж ее ног, раздвинули половые губки и погладили там, в самом мокром, самом чувствительном и нежном месте, так неспешно, так чувствительно, что она не смогла скрыть накатившего на нее стыдного возбуждения. Приплясывая на самых кончиках пальцев, она шумно дышала широко раскрытым ртом, цепляясь скованными руками за цепи и послушно прогибаясь в пояснице, расставляя ноги шире, чтобы ласкающей ее руке было удобнее двигаться. Свет, льющийся сверху, бликует на ее влажной от горячего пота коже, очерчивает соблазнительные ягодицы, стройные напряженные ножки, чуть подрагивающие от нетерпения.

Его пальцы становятся мокрыми и скользкими, острые когти отыскивают меж ног возбужденный бугорок и осторожно прихватывают его, так тонко и чувствительно, что девушка воет, извиваясь, у нее подгибаются колени, но она упрямо не сводит трясущихся ног. Весь мир прекращает для нее существовать, превращается в черную пустоту, и существует только одно — горячее возбуждающее ощущение меж ее ног, почти невыносимое жжение, которое не стихает даже тогда, когда пальцы второй руки мужчины, скользнув по дрожащим ягодицам, спускаются меж ее расставленных ног и осторожно поглаживают мокрую, сочащуюся ароматной смазкой дырочку. Девушка воет, скулит и бьется, из горла ее рвутся рыдания, она повисает на звенящей цепи, а безжалостные руки продолжают ее ласкать — неспешно, чувствительно, до хриплых непрекращающихся криков, до стонов, до судорог, корчащих все тело.

— П-пожа-а-а…

Девушка повисает на цепях, хрипло и часто дыша. Мужчина оставляет ее, обходит, становится перед нею, закрывая собой свет. Девушка поднимает голову, с трудом открывает глаза, чтоб рассмотреть своего странного мучителя.